Она не сомневалась, что найдется немало прелестных леди, которые только и ждут, чтобы он предложил им играть в его жизни такую роль. И, конечно, после стольких лет военной службы сам граф будет счастлив обосноваться с женой в поместье и заниматься своими лошадьми и другим хозяйством.

Они почти закончили обед, когда граф спросил:

— У тебя на этот вечер есть какие-нибудь планы?

— Мистер Линд приглашал меня пойти с ним в ассамблею, — сказала Жизель, — но я отказалась и хочу… пораньше лечь спать.

— В новую ассамблею? — уточнил граф.

— Да. Там сегодня состоится бал.

— И ты собиралась отказаться присутствовать при таком событии? — удивился он.

— Я… поеду, если вы скажете, милорд, что… это необходимо, но я предпочла бы… остаться здесь.

— Как ты можешь говорить такое? — спросил граф. — Когда мы отобедаем, я должен буду лечь в постель, хочется мне этого или нет. И поскольку сегодня я устал, то, несомненно, сразу же засну. Но ты, Жизель, ты же молода и полна сил: тебе, должно быть, хочется танцевать и присутствовать при торжественном открытии новой ассамблеи.

— Там будет такая толпа, — встревоженно проговорила Жизель. — Ожидают тысячу четыреста гостей, и…

Она беспомощно замолчала.

Ей хотелось добавить, что ей совершенно не хочется проводить время в обществе Джулиуса Линда, однако она решила, что граф может счесть такие слова слишком неуместными. В конце концов, она ведь была всего лишь служанкой, которую он назначил сиделкой. И она уже разгневала его тем, что отказалась встретиться с герцогом Веллингтоном…

Как она могла объяснить ему, что у нее нет никакого желания присутствовать на вечере, где должны собраться все мало-мальски значимые люди не только самого Челтнема, но и всех его окрестностей?

Заметив, что граф явно дожидается, чтобы она ему ответила, Жизель в конце концом пробормотала:

— Мистер Линд сказал… что заедет за мной… сразу после девяти. Герцог с герцогиней должны появиться в десять.

— Тогда ты обязательно должна быть готова к отъезду с Джулиусом, как только он появится, — строго сказал граф.

— Мне… очень хотелось бы… чтобы вы могли поехать… со мной, — тихо ответила Жизель.

Граф пристально всмотрелся в ее лицо, словно пытаясь понять, почему она это сказала: из простой вежливости или потому, что действительно желала его общества.

— Я слишком стар для такого рода развлечений.

— Вы прекрасно знаете, что это не правда, милорд! — отозвалась Жизель. — И могу вам сказать, что так чувствуют себя все, кто начинает выздоравливать после долгой болезни.

— А ты, конечно, говоришь о том, что хорошо знаешь, — саркастически заметил граф.

— Знаю! — горячо подтвердила Жизель. — Все, кто перенес тяжелую болезнь, чувствуют, какие усилия нужны для того, чтобы вернуться к нормальной жизни. И они пытаются от этого уйти. Они цепляются за то уединение и тишину, к которым привыкли во время болезни, и не решаются сделать первый шаг обратно в мир здоровых людей.

— Ты считаешь, что я испытываю то же самое?

— Я в этом совершенно уверена! Когда вам снова захочется говорить о том, что вы старый и что вас не занимают пустые развлечения, не забывайте, что это — верный признак вашего выздоровления.

Граф рассмеялся.

— Я вынужден согласиться с вашими в высшей степени логическими умозаключениями, уважаемая сиделка!

— Это правда… Уверяю вас, это чистая правда! — горячо подтвердила Жизель. — Пройдет еще немного времени, и вы уже будете рваться поскорее уехать из Челтнема, чтобы заняться теми делами, которые ждут вас дома. Может, вы займете какую-нибудь важную должность в графстве, где расположено ваше поместье, чтобы хоть как-то компенсировать то, что под вашим командованием больше не будет солдат.

— По крайней мере, мной не будут больше помыкать, не давая мне делать все то, что мне хочется! — усмехнулся граф.

— Разве я вами помыкала? — спросила Жизель почти с сожалением.

— Невыносимо! — ответил граф, но глаза его при этом смеялись.

А когда Жизель подняла на него взгляд, проверяя, серьезно ли он говорит, он расхохотался.

— Ты вела себя именно так, как полагается сиделке, но я пока не готов обходиться без твоих услуг.

Он увидел, как радостно вспыхнули ее глаза, и без всяких слов понял, что она боялась именно этого.

— Об этом мы поговорим завтра, — сказал он. — Признаюсь откровенно: я довольно сильно устал.

— Ну конечно! — воскликнула Жизель, — И если бы вы послушались меня, милорд, то обедали бы в постели.

— Мне было приятно ради разнообразия сидеть за столом и обедать в обществе с очень привлекательной леди, — возразил он.

При этом граф поднял рюмку, безмолвно приветствуя ее, а потом несколько неловко встал из-за стола.

— У вас нога разболелась! — укоризненно воскликнула Жизель.

— Чуть-чуть, — признался он. — Но этого и следовало ожидать.

— Не следовало бы, если бы вы так не упрямились, — возразила она.

