Она уже взяла себя в руки. Достала из сумочки пачку салфеток и вытерла потеки туши.

— Я не могу… Все это очень не вовремя.

— Ясно, — киваю. — Не ожидал услышать от тебя ничего другого.

— Подожди, Тимур. Стой… Ты не так меня понял. Мне просто нужно еще немного времени.

— Почему? Что изменится, Божья Коровка?

— Твой отец обещал мне развод. После выборов, Тимур. Я потому и приехала, на самом деле. Нам не нужно полностью рвать отношения, если ты не хочешь этого. Мы можем поставить отношения на «паузу», дождаться выборов, а потом он просто отпустит меня… И это будет спокойнее, лучше. Понимаешь? И у тебя будет время еще раз все обдумать. Я неидеальная женщина, несовершенна, неполноценна и никогда не смогу родить тебе детей, Тимур. Нет! Не надо говорить, что для тебя это ничего не значит. Это сейчас. А потом будет иначе, ты станешь старше и…

— Хватит, Господи! Ты всего на пять лет старше, а снова говоришь со мной, как с ребенком. Не будет детей? Значит, не будет! А захочешь ты и только ты детей, значит, придумаем что-то. Слишком рано это обсуждать, Ксень, а я… Да я просто и не думал о детях. Поверь, когда я тебя вижу, то вовсе не о детях думаю. А несовершенства… Я ведь тоже дефектный, Ксень. Только ты почему-то вечно забываешь об этом.

— Это всего лишь колено.

— Ну знаешь! Всего лишь колено поставило крест на всей моей жизни. Оказался бы я здесь, в этих обшарпанных стенах с койкой, если бы связки не подвели? Очень сомневаюсь. Так бы и гонялся за юбками, а теперь не могу. Хромаю.

Она улыбается, но быстро прикусывает губу и прячет глаза в пол.

Иду через комнату и сажусь рядом с ней. Беру ее ладонь в свою — как и думал, пальцы ледяные.

— А в Ригу ты с кем поедешь?

— Не знаю, вроде как со всей школой. Здесь учатся дети из плохих семей, им некуда деваться.

— И эта… с которой ты при всех обжимался, тоже поедет?

— Ты что, ревнуешь?

— Нет, — быстро отвечает она. — С ума сошел. Было бы к кому!

— Ты бы себя видела, Ксень. Я и не знал, что ты глазами молнии метать умеешь.

— Просто она так вешаешься на тебя, — морщится она. — Это же… Это непрофессионально, Тимур!

— Ну да, конечно. Я-то тут причем?

— А ты поощрял!

— Не знаю, выпускники наверное не поедут, — решил успокоить ее.

— Им ведь поступать надо. Так что можешь спать спокойно.

— Ты дождешься меня?

— Странный вопрос, Божья Коровка. А почему я могу не дождаться? До выборов всего ничего осталось.

— Ну… — ее щеки заалели. — У мужчин ведь есть потребности.

Притянул ее к себе за плечи. Обнял наконец-то так сильно, как хотел с самого начала.

— Эти разговоры о потребностях, которые нельзя вытерпеть, лапша, которую любят вешать неверные мужики своим женам. Никто от воздержания еще не умер. А ты?

— Что я?

— Дождешься меня?

Она тихо рассмеялась.

— Что мне каких-то пару месяцев, Тимур. Я всю жизнь такого, как ты ждала…. Надо же. как громко у тебя сердце стучит!

В груди после ее слов опять тесно. Того и гляди ребра трескаться начнут, как тонкие сухие ветки. Что со мной? Почему воздуха не хватает? Почему в груди так жжет, словно кипятка хлебнул?

Повернул ее лицом к себе, впился в губы, как будто ее воздух единственное, что может помочь мне выжить. Мягкая, податливая, она ахнула мне в рот. Улыбнулась, скользнув язычком по моим губам.

— Я так боялась, что ты меня прогонишь…

— А я боялся, что ты больше никогда не приедешь…

Обхватил обеими руками, приподнял и усадил на свои колени. Не отпуская рта, кое-как справился с ее пиджаком и отбросил в сторону. Она задрожала под моими ладонями. Стиснула талию коленями.

Фригидная, как же. Секс ей не нужен. Мало кто вспыхивал под моими руками с такой отзывчивостью, как она.

Ледяные пальчики пробрались под одетую по случаю рубашку, пробежались по шее, царапая ноготками.

— Боже, как я хочу тебя… — выдохнула она в мои губы. — Совсем теряю голову рядом с тобой.

— Так бросай все. Божья Коровка, — отзываюсь, пока справляюсь с ее пуговицами. — Оставайся со мной, зачем ждать? Если уже согласился на развод, то все равно его даст. Поедешь со мной, будем в море купаться, в волейбол играть…

Она тихо смеется, пока я целую ее в шею и выгибается, ерзая верхом на мне.

— Ну какой волейбол? Ты рост мой видел? Я под сеткой могу, не нагибаясь ходить.

— Любишь ты на себя наговаривать, Ксеня. Идеальный у тебя рост. Мне подходит. Вся ты мне подходишь, такая, как есть. Перестань твердить о своих минусах. Заруби себе на носу, несовершенства делают нас особенными.


