Небо и море были выполнены решительными широкими мазками. Слишком много пурпурной и синей красок. Паруса на кораблях были вульгарно яркими. А далекие острова походили на жирные зеленые пятна, вместо того чтобы казаться таинственными, едва видимыми точками. Заходящее солнце непременно изображалось в виде оранжевого круга, точь-в-точь под цвет книжного шкафа. Слабый намек на изысканность линий или цвета был с самого начала разрушен размашистыми движениями кисти, которая попала в чрезмерно настойчивую, но плохо тренированную руку.

Крофт был немало озадачен, когда вдруг обнаружил, что находит эти висевшие на стенах жизнерадостные пейзажи странно очаровательными. Он не любил слишком сильных проявлений чувств и старался поменьше общаться с такими людьми. Но сейчас ему захотелось взять художницу за руку, подвести к мольберту и показать, как нужно писать акварели.

В том, что художницей этой была Мерси Пеннингтон, он не сомневался.

В комнате была еще одна оригинальная, но опять же совершенно бесполезная вещица: невообразимо яркий триптих. Видно было, что это работа профессионала. Части триптиха были расписаны ошеломляющими экзотическими вариациями с тропическими мотивами: повсюду листья ядовито-зеленого цвета, бирюзовое небо, яркие цветы и сочно-оранжевые фрукты. Крофту в жизни никогда не приходилось видеть подобные фрукты. Эта картина напоминала тропический рай, первобытную невинность, сказочный яркий сон.

И среди этих причудливых растений лежал золотоглавый леопард. Он словно был незваным гостем, таинственным пришельцем, который случайно забрел в тропический лес. Он был созданием другого, зловещего, мира и принес с собой в этот рай неминуемую гибель. Он будто возвышался надо всем, что окружало его, презрительно и надменно глядя на эту нелепо-яркую красоту. Его глаза были задумчивы и бесстрастны. Казалось, леопард знал что-то, что никогда не дано было узнать людям. И непонятно было, что делает этот загадочный зверь в бушующем и ярком мире, который опутал его своей зеленой сетью.

Крофт отвернулся от картины, на которой страдал леопард, обреченный на вечные муки, способный лишь созерцать рай, вместо того чтобы самому наслаждаться буйством жизни. Уж лучше бы он оставался в своем родном мире, пускай более опасном и зловещем, но все же близком и знакомом, с горечью и досадой подумал Крофт.

В комнату впорхнула Мерси, держа в руках старинную книгу в кожаном переплете, бережно завернутую в целлофан.

— Интересно, вы мебель покупали так, чтобы она соответствовала триптиху, или наоборот? — спросил он. Мерси улыбнулась, ее глаза смеялись.

— Сначала я привезла триптих, а потом уж мне пришлось подбирать к нему мебель. Не самый лучший способ обставлять комнату, не правда ли?

— Вы правы, однако это вовсе не лишено смысла.

— Уверена, вы не одобряете мой вкус.

Он замялся, придумывая, как ответить, чтобы не обидеть ее. Однако, заметив, что ее бровь недовольно приподнялась, поспешил сказать:

— Он подходит вам.

— Замечательно! Ну что ж, спасибо. Могу поспорить, что угадаю, как выглядит ваш дом… Все предельно просто, ничего ненужного и бесполезного, кругом царит полный порядок. Гм… Возможно, обстановка выдержана в строгом японском стиле, деревянные полы, пара изысканных образцов мебели, панно… Это неплохо бы подходило вашей работе и соответствовало вашему стилю и имиджу, всему вашему облику.

Он был просто ошарашен тем, как легко она отгадала. Мерси оказалась очень близка к истине. И тот факт, что ей так просто удалось раскрыть его привязанности, не только расстроил, но и насторожил его. Да нет, это случайность, отмахнулся Крофт от неприятных мыслей.

— Как вы догадались?

— У всех нас есть свои скрытые таланты, — сказала Мерси, многозначительно улыбнувшись.

Она, несомненно была рада, что попала в цель. Ее глаза сияли от удовольствия. Казалось даже, что ее отношение к нему улучшается с каждой секундой, и теперь в его обществе она чувствует себя уверенно и свободно.

— Некоторые из нас, например, могут сделать так, чтобы не звонил колокольчик входной двери, когда они ее открывают, а другие неплохо угадывают, как выглядят жилища совершенно незнакомых им людей… На самом деле все очень просто. В вас есть что-то такое, что заставляет вспомнить об аскетизме. Честно говоря, мне бы вовсе не хотелось познакомиться поближе с вашими взглядами на жизнь. Не думаю, чтобы они отличались большой раскованностью. Может быть, вы один из тех чокнутых, которые живут в лесах Орегоны и ищут большие пушки и маленькие танки?

Крофт никак не мог понять, поддразнивает она его или нет, и это выбивало его из колеи.

— А вы как думаете?

Она вздохнула.

— Полагаю, что вы кто угодно, но только не чокнутый. С вашим ледяным спокойствием вы не смогли бы жить в тех условиях, в которых существуют эти бродяги.

— Я думаю, смог бы, — сказал он осторожно, — однако меня совершенно не интересует оружие. Это слишком безлично. К тому же у меня нет желания стать владельцем танка, ни большого, ни маленького.

— Ну конечно, у вас ведь есть «порше».