Подойдя к графу, она обхватила его за талию, чтобы он мог опереться о ее плечи. При этом Жизель впервые испытала довольно странное чувство, вызванное тем, что она оказалась настолько близко от него и их тела соприкасались. Медленно двигаясь в такт друг другу, они прошли в спальню, где их уже дожидался Бэтли.

Как только они вошли, он поспешно пошел им навстречу со словами:

— Ну-ну, идемте, милорд, вы слишком долго находитесь на ногах для первого раза! У нас с мисс Жизель из-за вас будут неприятности с доктором, это я вам точно говорю!

— Перестань ворчать, Бэтли, и укладывай меня в постель! — ответил граф.

В его голосе появились нотки, которые подсказали Бэтли и Жизели, что он действительно очень сильно устал.

Жизель предоставила графа заботам Бэтли, и когда спустя четверть часа заглянула к нему в спальню, он уже, казалось, задремал. Однако, когда она подошла близко к его кровати, он протянул руку и поймал ее пальцы.

— Ты обязательно должна ехать в ассамблею, Жизель, — сказал он. — Я хочу, чтобы ты хорошо провела время. Подобного события ты можешь уже больше никогда в жизни не увидеть.

— Я поеду… если вы этого хотите, милорд, — чуть слышно пообещала Жизель.

— Обещай мне!

— Я… обещаю.

Успокоенный ее словами, граф откинулся на подушку и закрыл глаза.

Жизель постояла некоторое время, пока не поняла, что он заснул, осторожно высвободила свои пальцы, которые граф продолжал удерживать даже во сне.

Глядя на спящего мужчину, Жизель поняла, что, хотя он ничуть не изменился внешне, она смотрит на него другими глазами. Граф перестал быть ее подопечным, нуждающимся в чужой помощи.

Впервые Жизель смотрела на него не как на больного, а как на мужчину.

Впервые он не был объектом ее заботы и сострадания, а мужчиной, привлекательным и мужественным. И впервые она сидела с ним за обедом на равных.

Несколько секунд девушка неподвижно стояла у его кровати, а потом повернулась и бесшумно выскользнула из комнаты.


Новое помещение ассамблеи было так набито Людьми, что трудно было дышать. Жизель радовалась, что ей нет необходимости стыдиться своей внешности среди этого множества прекрасных нарядов и блеска драгоценных украшений и орденов, которыми, казалось, были увешаны все присутствующие.

Ровно в десять часов появился герцог Веллингтон в сопровождении своей герцогини, и все гости встретили их приветственными возгласами и аплодисментами.

— Кузен Тальбот должен был бы присутствовать здесь и представить нас герцогу, — сказал Джулиус на ухо Жизели.

Она не стала говорить ему, что на самом деле только сегодня днем отказалась встретиться с герцогом.

Девушка предпочла пройтись по помещениям ассамблеи, восхищаясь ими. Только теперь она поняла, что полковник Беркли нисколько не преувеличивал, когда говорил, что Челтнему нужны новые, более просторные и хорошие здания.

Она старалась запомнить все как можно лучше, чтобы потом рассказать обо всем увиденном графу Линдерсту. Когда они подъезжали к зданию ассамблеи, то снаружи оно показалось ей не слишком уж примечательным, однако бальная зала была просто великолепна.

Вскоре герцог открыл бал со своей супругой в качестве партнерши. После этого начали танцевать все, но после первого же танца с Джулиусом Жизель предложила, чтобы они выбрались из толпы и осмотрели остальные помещения.

Они не успели далеко уйти, когда им встретился полковник, который в своих светлых бальных брюках и со множеством сверкающих орденов на атласном фраке выглядел, как всегда, представительно.

Он поздоровался с девушкой, поцеловав ей руку, а потом обратился к Джулиусу:

— Я хотел бы попросить вас, милый мой мальчик, пригласить на танец леди Деннингтон, которая сейчас гостит у меня в замке. Я сегодня вечером не могу позволить себе танцевать, а она так прекрасно танцует, что вы наверняка получите немалое удовольствие, повальсировав с нею.

Не успел Джулиус ответить, как полковник уже начал представлять его леди Деннингтон, а еще спустя несколько секунд Жизель осталась наедине с полковником.

— Я хочу с тобой поговорить, — сказал он. Взяв под локоть, полковник Беркли провел ее через заполненную гостями комнату в соседнюю, меньшего размера, которая оказалась практически пустой.

— Давай на минутку присядем, — предложил полковник. — Мне пришлось находиться на ногах с раннего утра, и я рад буду возможности хоть немного передохнуть.

— Наверное, вам пришлось позаботиться о множестве вещей, — сказала Жизель.

— Безусловно. И я с гордостью могу сказать, что бал удался, — ответил полковник. — По правде говоря, лучшей рекламы для Челтнема и придумать нельзя.

— Я нисколько в этом не сомневаюсь, — согласилась Жизель.

— Но сейчас я хочу поговорить не о Челтнеме, — решительно объявил полковник, — а о тебе.

— Обо мне? — изумленно переспросила Жизель, широко раскрывая глаза.

— Последние несколько дней я очень пристально наблюдал за тобой, — сказал он, — и решил, что у тебя есть природное актерское дарование.