— Я здесь ненадолго, и, боюсь, мне некогда осматривать достопримечательности. — Софья потянула руку сильнее, и Ричардсу пришлось разжать пальцы, чтобы не привлекать к себе внимания других покупателей. — Доброго дня.

— Позвольте мне хотя бы дать вам мою карточку. — Он ловко встал у нее на пути и сунул в ладонь визитную карточку с золотым обрезом. — Я остановился в «Монмасьер» на рю де Варенн. Если решите задержаться в Париже, пришлите записку.

— Я не задержусь.

— И все же, если я вам понадоблюсь, знайте, вы можете всегда рассчитывать на меня.

Софья нахмурилась. Почему он так настойчив? Неужели думает, что одинокую вдову так легко соблазнить? Или считает ее простушкой, готовой броситься в объятия первого же мужчины, проявившего к ней чуточку внимания?

— В этом нет необходимости.

— Кто знает? — Ричардс пожал плечами. — Молодой женщине в Париже осторожность не помешает.

Софья вспомнила, сколько всего выпало на ее долю после отъезда из России. Сколько бед, испытаний и опасностей.

— Полагаю, вы правы, — сухо заметила она и облегченно выдохнула, увидев направляющуюся к ней служанку.

— Помните, — не отставал новый знакомый, — вам достаточно лишь дать знать, и я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь вам.

Софья покачала головой.

— Вы всегда с такой готовностью предлагаете свои услуги?

— Только прекрасным дамам вроде вас, — галантно ответил он.

Служанка уже подошла, и Софья, не дав ей отдышаться, схватила ее за руку и потащила подальше от неприятного господина.

— Доброго дня, сэр.

Тесный, душный номер уже не казался таким отвратительным.


Добрую минуту Чарльз стоял неподвижно, глядя вслед удаляющейся добыче. Не шевелился, не мигал. Он сосредоточился на дыхании, считая гулкие удары сердца, усилием воли пытаясь разогнать повисший перед глазами красный туман.

Она была у него в руках. Все то время, что они стояли рядом, он едва сдерживался, чтобы не схватить ее за горло и не потребовать спрятанные где-то у нее письма. Жаль, что так много свидетелей, так много королевских гвардейцев. Оставалось только попытаться увести ее туда, где не так много народу, но чертовка не поддалась на хитрость.

Чтоб ее.

Два дня он ждал своего шанса. Два дня — с того самого момента, как получил известие, что эта дрянь ускользнула из поместья, — он держал под наблюдением дороги, ведущие из Кале в Париж.

И удача наконец-то оказалась на его стороне. Он узнал служанку и выяснил, в каком отеле они остановились. Потом, оставив наблюдать за ними нового подручного, вернулся в Париж и дал понять колеснику, что спешить с ремонтом не нужно. Обещанное щедрое вознаграждение убедило мастера.

Выкрасть письма — плевое дело, но Софья засела в номере и никак не желала выходить. Мало того, подкупленная горничная не обнаружила в вещах мадам Марсо никаких писем.

Сам того не замечая, Чарльз Ричардс опустил руку в карман бриджей и провел пальцем по небольшому кинжалу. Голод разгорался, и сдерживать его становилось все труднее.

Ричардс еще стоял на том же месте, когда к нему, улыбаясь во все зубы, подошел рыжий мальчишка с конопатым лицом.

— Я сделал все, как вы сказали, — заявил он.

— Да, молодец. — Ричардс бросил монету, и юный воришка проворно ее поймал. — Получи заработанное.

— Что-нибудь еще, господин?

Англичанин уже собирался отпустить его, но теперь вдруг заколебался.

Обстоятельства сложились так, что ему пришлось отпустить Софью, но это еще не значило, что он не мог утолить разгорающийся голод.

Женщины, нуждавшиеся в его особенном внимании, находились всегда.

— Вообще-то да. — Холод, обволакивавший его душу, начал отступать. Кровь. Сладкая кровь. — Отведи меня к своей матери.

Глава 10

Утро следующего дня застало Софью все в том же номере отеля, где она, теряя остатки терпения, расхаживала из угла в угол по протоптанному едва ли не до дыр ковру. Тишину нарушал только шорох черного крепового платья. Пальцы нервно перебирали черные ленточки шнуровки, спускавшейся от глухого воротничка до талии.

Подождав, пока молчаливый Петр выйдет из комнаты и закроет дверь, Софья повернулась и в отчаянии посмотрела на служанку.

— Теперь я уже не сомневаюсь, что нам посчастливилось найти самого неуклюжего колесника во всей Франции.

— Тупица, — пробормотала служанка. — Я уже вообще сомневаюсь, что он умеет чинить колеса.

— Я и сама задаюсь тем же вопросом. Пожалуй, дам время до завтрашнего утра и, если не успеет, потребую сменить колесника. — Софья потерла гудящие виски. С тех пор как они выехали из Мидоуленда, она ни разу толком не спала, и постоянное беспокойство уже начало сказываться. — Проклятье.

Подойдя к госпоже, девушка погладила ее по спине.

— Что толку горевать из-за того, чего не изменишь? Все равно мы уже скоро будем дома. И ни одна живая душа не знает, что мы в Париже.

