— Тогда откуда же вы узнали об этом проходе?

— От меня скрыть что-либо трудно.

— Знай я это, не совершил бы пару глупых ошибок, — сухо заметил Грегор. — Вы и впрямь полагаете, что сэр Чарльз встречается здесь с Николаем Бабевичем?

— После стольких недель слежки за этим дурачком с единственным результатом в виде стертых ног я уже не знаю, что и думать. — Геррик разочарованно вздохнул. — И все же будет, пожалуй, полезно в ближайшие дни нанести сэру Чарльзу визит. В худшем случае можно будет судить, достаточно ли он умен и предприимчив, чтобы придумать, как и чем шантажировать княгиню Марию. — Он повернулся и похлопал спутника по плечу. — Ступай домой, Грегор. Я сам послежу за Николаем Бабевичем.


Суррей, Англия

После очередных бесплодных поисков в библиотеке, задней гостиной и бильярдной Софья вышла в сад. Утренний туман рассеялся, и солнце уже пригревало.

Устроившись на мраморной скамейке в окружении розовых кустов, Софья подняла к небу лицо и попыталась расслабиться.

Она понимала, что впустую тратит драгоценное время. Стефан после завтрака уехал в деревню на встречу с солиситором, а Брианна отправилась в карете домой — посмотреть, как идут работы в Хиллсайде.

Все складывалось как нельзя лучше; если не считать прислуги, она осталась одна. Прекрасная возможность заняться делом.

Тем не менее Софья не спешила выполнять взятое на себя обязательство. Откровенно говоря, ей просто не хотелось этого делать.

Не хотелось обманывать Брианну, которая не сделала ей ничего плохого, приняла тепло и относилась по-доброму. Не хотелось, подобно воришке, красться по прекрасному особняку, оглядываясь на каждом шагу, придумывая предлоги и оправдания.

И что хуже всего, создавшаяся ситуация делала герцога Хантли ее врагом.

Вот если бы…

Нет, сердито оборвала она себя, к чему мечтать о том, чего и быть не может. Как бы ни нравился ей Стефан, на первом месте для нее обязательства перед матерью.

И Россией.

Такова данность, и уже ничего не изменишь.

Словно в ответ на ее тайные желания, человек, о котором она столько думала, появился вдруг перед ней в деловом облачении — сюртуке цвета корицы и золотистом жилете.

Сердце ее привычно сжалось, а взгляд сам собой устремился к загорелому лицу. Боже, как же оно прекрасно. Этот четкий профиль. Этот волнительный изгиб губ. Этот решительный подбородок…

Знакомая дрожь пробежала по телу, и оно как будто зазвенело.

— Я так и подумал, что вы греетесь на солнышке, — пробормотал он, скользя взглядом по вольно рассыпавшимся волосам. На ней было зеленое муслиновое платье, отороченное ленточкой нежного персикового цвета. В низком вырезе виднелся край лифа, и взгляд герцога задержался на ленточке между грудей. — В полном одиночестве?

Ей понадобилось несколько мгновений, чтобы восстановить дыхание и обрести голос.

— Брианна вернулась в Хиллсайд. Рабочие обновляют гостиную, и она думает, что они не смогут подобрать подходящий материал для обивки и штор.

Герцог сердито подбоченился.

— И она ускользнула, воспользовавшись моим отсутствием?

— Брианна обещала, что не станет ничего делать и собирается только просмотреть присланные утром образцы тканей.

— Надеюсь, она понимает, что Эдмонд снимет с меня голову, если с ней что-то случится, — недовольно проворчал герцог, усилием воли укрощая вырвавшийся из-под узды темперамент.

— Никто не желает этого ребенка больше, чем сама Брианна, — мягко напомнила Софья. — Уверена, она не станет рисковать.

— Хмм. — Герцог помолчал, потом, прищурившись, посмотрел на Софью. — Надеюсь, она хотя бы отправилась не одна, а с надежным сопровождением?

— Наверное. — Софья с любопытством взглянула на него. — Думаете, ей может угрожать какая-то опасность? Ведь от Мидоуленда до Хиллсайда рукой подать.

— Главная опасность — браконьеры, а их здесь хватает. Я бы предпочел, чтобы и вы не покидали поместье без эскорта.

Софья поднялась. Ответ прозвучал слишком гладко, и за ним скрывалась ложь. Но почему он солгал? Хочет запугать, чтобы она оставалась в доме, где за ней было легче следить? Или думает, что гостья опасна для Брианны?

Софья гордо подняла голову. Может быть, она и заслужила недоверие своим подозрительным поведением, но это вовсе не значит, что ей нравится такое положение.

— Мне, в отличие от Брианны, ни идти, ни ехать некуда.

Лицо его смягчилось, губы медленно растянулись в дерзкой усмешке.

— Уже заскучали? Вас утомляет небогатая на события жизнь английского поместья?

— Я уже говорила, что предпочитаю спокойное существование.

— Да, конечно. Говорили. — Герцог шагнул к ней, обдав волной резкого мужского запаха. — А вот я считаю, что в вас живет дух авантюризма.

