— Чёрт, Макс, ты совсем охренел? — сползая по стенке, поинтересовался Томас. — Мы же просто бесились.

— Ты лапал мою жену, — прорычал он, надвигаясь на бедолагу.

— Да она ж мне как сестра.

Но Макс, похоже, не слышал мужчину, поэтому Маша решила вмешаться.

— Так, стоп, хватит. Макс, остановись.

И он остановился. Но стоило ей сделать попытку объяснить происходящее здесь, как она была заткнута грубым властным поцелуем, а потом просто перекинута через плечо и доставлена в их спальню, где ей доступно объяснили, как стоит, а как не стоит вести себя с посторонним волком.

* * *

Покачав головой, Алекс вернулся в свой кабинет, который служил для него ещё и своего рода укрытием от посторонних глаз. Да уж Томасу сегодня что-то не везёт. То он нарвался на него, Алекса, своими расспросами про его новую пару, то теперь получил от Макса. Честно, Алекс полностью поддерживал стремление Макс защитить своё, но так же он понимал, что в этом не было ничего такого, они просто бесились, жаль, что со стороны связанного волка это смотрится по-другому.

Подойдя к столу, Алекс облокотился на него, обводя взглядом бумаги, что лежали на нём. Сейчас он понял, что ему стоит сменить обстановку, потому что бумажная рутина его достала, хоть она и спасала его от самобичевания. Выйдя из кабинета, он улыбнулся вслед своему другу и решил подняться к себе. Но проходя мимо детской, что-то заставило его притормозить.

Посреди детской комнаты спиной к двери стояла блондинка. Когда она повернулась к нему боком, то Алекс заметил, что она укачивает на руках Макса-младшего. Он не видел её лица, так как длинные волосы скрывали его, но по комплектности и росту она была чем-то похожа на Иру.

Алекс одёрнул себя, напомнив, что эта девушка не Ира. Это скорей всего была няня. Но от вида того, как она щебечет с Максом-младшим, у Алекса сдавило сердце. Если бы не та трагедия, то на их месте сейчас могли быть Ира и их сын.

Прикрыв глаза, отгоняя от себя образ любимой с ребёнком на руках, Алекс вздрогнул, когда девушка обратилась к нему.

— Здравствуйте. Вы, наверное, Алекс?

Когда он кивнул, не в силах хоть что-то произнести, она улыбнулась ему тёплой улыбкой, и он невольно сравнил эту улыбку с улыбкой Иры. Чёрт!

— Очень приятно, наслышана о вас от Кристиано. А я Таня.

Когда он снова кивнул, она видимо решила, что ему не хорошо, так как посадила малыша в кроватку и подошла к нему, обеспокоенно оглядывая его.

— С вами всё хорошо, Алекс?

Плохо, очень плохо. Особенно плохо то, что она притронулась к нему. От этого прикосновения, его будто током шибануло, но Алекс старался не подать виду.

— Да, всё в порядке, — кое-как выговорил он.

— Вы уверены? А то вы выглядите так, будто призрака увидели.

А он и увидел.

— Простите, просто вы напомнили мне…

— Вашу покойную девушку, — закончила она за него и это Алексу не понравилось.

— Она была моей женой, а не девушкой.

— Ой, простите, — потупив глаза, улыбнулась Таня. — Я порой говорю, не подумав.

Раздражение тут же ушло, когда на неё щеках появился румянец, и Алекс сменил гнев на милость.

— Всё нормально. Просто думаю, вы не знали таких подробностей.

Она закусила нижнюю губу, обдумывая его слова, а потом кивнула. Алексу стало не по себе от этих её действий, и он слишком резко отошёл от неё на шаг, прекращая контакт, чем вызвал недоумение у Татьяны.

— Точно всё в порядке?

— Да.

Повисла неловкая тишина между ними, но ситуацию спас один из малышей, заплакав.

— Ой, извините, — произнесла девушка и скрылась в детской комнате, а Алекс поспешил убраться отсюда от греха подальше. Потому что то, что с ним сейчас произошло, было не нормально. Он предан и верен Ире. Ни одна женщина больше никогда не вызовет в нём трепетных чувств. Он не сможет, как отец взять себе вторую жену, он будет верен только Ире, и жить памятью о ней.

Только когда Алекс влетел в свою комнату и со стуком закрыл дверь, только тогда он понял, что не просто уходил от Татьяны, а бежал, бежал от соблазна. Чуть ли не завыв, он присел на край кровати и схватился за голову. Так нельзя. Это не правильно. Но низменные потребности брали вверх. Сколько он без женщины? Да с самой смерти Иры. Он просто не мог позволить себе прикоснуться к другим. Порой он просыпался посреди ночи от слишком реальных, слишком эротических снов, тех снов-воспоминаний, где Ира была ещё с ним, и тогда он шёл в ванную и помогал себе получить разрядку. Но всё же это было не то. По идеи он давно должен был заработать себе мозоль.

Горько усмехнувшись, Алекс поднялся на ноги и стал стягивать с себя одежду. Ему необходимо было привести мысли в порядок, а лучше холодного душа в его случае ничего другого не было. Поэтому скинув с себя одежду, он отправился ванную комнату, где встал под душ и включил холодную воду. Тут же возникло желание закрыть воду, потому что она была не просто холодной, а обжигающе холодной. Так можно было и простуду подхватить, но Алекс стойко держался, прогоняя из своих мыслей образ няни.

