Яна Мелевич - Сын маминой подруги

Тогда Канарейкин выпил любимый коктейль, ощутив легкий горьковатый вкус. Возможно наркотик не до конца смешался с напитком, однако Елисей не обратил на это никакого внимания. Крутящаяся рядом назойливая девица только раздражала, а когда сознание начало туманиться, вовсе отделался от нее, двинувшись на свежий воздух. Запасной выход в сторону курилки – идеальный вариант, чтобы проветрить мозги и немного прийти в себя. Неужели он так напился? Вроде выпил совсем чуть-чуть, только чувствовал себя ужасно.

В тот вечер на Алисе было голубое платье. Оно так шло ей, что только ленивый не высказал парочку комплиментов в сторону длинных ног девушки и внезапно появившейся груди. Да он сам обронил пару ничего не значащих фраз, заметив засветившуюся радость в ее голубых глаз, которым был так к лицу, переливающийся в огнях софитов, шелк.

Возможно стоило выразиться точнее, обозначить правильнее собственное восхищение. Но как? Она же ему как сестра. Разве такое можно говорить почти родственнице? Нет, оставалось только скрипеть зубами и смотреть, как другие пускают слюни в ее сторону.

Гадкая музыка, тяжелые ароматы остались позади. Вдохнув ночной воздух, Елисей прикрыл глаза и почувствовал, как виски сдавил тяжелый обруч. Даже не сразу услышал стук каблуков, очнувшись только тогда, когда рука Алисы легла на его предплечье и тихий голос задал вопрос:

- Ты в порядке?

Тогда все и началось. Наркотик сорвал все заслоны, отключил сознание и выбил с корнем любые возможные преграды, останавливающие его. Елисей перестал себя контролировать и отпустил, позволив инстинктам захватить разум. Собственные сдерживающие эмоции вырвались наружу и сдержать их было просто невозможно.

Заглянув в затуманенный взор зеленых глаз, едва они смогли оторваться друг от друга тяжело дыша, Алиса поняла – он все вспомнил. Смотрел пронзительно, постепенно осмысливая произошедшее тогда и сейчас. От себя самой стало стыдно, ведь теперь если посмотреть, он был в чем-то прав. Она ушла от Игоря, вновь прыгнула в его постель и теперь принимала жесты внимания от Михаила.

Разве нормальные девушки так поступают?

- И когда ты собиралась мне сказать? – задал вопрос, на который Алиса была готова отвечать меньше всего. Она открыла рот, застыв глупо посреди улицы у самого их с Миланой домика, и хлопала глазами, пытаясь придумать ответ.

Вряд ли его бы устроил ответ «не знаю».

- Так, когда Алиса? – процедил Елисей, делая шаг вперед, заставляя ее отступить. Еще раз и еще – все ближе к белому заборчику, пачкая ботинки в дорожной грязи, глядя, как напряжены его плечи и поджаты губы. Сглотнула, пытаясь поймать разбегающиеся по голове мысли и выдохнула:

- Никогда.

Он вздрогнул и застыл, недоверчиво уставившись на нее. Сама же Ежова почувствовала, как свалился с плеч за считанные секунды огромный груз из постоянных недомолвок и непонимания. Она приподняла подборок, отвечая на немой вопрос:

- Я бы никогда тебе не сказала, потому что устала.

- Устала? От чего? – переспросил он непонимающе, а Алиса вдруг сделала решительный шаг вперед, оказавшись вновь лицом к лицу, выдохнув ответ:

- Гоняться за тобой слишком тяжело, Елисей. Я больше не хочу любить тебя. 

Первые пару минут Алиса Ежова думала, что после признания станет легче. Не стало, да и любовь не делась никуда. Потом проснулось то мерзкое чувство, которое разрушает жизнь любой нормальной современной женщине – надежда. Она очень надеялась, что Елисей осознает, поймет и примет. Возможно не сразу – ему понадобиться время. Он обязательно придет к логичному выводу и бросится доказывать, как Алиса ошиблась, отказавшись от любви к нему.

Такое существует или в параллельной вселенной, или в любовных романах не имеющих никакого отношения к реальности.

- То есть ты меня бросаешь? – не такого вопроса Алиса ожидала в ответ на свое признание. А особенно реакции: Елисей сузил глаза, грудь яростно вздымалась. Он был зол, и она это чувствовала.

Облизнув пересохшие губы, Ежова в панике попыталась отступить, но поняла, что некуда и выпрямившись, выдохнула:

- Мы и не встречались. Я не могу бросить того, с кем даже не была в отношениях!

- И в этом, по-твоему, виноват я? – Алиса непонимающе моргнула, пытаясь придумать ответ. Мысли разбегались точно напуганные тараканы, в панике прячась по закоулкам сознания. Что-то внутри отозвалось глухой застарелой болью, но сама Ежова попыталась взять себя в руки.

«Надо быть гордой. И сильной, и независимой», - мысленно призвала себя к порядку, прогоняя дрожь из пальцев и голоса.

- Дело не в чьей-то вине, Елисей, - она с шумом втянула носом воздух, выдыхая осторожно и глядя ему в глаза. – А в том, что я устала от этого. Всего. Этой любви, тебя…

Наверное, именно последние слова стали роковой ошибкой. На тот момент Алиса совсем не думала о последствиях – совершенно забыла о том, как это может воспринять другой человек. Где-то в глубине души она надеялась, что он начнет ее переубеждать. Или поцелует снова, сделает хоть что-то и заставит ее передумать. Ведь именно так поступали «правильные герои.

