Сола Рэйн - Тафгай

В глазах Мерфи стояли слезы.

Она встала со стула, осторожно забралась ко мне на больничную койку, вытягиваясь рядом, и крепко обняла меня. Тело вспыхнуло новой болью, от которой я едва не застонал. Пришлось стиснуть челюсть, чтобы не выдать себя. Потому что я скорее отрежу себе яйца, чем разрушу этот восхитительный момент.

– Несмотря на то, что ты всегда тратила всю воду в душе, в тайне избавлялась от моих футболок с надписями, которые тебе не нравились, порой перепутывала наши зубные щетки и твои двинутые родители постоянно грозились подвергнуть меня экзорцизму, те полгода, что мы провели вместе, были лучшим временем моей жизни, Бреннан.

– Тогда почему ты бросил меня? – шепотом спросила она, уткнувшись влажным от слез носом мне в грудь.

– Черт, я не бросал! Вернее, не хотел. Не собирался, – прохрипел я и тут же закашлялся, задыхаясь от боли. – Просто, когда я услышал тот проклятый телефонный разговор, в котором ты говорила, как несчастна со мной и что я разрушаю твою жизнь, у меня сорвало крышу.

– Мой разговор с матерью, – тяжелый вздох Мерфи обжег мне кожу. Она приподнялась на локте и заглянула мне в глаза. – Ты ведь не дослушал его, верно? Хочешь знать, что я сказала ей после этих мерзких слов?

Я стиснул челюсть и кивнул.

– Я сказала, что все эти слова – гнусная ложь и что я счастлива с тобой, – по ее щекам катились слезы. – В тот день я была жутко эмоциональна, потому что только узнала о своей беременности и собиралась сообщить о ней тебе.

Я зажмурился.

Мне было невыносимо это слышать. Если бы существовала премия «Олень года», то тогда, шесть лет назад, я бы уделал всех конкурентов.

Видите эту раздавленную кучку флоридского дерьма? Да это же Эш Сандерс – Чикагский Олень. Вы случайно не хотите записаться к нему на тренинг «Как просрать все»? Самым симпатичным скидка.

Мне понадобилось какое-то время, чтобы набраться смелости снова посмотреть ей в глаза.

Мерфи выглядела разбитой и потрясенной. Не знаю, как сейчас выглядел я, но чувствовал себя так, словно на меня запрыгнул индийский слон и врезал хоботом мне по морде.

Слова, сдерживаемые годами, продолжали вырываться наружу.

– Мне всегда нужна была та же спонтанность, тот же город, та же часовня… Каждый свой брак я готовил по одному и тому же рецепту, стараясь не менять ингредиенты. Да, я отчаянно пытался найти тебе замену, но каждый раз терпел неудачу. Ты глубоко застряла внутри меня, Бреннан. Поселилась в одном жизненно важном органе и никого больше туда не пропускала.

Впервые за весь наш разговор на ее заплаканном лице появилась улыбка.

– Это что такое, Сандерс? Неужели признание в любви?

– Возможно, – нахмурился я. – Ну или побочный эффект викодина.

Она ударила меня по руке, и я издал тихий стон, морщась от боли.

– Прости меня, Мерфи.

– Давно простила, идиот.

– Иди сюда…

Я развел руки, но в этот момент в палату вошел доктор Перри и Мерфи испуганно спрыгнула с койки.

– Доброе утро, Сандерс.

– Давно не виделись, Томми.

– М-м-м, – он засунул пятерню в свои курчавые волосы и слегка оттянул их. – Середина июля, травма нижней части тела.

– У тебя отличная память, док.

– А еще у меня дерьмовые новости, Орлан.

Я моментально напрягся.

– Предварительный диагноз: компрессионный перелом третьего шейного позвонка, но мне нужна еще парочка дней на обследование и необходимые анализы. Помимо этого, у тебя несколько рваных ран, сотрясение мозга, рассечение брови и губы. К счастью, на этот раз капы спасли твои зубы…

– Подожди-подожди, – я попытался приподняться, но ни хрена не вышло. – Что еще за перелом, Перри? Когда я смогу выйти на лед? У нас гребаный плей-офф на носу.

Док обменялся с Мерфи тревожными взглядами.

– Давай говори, мать твою! – зарычал я.

– Эш, если диагноз подтвердится, боюсь, что в этом сезоне на лед ты уже не выйдешь.

– Паршиво выглядишь, – войдя в палату, любезно поздоровался со мной Дэйв. – Уже отозвал свою анкету с конкурса «Мисс Флорида»?

Я продемонстрировал мудаку средний палец и продолжил свой нелегкий путь к унитазу.

Каждый шаг отдавался новой вспышкой боли. К счастью, меня разместили в просторной одноместной палате со всеми удобствами и полным пакетом кабельного, включая HBO, что было не так уж плохо, если всю ближайшую неделю мне придется провести в этой сраной бледно-зеленой коробке упиваясь жалостью к себе.

– Воу, – присвистнул Каллахан, провожая меня веселым взглядом. – Чувак, ты в курсе, что у твоей рубашки нет спины?

– Это чтобы тебе было удобнее целовать мой зад, – проворчал я.

Закрыв за собой дверь в уборную, я развернулся к зеркалу и ужаснулся.