Воздух вокруг нее как будто сгустился, хотя Софья и старалась не замечать этого.

— Это только доказывает, что вы совсем меня не знаете.

— Но с каждым днем узнаю все лучше. — Он протянул руку к ее груди, провел пальцами по краю лифа, и по коже словно пробежали невидимые крошечные ножки. — Знаю, что вас нужно держать в тепле, как нежную орхидею. Что не любите вина. Что предпочитаете комфорт веяниям глупой моды, а значит, обладаете здравым смыслом. Знаю, что у вас есть свои секреты, которые вы прячете от мира. И знаю, наконец, что вы опасаетесь своей страстной натуры.

Растревоженная его словами и смущенная реакцией на его прикосновение, она торопливо отступила.

— Это нелепо.

Он улыбнулся еще шире.

— Не прогуляться ли нам в грот? Возможно, я смогу подтвердить истинность моих слов.

— Вы полагаете себя неотразимым, ваша светлость, но это совсем не так, так что не обольщайтесь.

— Лгунья. — Он легко, одним шагом, покрыл пространство между ними и погладил ее по щеке. — Возможно, ваша гордость успокоится, если я признаюсь, что нахожу вас столь же неотразимой? Должен признаться, это доставляет мне немалые неудобства. Вы отвлекаете меня сильнее, чем мне хотелось бы.

— Поверьте, у меня и в мыслях не было вас… отвлекать, — пробормотала она, замирая от сладкой муки, рождаемой его прикосновением. — Я бы даже предпочла, чтобы вы больше внимания уделяли вашим лугам и коровам.

Он поднял на нее потемневший и потяжелевший взгляд.

— Лучше бы вы не приезжали в Англию, Софья, — произнес он охрипшим голосом.

— У меня не было выбора.

Между ними повисло долгое, звенящее молчание, в котором злость и желание свивались в невидимый тугой клубок.

— Идемте. — Стефан обхватил ее рукой за талию и повел к небольшому каменному строению в конце сада.

Она попыталась высвободиться.

— Нет, я…

— Не бойтесь, — раздраженно оборвал ее он. — Как бы мы оба ни желали предаться любовным забавам, у меня просто-напросто нет времени на все эти игры. Хочу показать вам кое-что.

— Что?

— Наберитесь терпения.

Зная, что спорить бесполезно, Софья сердито поджала губы. За несколько последних дней она тоже узнала многое об этом человеке.

Он мог быть мил, приветлив и остроумен. Заботлив в отношении тех, кто зависел от него. Но при этом мог быть упрям и самоуверен. В своем стремлении быть герцогом, которым гордился бы отец, он мог сокрушить любого, кого считал угрозой.

Включая и ее.

Стараясь не обращать внимания на засевшую в сердце тупую боль, Софья позволила подвести себя к сложенному из камня сооружению, увенчанному стеклянным куполом и охраняемому горгульей, бдительно наблюдавшей за узкой дверью.

Стефан жестом предложил ей войти, и она настороженно, чувствуя за собой его близость, переступила порог и остановилась, удивленная и восхищенная увиденным.

Софья, наверное, не смогла бы сказать, чего именно ожидала, но определенно не этого причудливого воплощения смелой фантазии.

Качая головой, она провела ладонью по крылу мраморного дракона, поднявшегося с выложенного каменными плитами пола и распахнувшего грозную пасть, из которой, казалось, вот-вот вырвется всепоглощающее пламя. Широко раскинув золоченые крылья, чудовище как будто приготовилось взлететь. У дальней стены красовался миниатюрный пиратский корабль из полированного дерева — с поднятым парусом и пушкой, жерло которой смотрело в сторону арочного окна, выходившего на близкое озеро. В еще одном углу стояли два скульптурных коня под потертыми кожаными седлами.

Вся эта сцена словно перенеслась прямо из детства, и Софья легко представила двух черноволосых и голубоглазых мальчишек с деревянными саблями.

Острая боль потери, грусть по несбывшемуся, тоска по ушедшему безвозвратно — все смешалось вдруг, и Софья опомнилась лишь тогда, когда рука ее потянулась к животу.

Пробудился материнский инстинкт?

Испугавшись этой мысли и спеша спрятать ее глубже, Софья повернулась и встретила внимательный взгляд Стефана.

— Очаровательно.

— Эту игрушку построила наша мать, когда мы с Эдмондом были еще детьми. Наверное, надеялась, что домик отвлечет нас от поисков сокровищ и спасет ее драгоценные розы.

Софья вскинула брови. Герцогиня была, оказывается, не только заботливой матерью, но и мудрой женщиной.

— Ей это удалось?

Стефан пожал плечами.

— Я частенько сражался с драконами и покорял неведомые моря, а вот Эдмонду непременно требовалась подлинная опасность. Иной жизни он не принимал.

Уловив в его голосе нотку грусти, Софья невольно усмехнулась.

— Вы с братом очень близки.

— Да. — Он перехватил ее взгляд и уже другим, жестким, тоном добавил: — Ради него я готов на все.

Это прозвучало как предупреждение, и ей стало не до смеха.