Борис убрал фляжку в карман и сложил руки на груди.

— Значит, вопрос только один: сколько надо взять билетов? — с невинным видом спросил он.

Стефан стиснул зубы, чтобы не взорваться.

— Предлагаю сделку.

— Слушаю. Стефан твердо посмотрел русскому в глаза.

— Я куплю тебе столько водки, сколько ты захочешь, но только с условием, что за все время пути не услышу от тебя имени Софьи.

Борис нахмурился:

— Софья? Я такой не знаю.


Экипаж герцога умчался с бешеной скоростью, а Софья вернулась в сад.

Не хватало только, чтобы кто-то из слуг увидел ее плачущей из-за герцога Хантли. Да и запереть себя в четырех стенах совсем не то, что ей сейчас требовалось. Пусть солнце и ветерок высушат глаза и щеки. Пусть тепло растопит тот лед, что залег под сердцем.

Выбрав для уединения скамейку в глубине сада, Софья дала волю слезам. Ничего, успокаивала она себя, боль стихнет, и печаль пройдет. Всему свое время. Может быть, ей потребуются дни. Может быть, недели.

Или месяцы.

Как ни горько, как ни больно, но выбор она сделала правильный.

Господи. Ничего на свете она не хотела больше, чем стать женой Стефана. Именно женой Стефана, а не герцогиней Хантли. Ей не нужен титул. Не нужно положение в английском обществе. Она просто хотела бы быть с любимым мужчиной. Естественное для каждой женщины желание.

Но Александр Павлович был прав.

Даже если Стефан и согласился бы ради удовлетворения страсти дать ей свое имя, разве смогла бы она жить с ним, не получая любви, внимания и тепла, всего того, чего он не чувствовал? Разве сам Стефан не пожалел бы со временем о том, что взял в супруги нелюбимую?

Нет, она не выдержала бы такой жизни.

И Стефан тоже ее не выдержал бы.

Софья не знала, сколько прошло времени, но слезы в конце концов иссякли, щеки высохли, и она осталась вдвоем со своим горем, утешая себя тем, что вот-вот успокоится, возьмет себя в руки и вернется домой. Как бы там ни было, но из-за того, что Стефан уехал из России, жизнь еще не кончилась.

Ее мать по-прежнему в опасности, и до тех пор, пока они не установят, кому достались письма, эта опасность постоянно будет висеть над ними черной тучей. К тому же есть еще сэр Чарльз. И пока он на свободе, на улицах Санкт-Петербурга ей повсюду будет видеться ловушка.

Софья уже собиралась идти в дом, когда неподалеку хлопнула калитка.

— Петр? — Она поднялась. — Что ты… — Слова застыли на губах, а сердце замерло от страха, когда она узнала того, кто вошел в сад, — невысокого мужчину с рваным шрамом через пол-лица. Того самого, который помогал сэру Чарльзу держать ее в заложницах. — Нет.

Она открыла рот, чтобы закричать, позвать на помощь. По крайней мере, кто-то из слуг обязательно услышал бы и поспешил на помощь. Но человек со шрамом оказался проворнее, и не успела она даже пискнуть, как он зажал ей рот. В другой его руке оказался пистолет.

— Простите, но я не могу позволить вам привлечь внимание к моей скромной особе. — Ледяная улыбка тронула его губы. — Я уберу руку, но помните, что, если вы попытаетесь позвать на помощь, выстрелю без предупреждения.

Дрожа от страха, Софья ждала, когда же страшный человек уберет руку. Даже выбритый и чисто одетый, Иосиф все равно внушал ей ужас. Она нисколько не сомневалась, что он исполнит свое обещание без малейших колебаний.

— Что вы здесь делаете?

— Вас желает видеть мой хозяин. — Иосиф кивком указал на небольшую карету, остановившуюся сбоку от конюшни. Занятая своим горем, Софья даже не заметила подъехавший экипаж. — Проявите благоразумие, и, обещаю, ничего плохого с вами не случится.

— Ни за что, — твердо ответила она. — Лучше убейте меня прямо сейчас, но в руки сэру Чарльзу я не дамся.

Удивительно, но его лицо выразило отвращение.

— Сэр Чарльз? Фу. Никогда бы не стал работать на такого мерзавца и труса.

— За кого вы меня принимаете? Я не забыла, как вы помогли ему спастись.

Иосиф пожал плечами:

— Эту загадку легко объяснить. Мой хозяин хотел проследить за сэром Чарльзом. Нельзя было упустить его, не предав правосудию.

Загадка? Правосудие? О чем тут речь? Софья тряхнула головой. Страх понемногу уступал место недоумению и злости. Здесь какой-то трюк.

— И вас не беспокоило, что он похитил и держал в заложницах ни в чем не повинную женщину? Что он едва не перерезал мне горло?

— Я делал все возможное, чтобы вы остались в живых. — Он поймал и удержал ее взгляд. — Вы и сами это поймете, если подумаете как следует.

Софья поджала губы. Она ничего не собиралась признавать. По крайней мере, до тех пор, пока у него в руке оставался пистолет.