Черт, я смахивал на Фергюсона[34] после кровавого боя с Гейджи[35]. Глаз под рассеченной заштопанной бровью отек, и под ним образовался красно-фиолетовый кровоподтек, на голове был сбрит небольшой участок волос, который украшали свежие швы, а губы выглядели так, будто у меня развился отек Квинке. Шею сковывал гипсовый воротник, а талию – специальный корсетный пояс, который ограничивал мои движения.

Не то чтобы такой внешний вид был для меня в новинку, но… Иисус, да я бы лучше получил еще парочку сотен швов без анестезии, чем один гребаный перелом какой-то там мелкой херни, который отобрал у меня лед!

Вернувшись из уборной, я застал Дэйва у тумбочки, которая была завалена всякими фруктами, сладостями и открытками из «Холлмарка» от хоккейных фанатов. Канадский дьявол уплетал мои «МунПай».

Каллахан находился в своем любимом образе «плохиша» – мрачные шмотки, из-под которых проглядывали не менее мрачные татуировки, трехдневная щетина и нахальная ухмылочка, от которой у девчонок плавятся трусики. Его черные, слегка вьющиеся волосы были небрежно взъерошены, а темные проницательные глаза изучающе смотрели на меня.

К счастью, без сожаления. Иначе я бы ему врезал.

Дэйв напоминал мне старое лоскутное одеяло моей бабули, только этот кретин был соткан не из кусков разной ткани, а из дерьмового характера, мудачества и сарказма. Правда, у этого одеяла имелась и другая сторона, о которой мало кто знал. Именно на ней держалась наша крепкая многолетняя дружба.

– Вегас, а ты уверен, что тебе можно вставать с койки? – его черные брови на мгновение сошлись вместе.

– Предлагаешь мне мочиться под себя? – я вырвал из его пальцев шоколадную печеньку и отправил ее в рот целиком. – Я в порядке, Каллахан. И уже готов к рок-н-роллу.

– Гребаный выпендрежник, – усмехнулся Дэйв, вставляя пластиковую трубочку в маленькую коробку с апельсиновым соком. – Кстати, могу договориться с медсестрой, чтобы тебе выделили уютное местечко в коридоре. Кровати же для слабаков, так ведь?

Я обхватил его руку, в которой он держал сок, и резко сжал ее. Сладкая жидкость выплеснулась ему на куртку.

– Эй, уебок, это же Том Форд! – возмущенно воскликнул Дэйв.

Настала моя очередь усмехаться.

Я бросил ему коробку бумажных салфеток и присел на край койки, морщась от боли. Действие обезболивающих кончалось. И я был этому чертовски рад. Боль нравилась мне гораздо больше, чем сонливая слабость и туман в голове. Боль делала меня живым.

– Кстати, где Микки?

– Едет уже! – рявкнул Дэйв, стирая апельсиновый сок с эко-кожи. – Сегодня фотографировала какую-то крутую британскую рок-звезду, представляешь?

Он поднял на меня глаза. В них читалась гордость.

– Я тоже ею горжусь, дружище.

– Аха, – ответил Каллахан своим любимым канадским словечком, швыряя использованные салфетки в мусорное ведро. – Кстати…

Он вытащил из кармана черных джинсов цепочку, на которой висело два знакомых кольца, и протянул ее мне.

– Вчера ты кое-что забыл у нас на кухне.

Мое сердце пропустило удар.

Как только пальцы прикоснулись к теплой платине, из груди вырвался облегченный вздох.

Проклятье, я уже думал, что потерял их!

Полагаю, вы в курсе, что у многих хоккеистов помимо своих маленьких игровых ритуалов, имеются личные талисманы на удачу. Чехов, например, повсюду таскает с собой шнурки с коньков его покойного деда, в прошлом – знаменитого русского хоккеиста. Вайдман – трусики своих многочисленных подружек, ну, а я – обручальные кольца, которые купил для нас с Мерфи шесть лет назад.

Можете считать меня сентиментальным пидрилой, но эти штуки реально работают. Вот, к примеру, вчера я поехал на игру без колец, и вы в курсе, чем это закончилось.

– Собираешься ими воспользоваться? – поинтересовался Дэйв.

– Да.

– Уверен?

– Больше, чем когда-либо.

– Хорошо.

Наступившую тишину прервал тройной стук в дверь.

В палату вошла Микки. Ее порозовевшее от мороза лицо украшала сияющая улыбка. В отличии от Дэйва, на ней был белый больничный халат, под которым виднелось уютное трикотажное платье длиной до колен. Его коралловый цвет красиво подчеркивал теплый тон ее кожи.

– Привет, – Микки нежно поцеловала Дэйва, и суровое лицо друга тут же смягчилось.

– Здоровяк, – она осторожно обняла меня, стараясь не зацепить долбаный ошейник, и осыпала поцелуями мой лоб и висок. От нее вкусно пахло тропическими фруктами. – Как твои дела?

– Только что записался с Дэйвом на уроки сальсы.

– Мне нравится твое настроение, – подмигнула Микки, отстраняясь.

Дэйв обнял сзади свою жену за талию и собственническим жестом положил руки ей на живот, который еще не успел округлиться. Я не сдерживал улыбку, наблюдая за ними, и поймал себя на мысли, что хочу испытать те же чувства, которые сейчас испытывает Дэйв.