Дверь в гостиную была приоткрыта.

— Ты сегодня рано, дорогая, — сказала мать. — Родни с тобой?

Оливия просунула голову в дверь.

— Я приехала на автобусе. Хочу приготовить себе чашку чая. Ты будешь? — Она посмотрела на мать. — А ты, бабушка?

— Ты отказала ему, — осуждающе сказала миссис Фицгиббон. — Пора бы тебе научиться понимать свою выгоду, Оливия.

— Ты совершенно права, бабушка, его глаза действительно посажены слишком близко друг от друга, и он собирается жениться на дочери председателя правления нескольких крупных компаний.

— Не будь такой легкомысленной, Оливия. Что ты собираешься делать?

— Поставить чайник и выпить чашку чаю.

— Ты не расстроилась, дорогая? — с беспокойством спросила мать. — Нам казалось, что ты хочешь выйти за него замуж.

Оливия отошла от двери и поцеловала мать в щеку.

— Нисколько, родная. — Она произнесла это спокойно и приветливо, потому что видела, что мать действительно расстроилась. В отличие от Оливии она была маленькой и хрупкой женщиной, которую лелеяли все время ее замужества и которой до сих пор, несмотря на заботы Оливии, очень недоставало этого. — Я приготовлю чай.

Спустя некоторое время Оливия сидела за столом и слушала ворчание бабушки о нехватке денег, об отсутствии у внучки работы и о ее неспособности найти себе мужа.

— Ты слишком крупная девушка, — с раздражением заметила миссис Фицгиббон.

Оливия, привыкшая к подобным разговорам и не обращавшая на них внимания, выпила чай, вымыла на кухне чашки и блюдца, приготовила поднос с завтраком для бабушки и завтрак для них с матерью и только после этого ушла в свою комнату и закрыла за собой дверь.

Теперь наконец-то она могла спокойно выплакаться.

2

Поверх лежащих на столе регистратуры ворохов папок Дебби увидела, как отрылась дверь и вошел мистер Ван дер Эйслер. Опечаленное лицо девушки расплылось в улыбке, однако она осторожно сказала:

— О, здравствуйте! Неужели я опять прислала не ту папку? — У меня ничего не выходит, и с тех пор, как нет Оливии и некому за меня сортировать папки, тут полная неразбериха.

Он неторопливо подошел к столу и взглянул на беспорядочные кипы.

— Я думаю, когда вы привыкнете к тому, что работаете одна, дело пойдет лучше. Мне действительно нужны кое-какие документы, но это не к спеху. Вы должны разобрать все это, прежде чем уйдете домой?

Дебби кивнула.

— Уже пять часов, и я не могу оставлять их до утра в таком виде. Приходит какая-то надутая старая медсестра, и ей все надо знать. Сует свой нос не в свое дело.

— Тут работы на десять минут максимум, — заявил мистер Ван дер Эйслер. — Я буду сортировать их в алфавитном порядке, а вы расставляйте по местам.

— Вы хотите сказать, что поможете мне? Но никто даже…

Он уже занимался делом, и немного погодя она последовала его совету.

— Мне кажется, вам недостает Оливии, — заметил он спустя некоторое время.

— Еще как.

— Она навещает вас? — небрежно спросил он.

— К несчастью, нет. Она далеко живет. У ее бабушки дом в Ислингтоне, и они с матерью вынуждены жить там, с тех пор как умер отец Оливии, оставив их почти без средств. Хотя Оливия рассказывала мне не очень много… Стоило завести разговор о ее жизни, и она замыкалась, как устрица… не то, что я.

Он протянул ей еще одну стопку папок.

— А вы живете рядом с больницей?

— В пяти минутах ходьбы. Отец остался без работы, а мать работает неполный день в супермаркете. То-то я испугалась, что меня уволят. Девушка в конторе говорит, что будто бы Оливия нашла другую работу. Что-то на нее непохоже. Она, наверное, училась в одной из этих частных школ. Разговаривала как образованная, вы понимаете, что я имею в виду?

Мистер Ван дер Эйслер сказал, что понимает.

— Думаю, что в Ислингтоне не так уж много возможностей устроиться на работу.

— Особенно там, где живет ее бабушка. Такая скукотища, все дома одинаковые, все окна занавешены. Они живут на Сильвестер Креснт. Так называется эта улица.

Тяжелые веки мистера Ван дер Эйслера скрывали огонек, вспыхнувший в его глазах. Он протянул ей последнюю стопку папок, подождал, пока Дебби расставит их и вернется к столу, заказал нужную ему папку, с доброй улыбкой выслушал ее благодарность и удалился с папкой под мышкой.

Дебби, надевая кофту, обратилась к аккуратно уставленным папками полкам:

— Вот это вам настоящий джентльмен. Приятно было поболтать. Кто бы знал, какая тут теперь скукотища.


Мистер Ван дер Эйслер обсудил намеченные на завтра дела со старшей сестрой хирургического отделения и операционной сестрой. Выжав из последней неохотно данное обещание начать завтрашнюю операцию в восемь часов утра, а не, как это обычно бывало, часом позже, одарил ее улыбкой, заставившей сердце немолодой уже женщины забиться быстрее, и ушел.

