Уолдо тоже приехал вместе с ними, но на лекции его не было. Он сказал, что у него дела в Хенли и он вернется к обеду. Эта отговорка дала ему возможность побродить по окрестностям, сужая круг мест, где могло находиться тело Хлои.

Чем больше Джо думала об этом, тем невероятнее казалась ей эта история. Бринзли ведут свой род от Плантагенетов. Их овеянный веками дом достоин почитания не меньше, чем их родословная. Казалось, что это последнее место на свете, где могло свершиться убийство.

Лекция близилась к концу, но по виду слушателей было понятно, что они засыплют докладчика вопросами. Когда дизайнер смотрел на нее, Джо изо всех сил старалась делать умный вид.

Леди Бринзли спасла ее.

– Я распорядилась, чтобы чай подали на веранде, – сообщила она. – Нас мало, и мы сможем задать все свои вопросы там.

Их действительно было мало. Как призналась леди Лэнгстон, их меньше, чем в прошлый раз. Никому не хотелось ехать в Бринзли-Холл только на собрание садоводческого общества. Но если бы они не приехали, то вряд ли бы встретились с Элинор.

На веранде Джо удалось перекинуться несколькими словами с другими гостями. Сестрам Бойдз было за шестьдесят, но они напоминали ей котят, играющих с опавшими листьями. Они не доводили до конца ни одну фразу, постоянно отвлекаясь на какую-нибудь мысль или случайно услышанное слово. Лорд Скин был добродушным и энергичным, его жена оказалась полной противоположностью, но, несмотря на это, сразу было понятно, что их связывает настоящая любовь. Были еще две пары, похожие на Скинов. В общем, это была веселая встреча давних друзей.

Джо не понимала, как в это общество вписывается суровая компаньонка миссис Бринзли. Казалось, мисс Данн интересовало только одно – быть полезной своей хозяйке. И вскоре все забыли о ее присутствии.

Что, кроме интереса к садоводству, связывает Хлою с этими людьми? Все они очень милы, но слишком стары, чтобы составить ей компанию. Едва эта мысль посетила Джо, как она тут же переменила мнение. Это не просто милые люди. Это достойнейшие люди Англии. Возможно, сначала их свел интерес к садоводству, но теперь они стали одной семьей. Они действительно были привязаны друг к другу. Стоило только увидеть, как они сплотились вокруг леди Бринзли, поддерживая ее в трудную минуту, чтобы понять это. В их компании она расцветала.

Если леди Бринзли и страдала от меланхолии, то никто об этом не догадывался. Она выглядела веселой и бодрой. Конечно, она не подпрыгивала от радости, но была весьма оживленной. Она и бровью не повела, когда Джо, Уолдо и Харпер появились на пороге ее дома, и приняла их как долгожданных гостей.

Когда в разговоре возникла пауза, Джо невзначай сказала: |

– Как жаль, что здесь нет леди Уэбберли. Кто-нибудь слышал о ней? Говорят, она в Париже.

Ее вопрос никого не вывел из равновесия, ни на одном лице не отразилось чувство вины. Но внимание всех переключилось с ландшафтного дизайнера на леди Бринзли, будто из всех присутствующих только она могла знать ответ.

Ее светлость поправила волосы и простодушно улыбнулась.

– Я тоже слышала эти домыслы, – сказала она, – и если это правда, Хлоя поступила возмутительно. При встрече я скажу ей об этом. Как она могла отправиться в Париж, не сказав никому ни слова! Она делает что хочет и когда хочет, не считаясь ни с кем.

В ее голосе не было упрека. Она походила на любящую мать, извиняющуюся за слабости дочери. Джо это показалось странным. Она задумалась, какой свободой располагает сама леди Бринзли. Судя по всему, весьма ограниченной. Жизнь замужней женщины подчинена желаниям ее супруга, а некоторые мужья бывают тиранами.

От размышлений ее оторвал голос Харпера. Он разговаривал с докладчиком. Джо лихорадочно соображала, что сказать, чтобы отвлечь внимание мистера Чарзуэлла от Харпера, который в садоводстве был еще более невежественен, чем она. Ее опередил лорд Скин. Оказывается, джентльмены беседовали не о садах, а о каретах.

Харпер перехватил ее взгляд и подмигнул.

Когда дамы отправились посмотреть оранжерею, джентльменов рядом не было. Они, извинившись, вышли, чтобы продемонстрировать друг другу свои экипажи.

Джо поднялась к себе в комнату, чтобы переодеться к обеду. И тут произошло нечто такое, что повергло ее в шок. Часть стены исчезла, и в проеме показалась горничная с кувшином горячей воды. Джо, прижав руку к сердцу, опустилась на кровать.

– Я думала, вы войдете через дверь, – сказала она, немного придя в себя, и указала на вход, ведущий в коридор. – Вы меня так напугали.

– Простите, мэм. Я постучала. Разве вы не слышали?

– Слышала, но я не знала, что тут есть дверь. – Джо улыбнулась, чтобы показать, что не сердится. – Это называется потайная дверь?

– Да, мэм.

Потайная дверь не была чем-то особенным и вела на лестницу слуг. Но Джо совершенно не ожидала найти ее в перестроенном монастыре. Не стоит удивляться. Смешение старины и новизны придавало красивому зданию дополнительное очарование. На антресоли и в главные залы вела прекрасная четырехъярусная лестница, и никто бы не догадался, что этот дом когда-то был монастырем. Часовня – это все, что осталось от монашеской обители.

