Джейн Кренц - Сюрприз

Она посмотрела на него затуманенным взором:

— Да… Оч-чень сладко… Но тогда все было по-другому.

— Потерпи немного… — Он стал потихоньку выходить из тугой расщелины, испытывая при этом невыразимую сладостную муку. — Вздохни поглубже.

Рукой он отыскал маленький твердый бутончик и стал ласкать его. Бутончик вздрогнул и запульсировал. Имоджин глубоко, медленно вздохнула. Она еще дальше расслабилась. Расщелина продолжала оставаться тугой и неприступной, но напряженность в девичьем геле спала. Маттиас сделал новую осторожную попытку войти в нее и вновь остановился на полпути.

Имоджин разочарованно вздохнула и дружелюбно царапнула ногтями его плечо.

Он снова частично вышел из расщелины и, целуя прикрытые сорочкой соски, спросил:

— Хоть чуть стало получше?

— Да… Да… Знаешь, я думаю, что этот способ в конце концов сработает. Надо продолжать… А я правильно действую?

— Абсолютно правильно. — Вдохновленный ее словами, Маттиас снова стал входить в неприступную крепость. Он почувствовал, как упругие мышцы поддаются и расступаются под натиском вторгшейся плоти. — Ты действуешь абсолютно правильно…

— Маттиас…

И вдруг все тело Имоджин начало содрогаться.

Острое сладострастное ощущение пронизало Маттиаса. Он купался в лучах яркого солнечного света. И никакие духи не могли теперь до него добраться.

Вечером следующего дня Маттиас появился в театре перед последним актом «Отелло». Имоджин, сидевшая рядом с Горацией и насупившейся Патрицией, посмотрела на него с укором, когда он пробирался в ложу. Это была их первая встреча после любовной схватки в Замарском музее,

— Милорд, мы уже потеряли всякую надежду вас увидеть, — шепотом сказала Имоджин, когда он взял ее за руку. — Вы пропустили большую часть спектакля.

Рот Маттиаса чуть заметно дрогнул, и в серых глазах его Имоджин прочитала воспоминания о том, что произошло между ними вчера,

— Нет никаких оснований терять надежду, дорогая. — Он поцеловал ее затянутую в перчатку руку и обернулся поприветствовать Горацию и Патрицию:

— Добрый вечер, сударыни. Вы обе отлично выглядите сегодня.

Горация наклонила голову.

— Милорд.

Во взгляде Патриции читалось раздражение.

— Вы говорили, что встретите нас здесь, Маттиас.

— Я и встретил.

Патриция стала обмахиваться веером.

— Представление почти закончилось.

— Я обнаружил, что посещение театра в небольших дозах запоминается лучше. — Маттиас сел рядом с Имоджин. — Надеюсь, Патриция, ты сегодня не станешь пытаться превзойти Кина. У тебя нет никаких шансов. Даже будучи пьяным, он останется непревзойденным актером.

Патриция повела плечом, сердито отвернулась и с мрачным видом стала разглядывать разодетую публику в ложах напротив.

Имоджин подавила легкий вздох, догадываясь, что именно она стала причиной возникшей между Маттиасом и Патрицией враждебности. По непонятной для Имоджин причине ее отношения с Патрицией в последние дни внезапно испортились. И сейчас Патриция не скрывала своего недовольства тем, что ее принуждают сидеть с Имоджин и Горацией в ложе брата.

Имоджин не знала причины произошедшей перемены, однако это ее беспокоило. Она намеревалась обязательно обсудить это с Маттиасом. Но первоочередным все же был другой вопрос. Она подозревала, что Маттиас избегает ее. И догадывалась почему.

Имоджин наклонилась к Маттиасу и стала энергично обмахиваться веером — пусть зеваки думают, что их беседа носит обычный светский характер. При этом она еще и прислушивалась к гомону публики и громким выкрикам из партера, чтобы быть уверенной, что их никто не подслушивает.

— Сэр, я рада, что вы наконец-то появились… Уже прошли все сроки…

— Я тоже очень скучал по вам, — тихо проговорил Маттиас. — Мне кажется, что прошла целая вечность с тех пор, как вы осчастливили меня.

— Маттиас, ради Бога, потише. — Лицо Имоджин зарделось, она оглянулась по сторонам, чтобы лишний раз убедиться, что их никто не слышит. — Я хотела поговорить с вами совсем о другом.

— Я потрясен! — Глаза его сверкнули. Он поймал руку Имоджин и поцеловал кончики пальцев. — Признаюсь, что я всю ночь и весь день думал о нашей любовной схватке среди руин древнего Замара… И с этой волшебной минуты ни одна рациональная мысль мне более в голову не приходит.

— Что с вами, милорд? — напустилась на него Имоджин.

— Вы вдохновили меня, моя радость!.. Я подумываю о том, чтобы забросить все научные изыскания и начать писать стихи… Как я буду выглядеть, если завью себе волосы на манер романтического поэта?

Имоджин прищурилась.

— По-моему, вы пытаетесь уйти от разговора о самом важном, сэр.

— О чем именно?

— О моем новом плане относительно того, как заманить в ловушку Ваннека, — прошептала она, прикрыв лицо веером.

— Мне бы хотелось закрыть эту тему.

— Это я знаю, но вовсе не намерена отказываться от своих планов из-за нашей помолвки.

Бровь Маттиаса медленно приподнялась.