Этот человек выжал бы слезу даже из камня, — объявила она. — Совершенно не понимаю, почему я согласилась…

Старшая сестра рассмеялась.

— Вы прекрасно понимаете, что, если бы он попросил, вы открыли бы операционную и в шесть часов. Он прекрасный человек и первоклассный хирург. Пробыл у нас всего несколько недель и продемонстрировал несколько новых методов, поработал над своими идеями вместе с мистером Дженксом. Они считают, что довели его методы до совершенства. Посмотрите на миссис Элизу Браун!

— По-моему, он скоро уезжает.

— Да, и мистер Дженкс на пару недель уезжает вместе с ним. — Она направилась к выходу. — Но я не сомневаюсь, что он вернется. Его репутация уже стала международной. Неплохо для человека в тридцать шесть лет.

Она выглянула из окна и увидела серый автомобиль мистера Ван дер Эйслера, выезжавший из ворот больницы.

— Интересно, куда он поехал, — заметила она вслух.


Мистер Ван дер Эйслер ехал в Ислингтон, чтобы взглянуть на Сильвестер Креснт. Терпеливо прочесав несколько одинаковых улиц с одинаковыми домами, он наконец нашел нужную и проехал по ней до еще открытого магазина мистера Патела.

В магазине мистер Ван дер Эйслер, у которого никогда не возникало необходимости закупать продукты для своего превосходно содержавшегося дома, несмотря на это, купил банку тушеной фасоли и завязал с мистером Пателом разговор. Вполне естественно беседа привела к обсуждению достопримечательностей Ислингтона вообще и Сильвестер Креснт в частности.

— Тихое место, — заметил мистер Ван дер Эйслер. — Сплошные частные коттеджи, и, вероятно, обитатели все пожилые.

— Вы правы, сэр. — Мистер Пател за неимением покупателей был рад разговору. — Масса пожилых леди и джентльменов. Эта улица не для молодых, и к тому же отсюда ужасно неудобно добираться на работу. Есть у нас тут мисс Хардинг, которая живет с миссис Фицгиббон, своей бабушкой, в двадцать шестом доме, но теперь я встречаю ее каждое утро, и мне кажется, что она больше не работает. — Он вздохнул. — Такая приятная молодая леди. Да, молодым здесь скучно.

Мистер Ван дер Эйслер в ответ пробормотал что-то соответствующее теме, заметил, что мистер Пател и его магазин, должно быть, являются истинным благом для соседей, сделал вид, что весьма доволен своей покупкой, заплатил за нее и вернулся к автомашине.

Номер двадцать шесть находился в середине выстроившихся в ряд домиков, и между плотными занавесками на окнах пробивались полоски света.

Затем он доехал до тихой, респектабельной улицы близ Слоан-сквер и, войдя в свою расположенную на первом этаже квартиру, был встречен в холле домашней хозяйкой.

— Вы запоздали, сэр. Ужин давно готов и, если мне будет позволено сказать, не сможет простоять и пяти минут.

— Превосходно, Бекки. — Он похлопал ее по пухлому плечу и добавил: — Вот тут есть кое-что, что позабавит вас.

Он протянул ей сумку, и она заглянула в нее.

— Мистер Хасо, что вы еще придумали? С каких это пор вы начали есть тушеную фасоль? — Она посмотрела на него с подозрением. — Для чего вам понадобилось покупать это?

— Мне нужно было кое-что выяснить, а где это можно было лучше сделать, как не в местном магазине?

Мисс Ребекка Потс, теперь уже постаревшая и давно оставившая работу медсестры, в периоды его пребывания в Лондоне охотно занималась домом и слишком хорошо знала молодого хирурга, чтобы спрашивать, что он хотел выяснить. Она только пристально посмотрела на него.

— Сейчас я накрою, — чопорно сказала женщина. — Вы можете пока что-нибудь выпить.

Он забрал свою сумку, прошел через холл в рабочий кабинет, устроился в кожаном кресле рядом с камином и, пока Бекки не постучала в дверь, в молчаливой задумчивости сидел с бокалом в руке.

Прежде чем у мистера Ван дер Эйслера появилась возможность вернуться на Сильвестер Креснт, прошло два дня. Он не знал, что собирается предпринять, только смутно надеялся на то, что сможет повстречать Оливию по дороге в магазин или прийти с визитом в дом под каким-нибудь надуманным предлогом, касающимся Дебби. Может быть, угрюмо подумал он, после новой встречи ему удастся выбросить ее из головы.

Как только машина свернула на Сильвестер Креснт, он увидел ее, одетую в поношенные кофту и юбку, со светлыми волосами, ярким пятном выделяющимися на фоне унылых домов. В руках у нее была корзинка для продуктов. Он уменьшил скорость и, когда она поравнялась с машиной, остановился.

Увидев его, Оливия вспыхнула, но голос ее прозвучал спокойно:

— О, доброе утро, мистер Ван дер Эйслер. Визит к пациенту?

Мистер Ван дер Эйслер, будучи человеком прямым и добропорядочным, в случае необходимости, однако, мог лгать без зазрения совести и решил, что в данном случае подобная необходимость наступила.

— Нет-нет, просто у меня появилось несколько часов свободного времени. Я подыскиваю подходящий коттедж для друга, на несколько месяцев приезжающего в Лондон.