— Она моя мать, — выпалила я, голова как будто поцарапали мое горло. — Женщина в ресторане с маленьким девочками.

— Что?

Я пожала плечами.

— Я так понимаю, что ты знал, где она была, — мысль ворвалась в мою голову. — Ты преследовал меня, поэтому я уверена, что ты изучил и ее. Черт, ты, наверное, знал, что она собирается быть здесь сегодня вечером, не так ли? — я отодвинулась от него, позволяя этим мыслям вертеться в моей голове.

— Нет, — он тряхнул головой, но не уточнил.

Я фыркнула.

— Ага. Конечно, — одинокая слеза упала мне на щеку, и я зло смахнула ее. — Почему я? Почему я та, кто всегда получает дерьмовые окончания во всем?

— Это не…

— Моя собственная мать бросает меня и создает новую семью. Мой отец выгоняет меня. Мой парень избивает меня, — я загибала пальцы каждый раз. — Парень, в которого я влюблялась, оказался моим сталкером. Кто-то перерезал мне горло, — я ударила себя по шее. — Мэнди убита, — я тряхнула головой. — И затем все это сегодня, родители Кевина, — мой голос дрожал, образ того, как Элизабет боролась с мужчинами Коула, чтобы добраться до своего мужа, мужчины, который избивал ее и изменял ей, застрял в моей голове. Меня тошнило от воспоминаний моего личного прошлого, которое ужасало меня. — И сейчас это, — добавила я, имея в виду мою мать. — Что следующее, Коул? Ты тоже убийца? — смех покинул мои губы, когда на ответ появился у меня в голове. — Конечно, ты и есть убийца. Прямо глазурь на торте, правда? Мой сталкер также и осужденный убийца. Чертовски восхитительно! — я поцеловала свои подушечки пальцев и вскинула руку в воздух.

Я ожидала, что Коул будет отрицать вещи, которые я о нем сказала, или как минимум будет защищать себя, но он этого не сделал. Он просто сидел и смотрел на меня, бесчисленное количество эмоций в его глазах.

— Все наладится.

— Наладится? Станет лучше? — закричала я, злость вырывалась из меня, как будто ее срывали с моей кожи. — Все не наладится. Знаешь, откуда я знаю, Коул? Потому что все продолжает ухудшаться. Как только я начинаю думать, что все будет в порядке, так оно сразу становится хуже. Разве ты этого не видишь? — слезы появлялись быстрее сейчас, падая мне на лицо.

— Иди сюда, — Коул потянулся ко мне, но я отодвинулась, чтобы он не смог прикоснуться ко мне. Он вздрогнул, как будто я ударила его. Но мне было все равно. Он был тем, что приволок меня в этот город. Он был тем, кто утверждал, что он любит меня, а затем отвернулся и назвал меня шлюхой. Он не заслуживал того, чтобы держать меня. Чтобы иметь меня. Больше нет.

— Не трогай меня, — я сжимала руки на коленях снова и снова, пытаясь ухватиться за что-то, за какое-то подобие надежды, но ничего не было. Не было ничего, за что можно было ухватиться. Больше нет. Все уже забрали у меня.

— Давай поговорим об этом.

— Я закончила говорить с тобой, — шикнула я. — Я пыталась вчера, но ты не слушал, и сейчас с меня хватит.

— Ты не можешь закончить.

— Пошел на хрен! Я могу делать все, что хочу. Мне не нужно твое разрешение или одобрение, — я скрестила руки. — И я хочу выйти, — я посмотрела на дверь. — Я хочу выбраться отсюда, сейчас, — я скребла и била по перегородке. — Останови у тротуара!

— Нет, Джулия. Мы все еще не на месте.

— Мне все равно, где мы. Я хочу выйти!

Образы моей матери всплывали в моей голове. Ее кожа загорелая и она была в лучшей форме, чем до того, как она ушла. Она выглядела идеально, не похоже на женщину, которая оставила позади дочь.

— Пожалуйста, остановите машину! — я вопила и била сильнее. Сильные руки обернулись мягко вокруг меня, и я с ними не боролась. Я позволила Коулу прижать себя к его груди. Я знала, что позже, когда обернусь, то буду зла на себя за это, за то, что не оттолкнула его, но прямо сейчас мне было все равно. Слезы струились по моему лицу обжигающими ручейками. Я сжала руками материал его пиджака, ткань дала мне какое-то чувство стабильности.

Неконтролируемые рыдания сотрясали мое тело, в то время как я дышала с трудом. Я закрыла глаза у него груди, но все, что я могла видеть, это были ее руки. Эти идеальные наманикюренные ногти. Руки, которые выглядели моложе, чем мои. Руки, которые когда-то держали меня. Руки, которые любили меня. Но больше нет.

Что-то прижалось к моему уху, и я подпрыгнула, когда услышала знакомый гудок телефона. Я почти оттолкнула его от себя, когда бабуля ответила на другом конце. Ее голос мгновенно успокоил меня, и я села. Она была тем человеком, с которым мне нужно было поговорить, единственной, кто бы понял. Мой отец не смог бы. Он был занят делом, когда речь шла о моей маме. Он не сказал ни одного слова о ней с того момента, как она ушла. Как будто ее никогда и не существовало.

