— И ты мне ничего не объяснишь?

— Это трудно объяснить. Тем более что тебе это не нужно.

Я облегченно вздохнула, когда она ушла. Меня продолжала бить дрожь, и тошнота подкатывала к горлу. Я обхватила руками локти и вся сжалась, пытаясь умерить эту проклятую дрожь. Мне становилось дурно при мысли, что с Александром случилось что-то серьезное. Чем окончилась эта неожиданная дуэль? Я могла только гадать, ибо сама подняться наверх была не в состоянии. У меня не хватало смелости. Я сидела, стуча зубами, и очень надеялась, что кто-нибудь найдет меня здесь, успокоит и все расскажет.

А какой переполох случился из-за нас в этом милом доме! День рождения Констанс оказался испорченным. И настроение всех гостей — тоже… А все это из-за Ле Пикара! Я не представляла себе, что буду делать и как из этого выпутаюсь. Больше всего меня страшила реакция Александра. Ах, если бы знать, что он подумает!

— Сюзанна! Сюзанна, вы здесь?

Я содрогнулась, словно меня застигли за чем-то нехорошим. Ко мне бросилась Констанс со словами сочувствия, которых я поначалу не разбирала. Она обняла меня. Я припала лицом к ее плечу, позволив себе роскошь несколько секунд провести, наслаждаясь ее теплом и спокойствием. Потом сдавленным голосом спросила:

— Как там… они?

— Не тревожьтесь по этому поводу.

— Но что же случилось с Александром?

— Он был легко ранен.

— Ранен?

— Да, они оба прокололи друг другу правые руки.

Я вздрогнула. Потом прошептала с отчаянием в голосе:

— Правая рука! Снова! Констанс, совсем недавно он был ранен пулей в правую руку…

— Не тревожьтесь, прошу вас. Его жизни ничто не угрожает. Дуэль была остановлена, им обоим сделали перевязку.

Наступила пауза. Я молчала, пытаясь собрать самые разные мысли воедино, чтобы получше представить картину случившегося. Констанс осторожно взяла в ладони мое лицо, подняла мне голову и заглянула в глаза:

— Сюзанна, скажите… если только я не покажусь вам неприлично любопытной…

— Что вы хотите узнать?

— Это — следствие того, что было в Париже?

Я покачала головой, с трудом сдерживая стон:

— Нет, Констанс, нет! О том, что было в Париже, не знает никто. Ле Пикар — он знает другое. Ему известно о Клавьере и еще…

Я хотела сказать «и еще о моих дочках», но вдруг вспомнила, что Констанс не знает, кто такой Клавьер, а уж о моих близняшках и подавно ничего не должна знать. Я сказала, следя за каждым своим словом:

— Ле Пикар придумал то, чего не было, Констанс. Он приписывает мне связь, которой не существует… по крайней мере, с тех пор, как я вышла замуж. Он полагает, что я ездила в Париж только ради этой связи. Словом, мне будет очень трудно оправдаться.

Графиня де Лораге сказала, решительно вскидывая подбородок:

— Вы должны вести себя спокойно. Это самое главное.

— Да, верно. Но где же его взять, это спокойствие?

— У вас будет время. Герцог не станет требовать объяснений здесь, в нашем доме. Вы поедете в Белые Липы, а это целый час пути. Вы успеете взять себя в руки.

— Да, может быть, но…

В этот миг до нас донеслись голоса. С того места, где мы сидели, была немного видна парадная лестница. Я даже слегка привстала с места, увидев Александра. Его окружали какие-то люди, в том числе Поль Алэн и Буагарди. Ему, кажется, задавали вопросы, но он отвечал скупо. Раненая рука герцога была на импровизированной перевязи, сделанной из портупеи его брата. Если бы не пустой правый рукав камзола и не бледность, герцог выглядел бы как обычно.

Они направлялись в одну из комнат на первом этаже и скрылись из поля нашего зрения.

Я вопросительно взглянула на подругу:

— Констанс, как вы думаете, что я должна делать в такой ситуации? Пойти к мужу? Но как это сделать после того, что он услышал от Ле Пикара?

— Я думаю, вам следует дождаться указаний. Он сам скажет вам, что делать.

Она была права. Через пять минут перед нами предстал Поль Алэн — бледный, гневный, хмурый.

— Вы здесь? — спросил он ледяным тоном. — Вам приказано сию же минуту отправляться домой.

В другой раз и его тон, и это словечко «приказано» вызвали бы целую бурю с моей стороны — разве я служанка, чтобы мне приказывали? Но сейчас была ситуация совершенно особенная, и все эти возражения даже не пришли мне в голову. Я послушно поднялась, комкая в руках платок.

— А вы? — осмелилась спросить я.

— Не беспокойтесь. Мы приедем позже.

Несмотря на суровость его тона, я почувствовала облегчение, узнав, что я поеду с Авророй, а не с Александром. Последнее представлялось мне крайне затруднительным.

Констанс накинула мне на плечи шаль и едва слышно прошептала на ухо:

— Будьте хладнокровны. И, пожалуйста, помните, что я всегда рада буду оказать вам помощь.