26- 1

Она тяжело дышит, пока я раздеваю ее. Снимаю блузу, одним движением расстегиваю лифчик. Соски у нее аккуратные, темные, и она вся приподнимается, вытягивается, когда я провожу по одному из них языком.

Сколько времени у меня уйдет на то, чтобы доказать ей, что она для меня особенная? Я воспользуюсь каждой минутой. Удивительно, как посвятив всю себя благотворительности, она постоянно забывает о себе. Живет, наплевав на проблемы в браке. На отца, который ее ни во что не ставит. На то, что несчастье вытягивает из нее все силы.

Каждый мой поцелуй на ее теле — это выражение моего восхищения. Я готов боготворить ее, если она позволит. Если она не любит себя, я буду любить ее. Если она будет в моих руках, я найду силы, чтобы дать отпор отцу.

Ее светлая кожа на вкус, как сливочный пломбир. Она стонет, не таясь, изгибаясь, вороша пальцами мои волосы, пока я прикусываю и катаю на языке ее соски.

Это чудесное преображение не перестает меня удивлять. Из холодной глыбы льда под моими губами она превращается в отзывчивую и страстную женщину, которая дразнит меня движениями своих бедер.

Моя кожа после работы на стадионе темнее из-за загара, и пальцы резко выделяются на тонкой талии, когда я веду ниже. К застежке на ее брюках. Короткую молнию нахожу спереди, припускаю ее и впиваюсь ртом в кожу на животе. Веду языком вокруг пупка, и Ксения дрожит крупной дрожью в моих руках.

Протискиваю два пальца под трусики, и она ахает, приподнимается и вращает бедрами мне навстречу. Губами я ловлю ее грудь, наслаждаясь громкими стонами, как вдруг Ксения скатывается с моих колен. Замирает на полу, между разведенных ног, и смотрит расширившимися зрачками снизу-вверх.

— Что ты?…

Не успеваю договорить, потому что она проводит по члену, через ткань, а после дергает на себя ремень и как-то молниеносно расправляется со всей остальной моей одеждой.

Не верю своим глазам.

Похоже, я сам себе завидую, обмирая от предвкушения.

Ксения проводит пальцами по всей длине, по выпуклым венам и мельком облизывает губы, а после вбирает головку в рот.

Охренеть.

Это слишком хорошо, чтобы продержаться долго.

— Ксю, иди ко мне, не надо…

— Просто заткнись, — быстро шепчет она. — Ты понятия не имеешь, сколько я мечтала об этом.

Она?

О минете?!

Желание спорить или разговаривать быстро пропадает, стоит ей снова обхватить мой член губами. С вопросами действительно можно повременить. Откидываю голову назад, ртом хватая воздух, умоляя себя сдержаться. Может, мне удастся, если я не буду смотреть.

Но не смотреть я не могу.

Даже в самых дерзких мечтах я не рассчитывал на то, что сегодня мне откроется этот восхитительный вид.

С голой грудью, между моих разведенных ног и прикрытыми веками, румяная Божья Коровка глухо стонет, как будто сама испытывает ту же лавину эмоций, которая вот- вот накроет меня. Вибрации ее стонов подводят меня к краю, а я слишком давно не касался даже самого себя, чтобы вытерпеть этот марафон.

И когда она поднимает взгляд…

Это становится последней каплей.

Я убираю руки с ее волос, чтобы не принуждать к тому, чего ей делать не хочется. Но Ксени опять удается удивить меня. Прикрыв глаза, она глотает все до последней капли, а

После я притягиваю ее к себе, обнимаю. Она водит руками по моему лицу, волосам, смотрит захмелевшим от желания взглядом и улыбается припухшими губами.

— Не представляешь, какой ты красивый, когда кончаешь.

Я давлюсь собственным вдохом и кашляю. Язык не слушается от эмоций, от сказки наяву.

— Это ты красивая, — все-таки выдыхаю. — Вот такая, без косметики. С ярко- красными губами без капли помады…

Ставлю ее на ноги между своих ног и стягиваю с нее штаны вместе с трусиками. Провожу языком, наслаждаясь ее возбуждением. Она стонет и сгибается, скребется пальцами, зарываясь в мои волосы, и выдыхает:

— Да…

Опрокидываю ее на кровать, шире разводя ноги. Ласкаю языком и пальцами, чувствуя, как крепнет мое собственное возбуждение. Воздаю хвалу ее телу, запаху и вкусу. Облизываю каждый сантиметр. Запоминаю реакцию и обрушиваю все свое внимание той части ее тела так, что она выгибается дугой на моей узкой кровати и стонет мое имя.

Ксения еще подрагивает, когда я поднимаюсь выше, нависая над ней на вытянутых руках. Ее глаза распахиваются от удивления, когда я провожу твердым членом между ее ног.

— А вот теперь, довольная и счастливая, ты еще красивее… — целую ее нос, щеки, лоб.

Осыпаю всю поцелуями, надеясь, что однажды она все-таки поверит в свою запредельную уникальность.

— Подожди… — вдруг слышу. — Хочу иначе.

Приподнимаюсь, глядя на то, как она спиной ко мне встает на колени, грудью опускаясь на кровать.

Господи, разве этот день не мог стать еще лучше?


Глава 26. Ксения

Из здания общежития я почти выползаю. Коленки дрожат. С губ не стирается улыбка и, слава богу, что кругом уже ночь.