– Кофе, пожалуйста. Эспрессо, – уточнила я, улыбнувшись.

В моей улыбке, лёгком наклоне головы еле уловимо чувствовался тон, привыкший давать распоряжения. Уж что-что, а вот этот тон и царственный наклон головы у меня получался великолепно. Не важно, что моя мать до начала перестройки работала обычным бухгалтером, а самой мне всего несколько лет назад приходилось донашивать юбки и кофты моей дальней, более удачливой родственницы.

Улыбнувшись от мимолетных воспоминаний не самых лучших лет моей жизни, я отправила их в дальний угол своей памяти, где обязательно должно быть место и для таких, пусть и не самых приятных моментов нашей жизни. На то она и память, чтобы хранить всё.

Откинувшись в удобное глубокое кресло, я прикоснулась к чашке с кофе. Его вкус был потрясающим – горячий, крепкий, ароматный. Ну, прямо как мой Костик! Нет… Телепатия явно ему присуща. Не успела я мысленно произнести его имя, как где-то в глубине бермудского треугольника марки «Луи Виттон» зазвонил мой телефон. Записная книжка, косметика, флакон духов, расчёска, ключи и он – мой мобильник. Вот он в моей ладони. Тонкий, изящный. Необходимый. Нажимаю кнопку и: «Привет, милая! Ты здесь?» «О, Боже! Этот голос. Такой знакомый, родной, возбуждающий…»

В те мгновения, когда он низким голосом тихо шепчет прямо в ушко всякую чушь, дребедень, вся эта голосовая и мысленная какофония взрывает тебе мозг, мечется в голове, а затем мягко опускается… Ниже. Ещё ниже. Низ живота. Всё – пункт назначения! Начинается что-то непонятное с точки зрения физиологии: слова, вложенные в моё ушко, отзываются взрывом желаний внизу живота, затем он нежно подсовывает свою ладонь под меня, зная, что я уже вся мокрая… Он как будто манипулирует моим сознанием и экспериментирует с моим мозгом и телом. Результат всегда один и тот же: его ладонь влажная. Я даже сказала бы мокрая. Его ладонь, как лакмусовая бумажка. Она говорит: «Результат получен!»

– Алло, ты меня слышишь?

Прежде, чем ответить, я несколько секунд соображаю: «Что он говорил? Наверное, я что-то пропустила». Чтобы выпутаться из ситуации, отвечаю классическим: «Прости, милый, плохо слышно, связь, видимо. Я тут внизу кофе пью. А ты где?»

– Я в номере. Ждём тебя. Поднимайся, шестой этаж, номер 635.

Оставляю деньги на столе. Медленно и грациозно, так, чтобы все успели оценить, встаю. Незаметно бросаю взгляд на сиденье кресла, в котором сидела: «Ну, мало ли что…» Его голос в трубке, понимание того, для чего я здесь, вихрем пронесшиеся в голове фантазии, мысли о том, что меня ждет в номере, возбудили меня. На мне – юбка из тончайшей шерстяной нити, обхватывающая талию и обтягивающая маленькую, упругую, красивой формы попку. «Не наследила?»

Иду к лифту. Стройная, изящная, сексуальная. Рыжая! Юбка, блузка, туфли на высоком каблуке. На согнутой в локте руке – сумка, в другой руке – телефон и норковая жилетка. Походка медленная, уверенная и неторопливая. Прохожу мимо совсем рядом сидящих за столом мужчин, обсуждающих что– то, несомненно, важное и неотложное. Их человек пять-шесть. Даже не смотрю в их сторону. Не вижу их глаз, провожающих меня, но знаю их мысли. Не думаю, что в этот момент они думают о чём-то неземном и высоком. Скорее наоборот. Их мысли и глаза на уровне моей талии, а скорее всего – ниже, некоторые, думаю, даже уже под юбкой. Самые похотливые успевают мысленно поиметь меня, наверняка в не самых простых в исполнении позах. Но они же ого-го! Те ещё перцы. Ну, животы… Это не так важно. Они совершенно уверены, что их кредитки и положение в каком-нибудь Воронеже, Томске, Омске или Туле компенсируют всё, даже недостаток их деликатности или воспитания, изменят их менталитет, прикроют раздутое до неприличия чувство собственного достоинства, крутизны и неотразимости. В их снисходительных взглядах читалось: «Да знаешь, сколько у меня таких, как ты? Да их у меня там столько, что раком не переставить от Москвы до этих самых до окраин, где я не последний человек, где у меня всё схвачено…». И так далее.

Поняв, что полный облом, что меня они просто никак не интересуют, сглотнув слюну, делают вид, что я не в их вкусе. Да, собственно, нет времени и желания. Мысленно улыбаясь – блин, ну откуда у мужиков такая высокая самооценка? – нажимаю кнопку лифта. Он откликается мелодией и медленно раскрывает свои металлические, блестящие дверцы. О Боже! Всё-таки я не ошиблась. Один, видимо, самый-самый самонадеянный из тех, что глазели мне вслед, решил попытать счастья. Дыша мне в затылок, со словами: «Простите, вам какой этаж?», галантно пропустив меня, заходит в лифт. Молча нажимаю кнопку шестого этажа. Перед тем как створки лифта медленно закрылись, я вижу лица его компаньонов, они будто бы, только что поставили ставки. Лифт медленно поплыл вверх. Он смотрит на меня оценивающе. Я на него – никак. Театрально достав визитку, пытается всучить ее мне, мямля что-то вроде: «Василий Петрович» или наоборот «Петр Васильевич», что для меня собственно одно и то же.

– Катя. Дорого. Очень, – говорю я, протягивая ему руку и смотря в глаза. – У вас, наверное, сегодня день рождения или какой-то другой праздник? – улыбаясь, произношу я.