Да, она была чем-то похожа на Иру, но она не была ей, и никогда не будет. Ира одна. Второй такой не будет. И всё же…

Выругавшись, он ударил кулаком по плитке, разбивая и плитку, и кулак в кровь. Потому что сама мысль была противна о том, чтобы взять в свою постель другую женщину. Никогда. Ни за что. Он лучше подохнет, чем сделает это. Но всё же зелёные глаза няни преследовали его. Он лишь ловил себя на мысли, что у Иры они более насыщенного оттенка. Или же нет?

Застонав как от боли, он реально испугался того, что стал забывать черты любимой женщины. Что если к концу своих дней он забудет её всю? От этого было страшно, и от этого сердце болело сильней. Он слишком соскучился по своей Ире, он слишком нуждался в ней, но всё же не мог покинуть мир живых и присоединиться к ней.

* * *

На улице кружил снег, и было очень холодно. Хорошо, что в доме была печка, иначе Герман бы замёрз. Я практически не ощущала холода, лишь слегка, а вот Артём с моим сыном наоборот. Как только в доме перестали работать батареи (честно не знаю, что случилось, толи дом слишком старый, толи где-то была поломка), мы сразу же почувствовали на своей шкуре все прелести зимы.

Кроватку Германа я переставила ближе к печке, которая круглые сутки теперь была раскалена, но мой малыш продолжал плакать, а у меня сердце кровью обливалось. Артём пытался что-то сделать с отоплением, правда, но у него это плохо получалось.

За эти несколько дней моя неприязнь к нему выросла, особенно учитывая то, что он успел мне наговорить. И как бы он не пытался меня задобрить и разговорить, я продолжала его игнорировать, причиняя этим боль. Конечно, я поступала с ним жестоко, но и он сделал мне больно, соврав о моём прошлом. И я не готова была его простить, как бы он ни старался.

— Так лучше? — поинтересовался Артём, капашась у батареи. Я не видела, что он там крутил, вертел, но эффекта было никакого от его стараний. — Ира? — позвал он, когда я не ответила.

Я складывала постельное бельё, специально игнорируя его.

— Сколько ещё раз мне нужно извиниться, чтобы ты простила меня? Я не должен был называть тебя…

— Шл…хой? — подсказала я ему, продолжая заниматься своим делом.

— Да, шл…хой.

— Но ты назвал, да и придумал весь этот бред…

— Но это была правда! — возмутился он и тут же заткнулся, потому что я фыркнула. — Ты разозлила меня тогда. Да мне нужно было смягчить правду, да и выбирать слова, но ты меня просто разозлила.

— Ой, надо же какие мы нежные, — съязвила я.

— Ириш… — начал он, но я перебила его.

— Знаешь, я думаю, нам с Германом будет лучше уехать. Я кое-что вспомнила и хочу проверить это.

Честно, я думала, что он разозлится, начнёт орать на меня, но он молчал. Повернувшись к нему лицом, я замерла. Артём стоял бледный как полотно, с расширенными от ужаса глазами. Я нахмурилась, так как мне было не понятна такая реакция на мои слова. Всё-таки я не была его пленницей, хотя признаться, было страшно уйти отсюда.

Окинув его взглядом, я подхватила стопку с бельём и направилась в комнату, чтобы убрать его в шкаф, и тогда Артём напугал меня. В два больших шага он преодолел расстояние между нами и упал на колени, прижав меня к себе. От испуга я вздрогнула и бельё, что было у меня в руках, оказалось на полу. Я стояла потрясённая его порывом, но моё потрясение прошло в тот миг, когда он поцеловал меня в бок. Оттолкнув его от себя, я влетела в свою комнату и закрыла дверь. Сердце стучало как бешенное, а тело сотрясала дрожь. Я слышала, как он рычал, и что-то внутри меня сжалось и требовало найти укрытие, чтобы избежать опасности.

Когда дверь за моей спиной сотряслась от удара, я резко развернулась и тоже зарычала. Когда дверь распахнулась, я сделала шаг назад, закрывая собой сына.

— Не подходи, — прорычала я, но Артём будто не слышал меня. Он шёл ко мне, заставляя меня отступать всё дальше и дальше, пока я не упёрлась в кроватку. — Ещё шаг и я за себя не ручаюсь.

Он остановился и выкинул руку вперёд, схватил меня за свитер и притянул к себе, но в этот раз я быстро среагировала и ударила его по лицу, чем только больше разозлила. Вытерев кровь около губы, Артём перевёл взгляд на кроватку, в которой плакал Герман. Мысль, что он причинит вред моему сыну, заставило меня ощетиниться и пойти в атаку. Вот только всё было зря, потому что Артём сделал шаг назад, а потом и во все покинул комнату, оставив нас одних. Подождав немного и переведя дыхание, я кое-как успокоила сына и принялась собирать вещи. Где-то через час я покинула дом Артёма, не смотря на начинающуюся пургу.

Глава 4