— Не знает, — согласилась Софья, хотя и без недавней уверенности.

Да и откуда ей взяться, этой уверенности, если, выйдя из номера, она постоянно ощущала на себе чужой, злой глаз? Да и в вещах успели порыться, причем не один раз.

Конечно, неуловимый наблюдатель мог быть всего лишь плодом разгоряченного воображения, а вещи, скорее всего, трогали горничные, когда убирали в номере, и все же желание выехать из Парижа как можно скорее крепло с каждой минутой.

— Ни одна живая душа, — повторила она.

Служанка сочувственно улыбнулась.

— Вам надо принять горячую ванну. Сразу почувствуете себя лучше.

— А ты?

— О, мне есть чем заняться. — Глаза у служанки заблестели. — Петр порвал сюртук, и я обещала, что зайду к нему и наложу заплату.

Софья удивленно моргнула:

— Вот как?

— Раз уж мы задержались в Париже, почему бы не провести время с удовольствием? Безобидный флирт никому не повредит.

— Конечно.

В душе шевельнулось что-то похожее на зависть. Безобидный флирт. Для женщины ее положения это что-то невозможное. Даже непостижимое. Большинство мужчин рассматривали ее исключительно как приз в политической игре, ценное приобретение, а единственный, кто увидел в ней желанную женщину, наверное, презирает ее и ненавидит. Она решительно тряхнула головой, отгоняя мрачные мысли, и натужно улыбнулась.

— Иди.

Служанка подмигнула и выпорхнула из комнаты.

Оставшись одна, Софья подумала, что было бы неплохо немного прогуляться, но тут же отбросила эту мысль и, вняв голосу рассудка, поднялась в номер. Рано или поздно карету все же отремонтируют, а до тех пор лучше не подвергать себя ненужному риску.

Достав из шелковой сумочки ключ, она вошла в комнату и закрыла за собой дверь. Что ж, возможно, горячая ванна не такая уж плохая идея. По крайней мере, можно будет на время избавиться от жуткого черного платья.

Софья едва переступила порог и закрыла за собой дверь, как чья-то рука закрыла ей рот.

Захваченная врасплох, она даже не попыталась сопротивляться; к тому же страх отнял все силы. В то время как одна рука по-прежнему зажимала рот, другая крепко обхватила ее за талию. В следующий момент напавший наклонился к ее уху, и Софья вдохнула знакомый мужской запах.

— Неужели вы и впрямь рассчитывали, что обворуете меня и сумеете ускользнуть?

Стефан.

Она вздрогнула, испытав вдруг взрыв самых противоречий эмоций — изумления, злости, странного облегчения.

Нет, невозможно. Откуда ему здесь взяться? Как он мог узнать? Отгоняя лезущие в голову картины их последней встречи, Софья попыталась высвободиться из беспощадных объятий.

Разумеется, он не уступил. Только рука переместилась со рта к горлу.

— Отпустите!

— Никогда, — прохрипел он, и его горячее дыхание обожгло щеку и отдалось волной наслаждения, прокатившейся вниз по спине. — Однажды вы уже сбежали от меня, но больше не получится.

Софья закрыла глаза. За все последнее время не было и ночи, когда она не лежала бы с закрытыми глазами, вспоминая каждое его прикосновение, каждый поцелуй, каждое слово. Преодолевая боль одиночества, она утешала себя тем, что ее последним воспоминанием о Стефане стало его прекрасное лицо, лицо счастливого любовника, уснувшего рядом с любимой.

И вот теперь весь прекрасный храм воспоминаний угрожала разрушить клокотавшая в нем ярость.

— Как вы нашли меня?

— Один из моих арендаторов случайно заметил вашу карету на дороге в Дувр. — Голос его прозвучал негромко, с угрожающей ноткой. — Не нужно большого воображения, чтобы понять, что вы собираетесь сбежать в Париж.

— Вы еще не объясняли, как нашли отель.

— Узнал, что у одной молодой вдовы на подъезде к Парижу сломалось колесо. Стал проверять колесные мастерские в этой части города, увидел вашего возничего и проследил за ним.

Проклятая карета. Если бы не дурацкое колесо, они уже давно бы катили на восток, и Стефан никогда бы их не догнал.

— Ловко.

— Не особенно. — Хватка ослабла, и дышать стало легче. Пальцы, только что сжимавшие горло, теперь поглаживали нежную кожу. — Если бы я не поддался вашим чарам, не поверил вашим ангельским глазкам и не соблазнился телом, созданным, дабы обольщать и мучить мужчин, вы никогда бы от меня не сбежали.

Она стиснула зубы, запрещая себе отвечать на его ласки.

— О каком бегстве вы говорите, ваша светлость? Я не ваша пленница.

Он легонько укусил ее за мочку уха.

— Будете называть меня Стефаном. И отныне вы — моя пленница.

— Вы не имеете на меня никаких прав.

— Неужели? Не забывайте, что герцог в пределах своих владений несет на себе обязанности мирового судьи, а значит, я имею полное право задержать бесчестную воровку и возвратить ее в Суррей.