Она кивнула так, как будто это объясняло что-то еще. Крофт хотел было выяснить, какое отношение к этому имеет машина, однако Мерси уже протягивала ему книгу:

— Вот книга. Возможно, это вовсе не то, что вы ищете. Тогда, я думаю, вы не слишком расстроитесь, что не сможете купить ее.

— Существует всего несколько подобных книг. И все они находятся в частных коллекциях в Европе. Я почти уверен, что это именно та книга, которая мне нужна. Поэтому сегодня утром я и приехал из Орегона.

— Могу поспорить, что вы никогда и ничего не предпринимаете, пока не будете все знать наверняка, — пробормотала Мерси.

Он оторвался от титульного листа «Долины мистических сокровищ»и, взглянув на нее, увидел огонь влечения в ее глазах. Сознание того, что она была увлечена им, заставило его усмехнуться про себя.

— Я давно понял, что весьма полезно сначала все узнать, а уже потом действовать. Особенно если это касается общения с людьми. Есть старая поговорка о том, что необходимо знать своего врага. Я полностью согласен с ней.

Она рассмеялась как-то чересчур весело.

— А у вас много врагов?

— Нет. В выборе своих врагов я так же придирчив, как и в выборе друзей.

Он осторожно листал старые пожелтевшие страницы.

— А ваши любовницы? К ним вы тоже придирчивы?

Вопрос поразил его. Он никогда бы не подумал, что Мерси Пеннингтон так осмелеет и задаст подобный вопрос. Крофт медленно поднял глаза. Он знал, что, еще це успев закончить фразу, Мерси пожалела о своей опрометчивости, и ее голос, когда она произносила последние слова, выдал ее с головой. И когда он увидел смущение в ее взгляде, Крофт ничуть не сомневался, что она все бы отдала за то, чтобы никогда не произносить этих слов. Невольно она открыла ему слишком многое. И теперь он мог воспользоваться тем, что знал о ней.

— Выбирая своих любовниц, мужчина должен быть несравненно более придирчивым, чем в выборе друзей или врагов. Всегда легко узнать, кто враг, а кто друг. Ты об этом быстро догадываешься, если, конечно, ты не полный идиот. И знаешь, как поступить. А вот с любовницами сложнее. До последней минуты не знаешь, кто они тебе — друзья или враги. А когда узнаешь, обычно бывает уже слишком поздно.

Смущение и сожаление, которые он заметил в ее глазах, стали более чем откровенными. Так же как и яркий румянец, заливший ее щеки. Это достойное наказание за проявленное ею безрассудство, подумал он. Она искренне жалела, что поддалась искушению задать этот идиотский вопрос.

Такая порывистость была очень характерна для Мерси. И наверное, она хлебнула из-за нее горя. У Крофта сложилось впечатление, что однажды Мерси уже поплатилась за свое безрассудство, жестоко поплатилась. Она прекрасно знала об этом, но ничего не могла с собой поделать. Мерси была из тех женщин, для которых чувства всегда важнее доводов рассудка. В сложных ситуациях она всегда поступала так, как подсказывало ей сердце. Если у нее когда-нибудь, появятся дети, то она будет защищать их, как львица.

С любовником же она будет страстно неистова, безраздельно предана ему, но лишь до того момента, пока не почувствует, что ее предали. И вот тогда она превратится в разъяренную фурию.

Крофт едва заметно улыбнулся, поздравляя себя с тем, что ему удалось разгадать загадку характера Мерси. Он стал дальше рассматривать книгу. Перевернув несколько страниц, он засмотрелся на удивительной красоты гравюру с мужчиной и женщиной, занимающихся любовью.

— Это именно то, что мне нужно. Это действительно подлинник.

— Естественно, это подлинник. Неужели вы думали, что я пытаюсь спихнуть подделку? — Мерси рассердилась.

— Вполне возможно, вы могли ошибиться, — сказал он спокойно.

— Ничего я не ошиблась. Я очень подробно описала господину Глэдстоуну книгу, и он сказал, что, судя по моим ответам, книга подлинная. Он был весьма доволен и не сомневался ни секунды.

— Господин Глэдстоун, кто это?

— Тот человек из Колорадо, который покупает ее.

— Вы должны подробнее рассказать мне о господине Глэдстоуне. — Крофт обратил внимание еще на одну иллюстрацию. Там была изображена полулежащая женщина, между ног которой склонился мужчина, удовлетворяющий ее страсть. Мерси шагнула вперед, чтобы получше рассмотреть гравюру.

— Я не обязана рассказывать вам что-либо о господине Глэдстоуне. Я соблюдаю интересы моих клиентов. И кроме того, — добавила она в приступе честности, — я знаю о нем очень немного… Надеюсь, вы не собираетесь рассматривать эту иллюстрацию вечно, вы, знаете ли, можете обслюнявить ее. А, должна заметить, слюнявые пятна значительно снижают стоимость книги.

— Я постараюсь сберечь свою слюну для более важного занятия.

— Это весьма посредственная гравюра, — объявила она, заметив, как пристально рассматривает он рисунок. — Вы читали «Долину»?

— Нет. Вообще-то я вижу ее впервые. До этого я лишь знал о ее существовании. У меня были серьезные причины познакомиться с ней три года назад.