Когда служанка поставила кувшин с водой на умывальник, Джо спросила:

– Тебя, кажется, зовут Анна?

– Да, мэм. Ее светлость послала меня помочь вам переодеться к обеду.

Анна достала полотенца и мыло.

– Моя подруга, леди Уэбберли, была здесь как раз перед Пасхой. Ты ее помнишь, Анна?

Немного помявшись, горничная ответила:

– Помню.

Странно, подумала Джо. Она заметила, как изменилось настроение девушки. Или она боялась Хлою, или ее не любила.

Или Джо уже мерещится. Она попыталась зайти с другой стороны:

– Ты помнишь, в какой комнате она жила?

– В этой.

У Джо сердце упало.

– Леди Уэбберли останавливалась в этой комнате? Анна кивнула и потупилась, на ее щеках вспыхнули красные пятна.

Джо вскочила с кровати и подошла к горничной.

– Ты чего-то стыдишься, Анна, – сказала она. Ее голос звучал твердо. Девушке было лет пятнадцать-шестнадцать, но Джо не позволила жалости нарушить ее планы. – Это связано с леди Уэбберли. Я догадываюсь, в чем дело, – строго добавила она, хотя, разумеется, не имела об этом ни малейшего понятия. – Но если ты не признаешься, даю слово, я пошлю за судьей, и тебя арестуют.

Слезы брызнули из глаз горничной.

– Я все исправила, – всхлипнула она. – Я послала его и заплатила из своего кармана, как велел мне священник. – Ее плечи затряслись от рыданий, она с трудом выговаривала слова. – Я знаю, что согрешила, но это не смертельный грех. Пожалуйста, не зовите судью. Если меня арестуют, это разобьет сердце моей маме.

Носовой платок против такого потока слез был бессилен, поэтому Джо взяла с умывальника полотенце и подала его Анне.

– Обещаю, я не стану посылать за судьей. – На этот раз Джо говорила дружелюбно. – Так что садись в это кресло, а когда придешь в себя, расскажи мне все по порядку.

– Что же получается? – сказал Уолдо. – Горничная нашла письмо Хлои и почти две недели держала его у себя, перед тем как отправить?

– Бедная Анна. Совесть так мучила ее, что она призналась в грехе, как она назвала свой проступок, священнику. По счастью, она не выбросила письмо. Священник велел ей отправить письмо, и тогда ее грех простится. Это обошлось девушке в восемь пенсов. Серьезное наказание. Сомневаюсь, что она получает больше двенадцати фунтов в год.

Они стояли на веранде у балюстрады и любовались закатом. Французские двери позади них были распахнуты, так что до них доносились отголоски разговора, когда старики – как называл их Уолдо – сели играть в карты. Леди Бринзли играла на пианино что-то нежное и печальное, так соответствующее ее мягкому и грустному выражению. То ли ее нервы разгулялись, то ли она намекает, что всем пора спать, задавалась вопросом Джо.

– Горничная со злости не отправила письмо?

Джо кивнула:

– Не только потому, что Хлоя не попрощалась с Анной, но она не оставила традиционных чаевых. На каминной полке лежало только адресованное мне письмо.

– Какая корыстная девчонка!

– Дело не в этом. Думаю, были задеты чувства Анны. Хлоя намекнула, что может подыскать ей место в Лондоне. Но наутро она исчезла, а девушка осталась наедине с остальными слугами, перед которыми уже похвасталась радостной новостью. Это был импульсивный порыв. Анна почти сразу пожалела о содеянном, но не знала, как исправить положение.

– М-м… – Уолдо потер указательным пальцем переносицу. – Похоже, ты на ее стороне. Пожалуй, она тебе даже нравится.

– Возможно, – пожала плечами Джо. – Только человек с добрым сердцем может так страдать от стыда и чувства вины. Бессердечная девчонка порвала бы письмо и больше о нем и не вспомнила.

– И все-таки она негодница, – неохотно улыбнулся Уолдо. – Она солгала Рагглзу. Она сказала ему, что ничего не знает. Меня интересует, почему девушка открыла тебе душу. Что ты сказала такого, что заставило ее признаться?

– Если ты такой умный, догадайся, – самодовольно улыбнулась Джо.

– Ты ей пригрозила?

– Немного. Но дело не в этом. Она вошла ко мне в комнату смертельно напуганная.

Уолдо проницательно посмотрел на нее.

– Твое имя сыграло роль, – подумав, заключил он. – Она знала, что ты подруга Хлои, потому что прочитала твое имя на ее письме.

Улыбка Джо исчезла.

– Ты испортил мой триумф. Да, дело в моем имени. Девушка думала, что я приехала, чтобы отправить ее в полицию. – Джо быстро взглянула на Уолдо. – Но я не собираюсь этого делать. Анна поступила опрометчиво и сожалеет об этом. Так что с этим покончено, – решительно заявила она.

– Я ни слова не сказал, – развел руками Уолдо.

– Вот и хорошо. Он вздохнул.

– Ты уверена, что она ничего не знает о дневнике Хлои?

– Совершенно. Разумеется, я обыскала всю комнату, но ничего не нашла. Ничего другого я и не ожидала. – Джо замолчала, потом продолжила: – Она не оставила лишь письмо. Я знаю Хлою. В нормальной обстановке она бы не запамятовала бы про чаевые. Она могла забыть поблагодарить хозяйку, но не горничную. – Джо подняла глаза на Уолдо. – Она покинула комнату в панике. Ее письмо доказывает это. Как и отсутствие чаевых для служанки. Я окончательно поверила, что Хлоя все еще здесь.