Людмила Анина - Та, что ждет

Очаровашка

я хочу, чтобы ты называл меня по-своему… так, как хочется тебе… что-то твое, личное от тебя….(прикасается пальчиками к его лицу)… и только мое…

flame

(улыбнулся и поцеловал в кончик носика) хорошо… моя Жемчужинка…:)

— Что ты смеешься?

Голос в трубке обреченно вздохнул, и она вновь поймала себя на ощущении, как все внутри нее сладко сжимается. Как же ей нравилось, когда он смущался!

— Тебе послышалось, — уверенным тоном ответила она. — Я даже и не думала!

Разумеется, ей не поверили.

— Ты все время надо мной смеешься, — мягко пожурили ее. — Почему?

Она так и не оставила своей привычки иногда подшучивать над ним, хоть и делала вид, что ему это только кажется. У нее не было цели нарочно обидеть или уязвить его, но какое-то подспудное чувство самосохранения подсказывало ей не раскрываться до конца. Вряд ли она была способна четко сформулировать, с чем это было связано, но она безотчетно следовала этому чувству. То, что она с такой легкостью шутила над ним, внушало иллюзию, что она еще была способна контролировать ситуацию и еще больше — свои чувства к нему.

Это действительно была иллюзия.

Зыбкая, хрупкая, невесомая. Серая, почти непроницаемая дымка, под которой она прятала от самой себя то, о чем пока, как ей казалось, не стоило говорить.

— Я не смеюсь!

Несмотря на невыносимую тягу, на страстное желание быть ближе к нему, она продолжала держаться на расстоянии, в глубине души понимая, что ее поведение выглядело скорее злоупотреблением, чем доверительным шагом навстречу. Она все так же иногда не отвечала на его вопросы, ласково журя его за любопытство и неимоверными усилиями пытаясь скрыть, как ей хотелось, чтобы он их задавал. Он мог бы упрекнуть ее в том, что она ведет себя по-детски, но сделать с собой она ничего не могла. Подспудно она искала повод довериться ему, черпая в его вопросах уверенность в прочности их отношений.

Она привязывалась к нему с каждым днем все сильнее, смиряясь с этим чувством, как с чем-то уже необратимым. Словно слабая травинка, попавшая в мощный водоворот, бороться с которым уже не осталось сил, в какой-то момент она оставила всякие попытки анализировать происходящее — все равно ни на какие логические решения она была уже не способна. Это было и страшно, и сладко одновременно, как сбывшийся наяву волшебный сон, в котором она, скромная и непритязательная Золушка, наконец-то встретила своего единственного принца.

— Как же мне хочется тебя обнять…

Она купалась в его любви и заботе. Иногда, слушая его нежные слова, ей хотелось зарыться лицом во что-нибудь и закричать, завопить что-то нечленораздельное, чтобы сердце в груди не разорвалось от сладкой муки. Сумасшедшее, безумное, невыносимое счастье, которое так трудно удержать внутри себя навсегда.

— Жемчужинка…

— Лешка, ты меня вконец избалуешь…

— Правда? — Он рассмеялся. — И что же нам теперь делать? Я ведь обожаю тебя баловать…

Ну что здесь можно было поделать? А ведь он не знал, как ей нравилось, когда он ее баловал.

— Прекрати…

— Ты правда этого хочешь? — Голос в телефонной трубке стал мягким, вкрадчивым, проникая в ее уши, щекоча и дразня. — Ты не хочешь, чтобы я тебя целовал?

Нет, нет, этого она не хотела!

— Леш….

— Что? — невинно поинтересовались в телефоне. — Ты же говоришь, что не хочешь…

— Я этого не говорила! — возмутилась она.

И более того, даже не думала ни о чем подобном!

— А что же ты говорила?

— Леша!

— Да-да? — как ни в чем не бывало поинтересовался он.

Ах вот ты как? Ну ничего, ничего, отольются кошке мышкины слезки…

— Чем ты занимался сегодня целый день? — целомудренным тоном спросила она.

Он уже хорошо изучил все ее интонации, но сейчас расстояние сыграло ей на руку — подвох в голосе он не почувствовал и, ни о чем не подозревая, беспечно ответил:

— Бегал как собачка с языком на плечо. Устал ужасно…

— Мм, это же хорошо! — промурлыкала она в ответ. — Значит, ты не будешь против моих расслабляющих процедур…

Глубокий, протяжный выдох — на том конце трубки поняли, что угодили в ловушку:

— Каких таких процедур?

В эту минуту он не видел ее тихую улыбку, ее взгляд, устремленный куда-то вдаль, — одним маленьким шажком она перепрыгнула невидимую границу из окружающей ее действительности в их маленький уютный мир. Вокруг нее были безликие стены офиса, полутемный коридор, в конце которого она сидела за огромным столом, но все ее существо было далеко отсюда — там, рядом с ним, в далекой и неведомой ей Перми, откуда до нее доносился его голос. Она вслушивалась в его дыхание, шепча ему какие-то слова, делясь с ним своими фантазиями и мыслями, своим бесконечным голодом по нему, чувствуя, как бабочками удовольствия ее любовь проникает в каждую клеточку ее тела.