— Я знаю только, что вы сопровождали его и увезли до того, как этот мерзавец отправился в могилу, где ему самое место.

— Вы успели отомстить, но его жизнь принадлежала другому.

Софья вздрогнула:

— Так он мертв?

Иосиф с сожалением покачал головой, как будто и так сказал больше, чем ему было позволено.

— Вы получите ответы на все вопросы, если только проследуете со мной в карету.

— Я вам не верю.

— И правильно делаете, но в данном случае мне приказано обращаться с вами с особенной осторожностью. При условии, конечно, что вы проявите благоразумие.

— Что вам нужно от меня?

Заметив, что Софья бросила взгляд в сторону дома, Иосиф схватил ее за руку и потащил к открытой калитке.

— Я восхищен вашей изобретательностью — вы ведь нарочно тянете время, надеясь, что нас увидит кто-то из слуг? — но я получил четкие указания и намерен доставить вас к карете.

Трудно спорить, когда в бок тебе упирается дуло пистолета. Софье ничего не оставалось, как только подчиниться. К тому же она не хотела, чтобы слуги рисковали из-за нее.

Подошли к экипажу. Рассмотреть получше сидевшего впереди возницу Софья не успела — ее втолкнули в экипаж, — но твердое, грубоватое лицо выдавало бывшего солдата, ждать жалости от которого не приходилось.

Опустившись на неожиданно чистое кожаное сиденье, она настороженно смотрела на Иосифа, который по-прежнему держал в руке пистолет. Дуло, правда, смотрело в сторону, но у нее не было ни малейших сомнений — одно неверное движение, и он выстрелит.

Ехали молча, тишину нарушал только стук копыт да шорох колес. Софью все еще сковывал страх — а вдруг ее везут к сэру Чарльзу? — что же касается Иосифа, то он был не из любителей поболтать на отвлеченные темы.

Заговорила она лишь тогда, когда карета миновала один из городских мостов.

— Вы скажете, куда меня везете?

— Нет. Она сжала кулаки, сдерживая всколыхнувшийся гнев.

Уж не везут ли ее в какое-то глухое место, где никто не услышит ее криков? Или ей просто перережут горло, а тело сбросят в море?

Ни один из возникавших в голове вариантов не помогал унять растущую панику.

— Это и не важно, — заговорила она, с трудом ворочая онемевшим языком. — Как только мое исчезновение обнаружится, вся русская армия будет брошена на поиски. Вам с вашим таинственным хозяином придется несладко. Узнаете, что бывает с теми, кто осмелится разозлить царя.

Удивительно, но Иосиф улыбнулся:

— А вы смелая. Она состроила гримасу:

— Скорее глупая.

— Нет. Я сам видел, как вы вели себя. — В его глазах блеснуло восхищение. — Немногим женщинам удалось остаться в живых после встречи с сэром Чарльзом.

Похвала лишь добавила страху. К горлу подступил комок. Софья откашлялась.

— Лесть не поможет. Вас все равно казнят.

— Не беспокойтесь. Вас отвезут домой еще до того, как Александр Павлович успеет собрать своих солдат.

— Посмотрим.

И снова молчание. Карета слегка раскачивалась на неровностях дороги. Софья стиснула зубы. На сопротивление панике уходили едва ли не все силы. Но нет, она не уронит чести, не впадет в истерику.

Прошла, казалось, вечность, прежде чем экипаж остановился, и Иосиф, открыв дверцу, соскочил на землю. Софья неохотно последовала за ним.

Место, куда они приехали, выглядело пустынным и необжитым, если не считать трехэтажного строения из серого камня. На первый взгляд дом мог показаться заброшенным, но, присмотревшись, она заметила за окнами какие-то тени.

Похоже, за ними наблюдали.

— И что это такое? — спросила Софья.

Вместо ответа Иосиф взял ее за руку и потянул за собой к боковой двери:

— Следуйте за мной.

Ничего другого ей и не оставалось.

Обходя кучи мусора и стараясь не наступить на подол платья, она не сразу обратила внимание на доносящиеся откуда-то странные звуки.

— Это дети?

Иосиф ответил слабой улыбкой.

— А вы думали ублюдков производят на свет только благородные господа?

Софья нахмурилась. Голоса звучали за складом. Может быть, дети играют на солнышке?

— Почему они не в приюте?

— Мы стараемся сами заботиться о своих.

Мы? Трудно поверить, что сэр Чарльз, это жестокое, бессердечное чудовище, мог проявлять заботу о малых детях. Тогда кого Иосиф имел в виду? Может быть, у преступников здесь что-то вроде тайного убежища?

— И как же вы о них заботитесь? Обучаете воровскому ремеслу?

Иосиф посмотрел на нее сердито и как будто с обидой.

— Мы даем им крышу, еду и возможность научиться грамоте. Этого не предлагают даже в ваших приютах.

— Вы учите их грамоте? — Софья даже не попыталась скрыть недоверие.

— Да, читать и писать.

— И девочек тоже? — спросила она, услышав тоненький голос, который никак не мог принадлежать мальчику.

— Конечно. — Иосиф потянул на себя массивную дверь и помахал кому-то невидимому. — После вас.