К сожалению, Елисей Канарейкин мало подходил для хорошей любовной истории со счастливым концом.

- Значит от меня устала? – прошипел так зло, что Ежова невольно вздрогнула и попыталась возразить:

- Елисей, я не это имела в виду…

- А по мне, так выразилась вполне ясно! – рявкнул он громко.

Со столбов сорвалась парочка небольших серых птиц, где-то в лесу зашумел ветер, и взметнул волосы вздрогнувшей Алисы. Она испуганно распахнула глаза, но больше Канарейкин не сказал ничего. Он попросту развернулся и двинулся обратно в сторону гостевого домика родителей. Первые несколько секунд Ежова смотрела на широкую спину, непонимающе застыв.

И все? Он даже не попытается ей что-то еще сказать?

Эти вопросы заполонили голову, а когда она окликнула его – Елисей никак не отреагировал.

- Лиса! – вновь крикнула. В собственной интонации услышала нотки отчаяния и боли, прорвавшейся наружу. Вот только Канарейкин не обернулся, даже не остановился, продолжив свой путь.

- Лиса… - прошептала, глядя ему вслед и тихонько всхлипнула, почувствовала, как неугомонный ветер подхватил соленые капли, сорвавшиеся с глаз, и закрыла лицо ладонями. – Ты же не серьезно…

Елисей влетел в приоткрытую калитку, едва не снеся ее с петель и проскочил мимо удивленного Марка с таким видом, будто загрызет любого, кто встанет на его пути. Тасманов озадаченно наклонил голову на бок, а затем проведя какие-то расчёты в своей голове – тяжело вздохнул. Покосился недовольно куда-то в сторону улицы. Тяжелая тарелка, наполненная жаренным шашлыком, нагревала руку и Марк, бросив очередной печальный взгляд уже на нее, решительно шагнул в сторону Насти, вручив ей свою тару.

- На, - поцеловал удивленную супругу в губы быстрым поцелуем и, проскочив мимо отца с матерью, махнул им рукой. – Мы гулять в лес.

- Сейчас?! – удивленно вскрикнули все, а Паша, бросив на дом задумчивый взгляд, переглянувшись с Кирой.

- Иди поговори с ним, - тихо шепнула она мужу, подталкивая того в дому.

- С кем? Он сейчас никого слушать не будет, - огрызнулся Павел.

- Да что происходит? – озадачился Влад. Мишка обхватил младшего брата за плечи и потянул в сторону.

- Пошли-ка, бро, к мангалу, - усмехнулся Радов, наблюдая за тем, как младший Тасманов скрылся в доме.

Спустя пару минут оттуда раздались приглушенные крики. Что-то разбилось, остальные вздрогнули. Настя нахмурилась и дернулась было туда, но ее перехватила Раиса, покачав головой. Нечленораздельные звуки и ругательства, сопровождавшиеся борьбой и разрушением внутреннего дома, заставили всех членов семьи Канарекйиных и Тасмановых изрядно понервничать. Ровно до момента, пока оба парня не вывалились прямо на веранду, едва не снеся приготовленный стол. Марк крепко удерживал друга за шею, не давая ему никаких шансов на освобождение и шипел:

- Да успокойся ты.

- Убери… свои… грабли! – рычал покрасневший от натуги Елисей.

Ярость с такой силой клокотала в душе, что Лиса почти не ощущал ни сковывающих движений, ни нехватки воздуха. Он даже боли не чувствовал от ударов в данный момент и пытался всеми силами освободиться от, казалось бы, тщедушного друга.

Кожа Марка побелела местами от напряжения, а пот градом катился по лбу. Досталось кухне и ни в чем не повинной утвари, за которую потом им придется платить. Разъярённый до крайности Канарейкин себя уже не контролировал. Он орал что-то о бабах и том, как его все это достало. Половину речи было просто не разобрать, поскольку он представлял собой просто сумасшедший поток слов. На самом деле Лиса сам не думал, что способен взбеситься до такой степени.

И все из-за чего? Из-за одной неосторожно брошенной фразы? Она устала от него – прозвучало так, будто Елисей ее каждодневно доставал собой. Навязывался, терроризировал своим присутствием, и она больше не смогла молчать. А после еще посмела заявить, что любила его. Сначала молчала о той ночи, хотя прекрасно знала и видела, как он сходил с ума. Потом прикрылась любовь и теперь такое.

Да к черту этих баб, чтобы Елисей в них вообще понимал.

На самом деле Елисей не собирался разрушать дом. Так, ударил парочку раз по столу, разбив в кровь руки – не более. Если бы не дурацкая фраза Марка, брошенная им в ту секунду, когда он появился на пороге:

- Баба таки бросила? Ничего, иногда полезно быть на вторых ролях, мамочкин сынок.

Эти слова, сказанные ехидным голосом, стали настоящим триггером, который сработал очень эффективно – он распалил, едва начавший затухать, костер всего пару секунд. Лиса сам не понял, как бросился на лучшего друга и схватил того за грудки. А дальше красная пелена. Они сцепились точно дикие звери, пытаясь побороть друг друга и расходуя весь подскочивший в крови адреналин в этой борьбе. Казалось весь дом за секунды пропитался тестероном, в воздухе словно витали заряженные частички и грозили вот-вот полыхнуть. Все копившееся напряжение от непонимания и незнания вырвались наружу вместе с гневом. Марк пытался заставить его выпустить ярость и у него это отлично получилось.