— Я хочу тебя…

— Жемчужинка, я так скоро сойду с ума… Я тоже хочу тебя!

— Не сойдешь, я тебя спасу…

— Я, кажется, уже схожу с ума…

— Тогда мне нужно срочно тебя спасать! Например, ротиком…

— Не надо…

— Я хочу попробовать тебя на вкус…

— Нет…

— Так долго, как ты сам этого хочешь…

— Жемчужинка, ну пожалуйста!

— Ты ведь этого хочешь, правда?…

— Ну пожалуйста, — обессиленно простонал голос в трубке.

В эту секунду она чувствовала себя самой счастливой и самой несчастной женщиной на земле.

— Мне так тебя не хватает…

Пальцы переплетались с пальцами — тонкие, хрупкие с более сильными, горячими. Она вдыхала запах его волос, заглядывала в глаза, оплетала руками. Шептала ему на ухо что-то невразумительное, слыша что-то такое же невразумительное в ответ, набрасывалась на него, слепая, глухая к любым доводам разума, ничего не желая слушать и впитывая каждый его вздох. Она уже не принадлежала себе — она вся была с ним, в нем, вокруг него, отдавая и присваивая, принимая в себя и в ответ щедро окружая его тем, что ощущала сама.

Наступала ночь. Еще одна ночь, когда она, в конце концов, должна была положить трубку, и им нужно было расстаться.

Опять расстаться.

— Ты молчишь, зайчонок?…

— Нет-нет, Жемчужинка, все в порядке! Просто когда я слышу твой голос…

— А что с ним такое, с моим голосом?

— Я не знаю, как это описать. Просто когда я тебя слышу, я напрочь забываю, где нахожусь. Есть только ты, и ничего больше.

— То есть ты рад, когда я тебе звоню? Я немного переживала, что, возможно, отвлекаю тебя…

— Если бы ты только знала, как я не хочу класть трубку, когда мы разговариваем! А когда я вижу твой номер телефона…

Она тоже не хотела класть трубку. И снова расставаться на целую ночь.

И вообще расставаться.

— Ты знаешь, а я перестала любить выходные…

В трубке раздался глубокий вздох:

— Я тоже. У меня никогда такого не было, чтобы я считал часы и так ждал понедельника.

— А чем ты занимаешься в субботу и воскресенье?

— Сижу с сыном и делаю всякие домашние дела.

Ого! Интересно, какие?

— Что за дела? Расскажи мне!

— Ну, например, в это воскресенье готовил обед…

— Ты умеешь готовить? — В ее голосе прозвучало искреннее изумление. — Расскажи!

— Что, Жемчужинка?

— А что ты обычно готовишь?

— Много всего. Я вообще люблю готовить, и неплохо это делаю.

Это была ее мечта — встретить мужчину, который бы умел и любил готовить. Сама она похвастаться кулинарными талантами не могла, а оттого чувствовала себя на кухне скованно и неуютно. А тут вдруг вот так в одном человеке найти все, о чем она мечтала…

— Правда? А мне ты что-нибудь приготовишь? — У нее даже не было сил скрывать, как ей этого хотелось.

— Ну, конечно, приготовлю! — ласково ответил он. — А что ты любишь покушать?

Оооо…

Она обожала есть. Ее слабым местом всегда была выпечка, а еще салаты и сырокопченая колбаса. Список любимых блюд был огромен, что, разумеется, при чрезмерном употреблении плохо сказывалось на фигуре, и она то и дело была вынуждена говорить себе «нет». Такая несправедливость крайнее ее огорчала, но желание хорошо выглядеть все же брало верх, и она со вздохом продолжала придерживаться диеты.

— Ой, так много, я даже не знаю, с чего начать…

— Ну, самое-самое любимое!

— Наверное, салат оливье…

Еще маленькой девочкой она помнила, как мама крошила в большой тазик ее любимый салат, и она предвкушала наступление Нового года. Праздник, праздник!

— Ааа, это тот самый, с картошкой, морковкой, соленым огурчиком и горошком?

— Да, он самый…

Хорошо, что он не видит, как она покраснела.

— Ну все, теперь я знаю, чем тебя соблазнить!

— Ах, так?! — притворно возмутилась она. — Соблазнить??

— Ну, конечно! — наивно рассмеялся он. — Ты разве не заметила, что я это с успехом делаю?

— Ты делаешь? — вкрадчиво переспросила она. — А ты ничего не перепутал?

— В смысле?

— А кто полчаса назад умолял меня остановиться?…

В телефонной трубке раздался смешок:

— Ну хорошо, ты тоже.

— А ты был против? Мне кажется, ты даже не возражал особенно…

Он вновь тихо и ласково рассмеялся:

— Ну что мне с тобой делать…

Ничего. Уже ничего. Только приехать и дать ей то, что она так отчаянно хотела получить.

И побольше, побольше.

— Жемчужинка, а тебя не накажут на работе за такие длинные телефонные разговоры?

Она посмотрела на время, и ее глаза расширились от ужаса. Они болтали по телефону уже более трех часов! Ох е-мае…