Но бабуля понимала мою боль. В конце концов, моя мама, Аманда, была ее дочерью.

Коул изучал меня какое-то время, прежде чем открыть дверь лимузина и выйти. Очевидно, что мы остановились в какой-то момент моих рыданий.

— Бабушка?

— Привет, малышка. Не ожидала услышать тебя так поздно. Ты в порядке?

Сам факт того, что она знала, что это была я, немного улучшило мое настроение. Я планировала быть полегче с этим, сказать ей мягче, но это было слишком много услышать ее голос.

— Я не в порядке. Я так далека от этого, — зарыдала я. — Я видела маму сегодня вечером. Я увидела ее, бабушка, вживую. Она… — и слова просто полились. Я рассказала ей все о том, как она выглядела, каждую деталь о девочках, о ее ногтях. Я не прекращала говорить до того момента, пока это все не было в воздухе, в пространстве, либо где, где черт возьми, ловил сигнал телефона. Я ожидала, что она тоже будет плакать. Что будет огорченной, расстроенной, немного потерянной, как и я. Но она такой не была.

— Я знаю, малышка. Я знаю, где она.

Ее слова ошеломили меня, заставляя мое сердце ухнуть вниз.

— Что ты имеешь в виду, что ты знаешь?

— Она оправила мне несколько писем за эти года. Она…

— О чем они? — прохрипела я, паника клокотала внутри меня. Что, если она спрашивала обо мне? Что, если она хотела увидеть меня, но бабуля никогда не говорила мне? Эта вероятность заставила меня съежиться.

— Ты не захочешь знать.

— Я не хочу знать? Как ты могла утаивать это от меня? Мне нужно знать, бабушка!

Она вздохнула на том конце, и я знала, что она собирается выдохнуть дым от ее сигареты. Тотчас я могла почувствовать его, тот запах был чисто ее. Цветы и дым. Запах детства. Я могла представить, как она выглядела, кислород воткнут ей в нос, ее рука дрожащая, в то время как она держала свою сигарету.

— Они писала мне, чтобы сказать о своей новой жизни. О том, как ей было лучше без меня, тебя и Артура. Она писала жалкие вещи, Джулия. Вещи, которые тебе не стоит знать.

— Она вообще сказала тебе, почему она ушла? — это был единственный вопрос, на который я хотела получить ответ сильнее всего, но никогда его не задавала.

— Она сучка, Джулия. Эгоистичная сука. Ты знаешь это.

— Я знаю это, — безобразный смех вырвался из моих уст. — Но говорила ли она…

Она затихла на мгновение, прежде чем снова вздохнуть.

— Она никогда не говорила. Я спросила ее только раз, после того, как она отправила мне свое первое письмо. Тебе было тогда десять или одиннадцать, наверное, когда оно пришло. Я оправила ей сразу же назад, так как на нем был обратный адрес, — она сделала паузу. — Я задала ей этот вопрос. Но когда она написала мне спустя три года, то она не упоминала это.

Я потерла рукой лицо, чувствуя боль, которая была у меня, когда я была ребенком, который хотел свою мамочку. Это было жутко.

— Больше я ей не отвечала. Я знала, что это было бессмысленно. Мне жаль, что тебе пришлось увидеть ее. Мой охранник, Робби, сказал, что вы с Коулом уехали в Нью-Йорк, но я даже и не могла подумать о том, что ты столкнешься с ней. Мне стоило предупредить тебя.

— Это не твоя вина, бабуля. Плюс, как бы ты предупредила меня? Я без своего телефона, — горечь прошла по мне от того, как меня выволокли из «Восхищения».

— Не будь с ним так строга, Джулия.

— Строгая с кем? С Коулом? Ты серьезно?

— Он всего лишь мужчина, малышка.

— Ага, он сволочь! — фыркнула я.

— Ты помнишь первый раз, когда ты привела его в мой дом?

Я потерла свое лицо.

— Да… — я была удивлена, что она помнила.

— Он уже был влюблен в тебя.

— Ох, бабуля.

— Не охкай мне. Ты знаешь, что я права. Ты знаешь, чертовски хорошо, что этот мужчина любит тебя.

— Но бабуля, ты не знаешь тех вещей, которые он сделал…

— Ты имеешь в виду, что он убил своего брата?

— Как ты узнала об этом? — я задержала дыхание.

— Я узнала его, Джулия, — она хмыкнула. — Его лицо крутили по телевизору месяцами где-то десять лет назад. Не часто миллиардер вырезает сердце собственного брата и хоронит его на заднем дворе.

— Ты знала все это время? Ты знала, кем он был, впервые, когда встретила его? Что он сделал? — спросила я в неверии.

Слова бабули месяцами ранее всплыли в моей голове: «Тебе всего лишь нужен кого-то, кто бы любил тебя, не разрушая себя в процессе. Настоящая любовь, которая не испорчена памятью о ее крови».

— Ее кровь, — слова покинули мои уста.

— Да.

— Но он убил своего брата, не сестру. Это кровь его брата, которая на нем.

— Но она была той, кого он любил, Джулия. Для того, чтобы сказать тебе это, тебе не нужен журналист.

Я дала ее словам пронестись в моей голове.

— Окей, но почему ты мне не сказала?