5

Была полночь, когда наша карета остановилась перед замком Белые Липы. Я, всю дорогу пребывавшая в каком-то безмолвном замешательстве, теперь вдруг очнулась и поторопила Аврору:

— Выходи, дорогая. И ступай к себе.

— А ты?

— За меня не беспокойся. Я все улажу.

— Вы поссорились с господином герцогом, да?

— Пока нет.

Последние фразы услышала Маргарита, встречавшая меня на лестнице. Она молчала до тех пор, пока Аврора не поднялась в свою комнату. Потом сказала вполголоса:

— Вы очень бледны, мадам. Что это еще за ссора?

— Пойдем наверх, — сказала я шепотом. — Мне нужно прийти в себя и освободиться, наконец, от этого проклятого платья — оно сковывает меня, как футляр.

— Вот как? Должно быть, я чересчур сильно вас затянула!

Она говорила о том о сем, раздевая меня и возясь с одеждой. Ни слова не сказав, я бросилась в одном корсете и панталонах на постель лицом вниз и какое-то время лежала неподвижно. Со двора донесся топот копыт. «Ну все, — подумала я, чувствуя, как у меня холодеет под ложечкой. — Они приехали. Сейчас-то все и начнется».

— Маргарита, взгляни в окно: это герцог приехал, да?

Она не спеша взглянула.

— Да, мадам. Так что же случилось?

Я рывком села на постели, поспешно накинула на плечи пеньюар. Потом вспомнила о тугом корсете и попыталась расшнуровать его. Маргарита помогла мне.

— Вы места себе не находите, душечка! Что случилось? Я полагаю, уж мне-то можно сказать?

Я сбивчиво стала рассказывать ей все, начиная с того, что случилось в Париже. О том, как Ле Пикар встретил меня в неприличном заведении и узнал, что я посещала там Клавьера. О том, как наводил справки. О том, какие сцены устраивал мне…

Маргарита тревожно спросила:

— Но правды-то он не знает?

— Не знает. О Талейране никто не знает, Маргарита. Но мне от этого не легче. Представляешь, как они будут ко мне относиться, если узнают, что я была любовницей банкира и родила от него близняшек!

— Но господин герцог — он же так любит вас!

— Да, любит, но ему тоже тяжело будет об этом узнать, а тем более тяжело смириться с этим. Потребуется время, чтобы он успокоился. — Я сжала руки так, что хрустнули суставы. — Ах, этот проклятый Ле Пикар — зачем только он появился!

Мне, конечно, далеко было сейчас до того хладнокровного состояния, о котором толковала Констанс, но внешнее спокойствие мало-помалу возвращалось ко мне. По крайней мере, я чувствовала себя способной говорить спокойным ровным голосом, трезво размышлять, управлять своими поступками и выражением лица. Словом, я взяла себя в руки. Опасения хотя и оставались, но страх — весьма схожий с трусостью — прошел. Я несколько раз глубоко вдохнула, старясь полностью вернуть себе самообладание.

У меня был выбор: сразу отправиться к Александру или остаться здесь. Я выбрала второе. Честно говоря, для первого мне не хватало смелости. И все потому, что я хотя и знала, что обвинения насчет моей недавней связи с Клавьером беспочвенны, все-таки чувствовала свою вину. Подспудно, но чувствовала. Ведь та ночь с Талейраном все-таки существовала. Об этом никто не знал, но знала я, и это не позволяло мне избавиться от тоскливого ощущения вины.

Я поднялась, подошла к умывальному столику и тщательно умылась, а потом энергично растерла лицо полотенцем. Маргарита помогла мне распустить прическу, вынуть шпильки и расчесать волосы. Я облачилась в ночную шелковую кофту, потом снова надела пеньюар и покрыла волосы ночным белым чепчиком — словом, приобрела вид женщины, собирающейся ложиться спать. Все эти приготовления, обычные для каждого вечера, тоже пошли мне на пользу и придали уверенности. Покончив с ними, я сказала горничной:

— Маргарита, может быть, ты спустишься вниз и…

Она поняла меня с полуслова.

— Конечно, непременно! — заверила она, махая руками. — Нам надо хоть что-то узнать. Я спущусь вниз и попытаюсь что-нибудь разузнать. Уж вы не беспокойтесь.

Это было крайне необходимо. Я ведь даже не знала, где сейчас Александр, с кем говорит и что собирается делать. Следовало хотя бы приблизительно узнать о его намерениях. «Если он говорил с Полем Алэном насчет всего этого, — подумала я, вышагивая из угла в угол по комнате, — если он расспрашивал его, то брат, очевидно, сказал, что одну ночь в Париже я не была дома. Ведь тогда, когда я была с Талейраном, Поль Алэн явился в Париж и не застал меня. Да, меня не было всю ночь. Это, конечно же, лишь усилит мою вину. Надо как-то оправдаться. Надо сказать, наконец, как все было на самом деле, как Клавьер чуть не засадил меня в тюрьму, как я дала взятку Баррасу!»

В этот миг в дверях показалась Маргарита. Я окинула ее удивленным взглядом.

— Ты уже вернулась? Так скоро?

— Мне не позволили спуститься вниз, мадам! — вскричала она разгневанно.