— Вы полагаете, что наша помолвка — всего лишь безделица, некий пустячок? Поверьте, меня это убивает.

Веер Имоджин заработал еще энергичнее.

— Вы прекрасно знаете, что я совсем так не думаю, сэр.

— Поосторожнее с веером, мадам. Вы создаете ужасный сквозняк. Мы, поэты-романтики" склонны к простудам.

Однако Имоджин проигнорировала его последние слова.

— Маттиас, говорю вполне серьезно… Я хочу заручиться вашим согласием помочь мне заманить в западню Ваннека.

— Сейчас не время обсуждать этот вопрос.

— Но… — По залу пронесся шум. Имоджин замолкла на полуслове и окинула взглядом публику. — В чем дело? Что-то произошло?

— Должно быть, Кин переусердствовал и не в состоянии выйти на сцену, — предположила Горация. С выражением живейшего интереса она наклонилась вперед, поднеся к глазам бинокль.

Однако подлинную причину волнения публики объяснила Патриция:

— Это миссис Слотт. Кажется, она упала в обморок. Горация направила свой бинокль на ложу Теодосии Слотт, которая находилась точно напротив ложи Маттиаса.

— В самом деле. Похоже, сидя в кресле, она потеряла сознание… Леди Карлсбек подносит ей нюхательную соль.

Имоджин опустила веер, чтобы посмотреть на ложу Теодосии.

— Что с этой женщиной?

Патриция бросила осуждающий взгляд на Маттиаса:

— Леди Линдхерст говорит, что миссис Слотт часто падает в обморок при появлении Маттиаса. Она говорит, что когда-то давно произошло некое кошмарное событие, от которого миссис Слотт так и не может оправиться.

— Черт побери! — устало пробормотал Маттиас,

— Какой вздор! — нахмурилась Имоджин. Она заметила, что все повернули головы в сторону ложи Колчестера. По залу пробежал шумок.

Имоджин резко сложила веер. Решив продемонстрировать всему обществу, что Маттиас не обращает внимания на любопытные взгляды, она вскочила со своего места и, схватив за подлокотник небольшое кресло, сделала попытку придвинуть его поближе к креслу Маттиаса.

Увидев это, Маттиас с некоторым запозданием также поднялся:

— Позвольте помочь вам, мадам.

— Все в порядке, — сказала она, пытаясь сдвинуть кресло. — Кажется, оно застряло, но я справлюсь сана, милорд.

— Погодите, Имоджин…

Кресло оказалось тяжелее, чем выглядело. Имоджин дернула его изо всех сил. Раздался треск, и тонкая деревянная ножка сломалась.

Кресло опрокинулось на красный ковер. Имоджин потеряла равновесие и оказалась на коленях Маттиаса. Он обнял ее и заулыбался, когда она в испуге схватила его за плечи.

Атласная вечерняя шляпа с орнаментом в виде дельфинов соскочила с головы Имоджин и перелетела через перила. Это вызвало необычайный энтузиазм у молодых людей, заполнивших партер.

— Я поймал ее!

— Она моя! Я ее первый увидел!

— Я, кажется, поймал дельфина!

— Отдай шляпу мне! Она моя по праву!

Горация посмотрела вниз:

— Там идет борьба за твою шляпу, Имоджин.

Зал хохотал.

Похоже, Патриция была близка к тому, чтобы разрыдаться:

— Какой ужас!.. Уж лучше бы умереть в этой проклятой ложе! Как я посмотрю завтра в глаза моим друзьям в салоне леди Линдхерст?

— Уверен, ты справишься с этим, — жестко сказал Маттиас. Он встал и помог подняться Имоджин.

— Я приношу всем свои извинения, — пробормотала Имоджин, поправляя юбки. — Все вышло так нелепо…

— Ни к чему извиняться, — улыбнулся Маттиас. — Уверяю вас, за многие годы это один из самых интересных вечеров, которые я провел в театре. А поскольку представление на сцене явно не идет ни в какое сравнение, я предлагаю отправиться домой.

Несколько минут спустя Имоджин и Патриция стояли среди толпы в вестибюле театра. Маттиас вышел на улицу, чтобы подогнать экипаж, который находился в конце длинного каретного ряда. Горация разговаривала одной из своих приятельниц.

Имоджин посмотрела на угрюмую, упрямо молчало Патрицию и решила использовать момент. Она обратилась к девушке:

— Ты расстроена тем, что произошло в ложе, Патриция? Мне самой досадно… Правда, мне кажется, что ты сердилась на меня и раньше.

Патриция слегка покраснела. Не глядя в глаза Имоджин, она пробормотала:

— Я не знаю, о чем вы говорите.

— Вздор! Мне казалось, что у нас сложились хорошие отношения. Судя по всему, тебе понравились наши поездки за покупками. Похоже, ты была рада тому, что имела успех в обществе… Но в последние два дня ты, как говорят в свете, словно не замечаешь меня.

Патриция на шаг отступила и с преувеличенным вниманием уставилась на входную дверь.

— Я не понимаю, о чем вы говорите, мисс Уотерстоун.

— Итак, снова мисс Уотерстоун? — Имоджин положила руки на бедра и начала стучать носком туфли по полу. — Ведь мы договорились, что ты будешь называть меня по имени.

— Почему вы стучите ногой? — процедила сквозь зубы Патриция. — Это отвратительно!