Его мечущиеся глазки пытаются понять, что значит «дорого» и тем более «очень». Видимо, запутавшись в цифрах, они перескакивают на вопрос относительно дня рождения.

– Нет, не день рождения и не праздник, а с чего вы взяли? – пытаясь выдавить из себя подобие улыбки, спрашивает он.

– Ну, вы такой нарядный… Галстук вон какой яркий, в цветочек.

Засмущавшись, он пытается поправить узел на своём клоунском галстуке, а я в это время думаю: «Интересно, он сам его завязывает или секретарша так и не научилась делать это как– то более красиво, модно что ли?» Глянув на цифры, показывающие пройденные этажи, сглотнув комок в горле, он спросил: «Екатерина, а дорого – это сколько?»

– Три тысячи, – ответила я тоном, не предполагающим торг.

– Рублей? – обрадовавшись и, как мне показалось, воспрянув духом, спросил он.

– Не смеш-но, – членораздельно произнесла я.

– Долларов?

Его голос как-то безнадежно и тихо угасал, теряя прежнюю прыть и самоуверенность.

– Естественно.

– За неделю? – видимо, имея в виду длительность своей командировки, не желая расставаться с рушившимися на глазах надеждами, спросил он, беззвучно шевеля губами. Видимо, высчитывая, сколько же я буду стоить ему в день.

– Вы смеётесь? Какая неделя? Сейчас что, месяц распродаж или сезонные скидки?

– День? – не веря своим ушам, округлил он глаза?

– Час, – решила добить его я. Добить наверняка и быстро. Собственно, подъем на шестой этаж не давал времени делать это мучительно и долго. А может, просто я была добрая.

Он стоял с чуть отвившим подбородком, слегка бледный от моего ответа, а, возможно, это неоновый свет в лифте делал его похожим на мертвеца. Двери лифта бесшумно распахнулись, выпуская меня навстречу неведомому. В голове крутились Костины слова: «Мы ждём тебя». Перед выходом из лифта я нажимаю на кнопку самого нижнего этажа, даже не первого, а минус первого. Труп стоит по-прежнему с открытым ртом, и я вижу его до тех пор, пока двери лифта не закрываются, унося его далеко вниз, ниже плинтуса.

А я иду поступью победительницы по красной ковровой дорожке, по полуосвещенному коридору отеля. На стенах – картины, освещенные слабо мерцающими, специальными лампами. Этот свет выхватывает сцены какой-то королевской охоты: люди в красивой стариной одежде верхом на великолепных скакунах, стая борзых у их ног… Несколько шагов – и новая картина: красивый молодой человек в шляпе с пером на серой в яблоках лошади. Рядом в траве – трофей: огромный олень с раскидистыми рогами. Следующий пролёт между дверьми, и следующая картина… И так до тех пор, пока в освещенном проёме дверей не возникла скульптура Аполлона. Хотя фигура Константина не дотягивает до фигуры Аполлона, но смотреть на него очень приятно.

– Привет, – как всегда тихо говорит он и даёт мне пройти.

Делаю шаг в темноту. Дверь закрывается, а с ней – и последние лучики света от подсветок ламп для картин. Почти темно и тихо. Чувствую рядом тепло его тела. Костя берёт меня за руку и немного загадочно и таинственно шепчет: «Мы ждали тебя».

Я делаю шаг назад, прижимаясь спиной к двери, пытаясь нащупать выключатель. Костя догадывается и прижимает меня к двери. Начинается гипноз. Опять эти слова, шёпот губ, слегка колючий подбородок, которым он касается уха, шеи, щеки… Я закрываю глаза. Мои ноги слабеют, рот чуть приоткрыт… Всё! Первая доза получена. Сопротивление бесполезно. А если учесть, что его и не предполагалось, то он, как всегда, может делать со мной всё, что хочет. И он это делает. Всегда. При каждой встрече. Но сейчас я чувствую, что меня ждёт нечто иное. Новое, опасное и манящее одновременно.

Я по-прежнему стою молча, глубоко дыша, не совсем уверенная, что готова к этому. «Не готова? А почему ты здесь? Ведь в последних долгих телефонных разговорах с Костей вы не раз касались этой темы. И он всё настойчивей предлагал встретиться втроём. Я, он и другой…» Кто этот другой, мы не знали. Да и вообще, зачем знать, если этого нет и быть не может? Одно дело фантазии по телефону и совсем другое – реальная встреча. Сейчас я стою, прижавшись спиной к двери, а там, в темноте номера – ОН! Кто он? Молодой? Красивый? Нежный? Грубый? Все слова, произнесённые ранее, что это не имеет значения, что это только наша прихоть, наша игрушка, которая завтра исчезнет и больше никогда не появится в нашей жизни, стали не такими уж однозначными и безобидными.

Костя чувствовал, что я колеблюсь, и добивал меня своим шёпотом: «Милая, ты увидишь, это будет выше неба. Это будет сладко и неповторимо. Я хочу видеть, как ты занимаешься любовью с ним. Хочу жуткой ревности, от которой вскипает в венах кровь. Ты же сама где-то читала статистику, что 70 % женщин хотят, мечтают, фантазируют на эту тему. Просто кто-то боится переступить эту черту, кто-то боится даже заговорить на эту тему с мужем, с другом, боится быть непонятой… То есть сто причин, чтобы всё это так и осталось в мечтах, фантазиях и мыслях. Они так и проживут свою жизнь с этим. Это их выбор. А мы хотим пройти по самому краю, испытать то, о чём многие только думают. Мы же хотим с тобой всё это почувствовать? Хотим, да? Скажи, милая: «Да». Опусти голову, и я пойму, что ты тоже этого хочешь».