Попав в ловушку своего возбуждения и опытности фотографа, не оставляющего тебе пути к отступлению, я переступила черту, за которой остались стыд, благоразумие, ориентация во времени и пространстве. Костя ловил каждое моё движение! Вот я у стены, подняв соединенные руки вверх, чуть касаясь её лопатками, выставляя грудь, плоский живот, лобок вперёд под объектив камеры. Десятки щелчков, и мои снимки на флешке.

Не разнимая и не опуская рук над головой, сползаю вниз по стене. Мои ягодицы касаются пяток, колени широко разведены, одна ладонь опускается и ложится между ног… Успел ли мой фотограф сделать самые откровенные снимки, когда моя рука была в движении? Не знаю.

Медленно встав, ступая босиком по плиткам, я подошла к дивану. Встав с наружной, торцевой части дивана, уперлась коленками в округлую форму подлокотника. Прохладная ночь начала сентября постепенно крала тепло, оставленное нам на память камином. Я обхватила себя за плечи, и мой фотограф, приняв это за очередную позу, начал беспрерывно щелкать затвором, обходя меня с разных сторон.

– Милый, мне холодно, – тихо произнесла я.

Эти слова прозвучали как приглашение подойти и согреть меня, но, видимо, сейчас он был так увлечен, одержим, что понял это в прямом смысле.

Не отрывая от меня глаз, он подошел к камину и автоматически, почти не глядя, закинул в него полдюжины поленьев. Почти погасшие, умирающие остатки костра вдруг весело и благодарно выбросили слабые искорки надежды на новую жизнь. Еще мгновение – и молодые язычки пламени нежно облизывали сухую тонкую бересту. Чуть набрав силы, огонь с яростью и поглощающей жадностью пожирал поленья, жертвуя свое тепло нашим телам. Я все еще стояла у дивана, ловя тепло камина своей спиной, ягодицами, всем телом. Положив ладони на круглую, как ствол дерева, спинку дивана, мои руки, словно лапы пантеры, мягко ступая, продвигались вперед, увлекая мое тело за собой до тех пор, пока моя грудь, живот не коснулись прохладной кожи. Моё тело лежало на спинке дивана, в то время как ступни ног все еще касались пола. Я как бы полулежала, оставаясь стоять на одной ноге, а вторую поставив на подлокотник. Прислонившись щекой к круглому валику спинки дивана, ладонями обхватив его, я была похожа на отдыхающую пантеру, удобно устроившуюся в прохладе листвы на стволе баобаба.

Костя, мягко ступая, то приседая на корточки, то наоборот, забираясь на стол, кружил вокруг меня, выбирая самый удачный ракурс. Мое тело органично вписывалось в формы и цвет дивана – рыжие волосы спадали вниз, тонкие длинные пальцы с яркими ухоженными ногтями медленно то сжимались, то разжимались, царапая диван, выражая нетерпеливость. В этот момент, я увидела, как Костя, освобождая свою шею от черного ремня камеры, кладет ее на пол. Его белый пуловер падает на нее сверху, как бы пряча, закрывая от посторонних глаз сотни моих снимков. Завтра какие-то из них проживут всего несколько секунд под моим критичным взглядом перед тем, как я нажму кнопку «Delete». Другие, наоборот, будут жить долго– долго, храня тепло этой комнаты, нашей встречи, красоту моего молодого тела…

Костя расстегнул пуговицу своих джинсов, послав легким движением молнию ширинки вниз. Чуть приспустившись, джинсы все еще оставались на его бедрах. Его возбужденному члену было невыносимо тесно за белой тканью плавок, и поэтому его головка, нарушая все преграды приличия, торчала из-под широкой резинки, касаясь пупка. Протянув ладони к огню, он стоял так несколько секунд, словно желая завладеть его энергией, жаром. Через мгновенье эти сумасшедшие горячие руки опустились на мои ягодицы. Боже, как же это просто – вот так взять и передать огонь тепла любимому человеку. Его руки стали массировать мои бедра, ягодицы, низ спины… Горячая упругая головка, словно мордочка слепого котенка, стала тыкаться, касаться, тереться о мою киску, о мои влажные возбужденные губы. Касаться, но не входить. Я знала и любила эту его игру, его слабость.

Иногда ожидание, предчувствие чего-то бывает ярче и интереснее того, что ты ждёшь. Но мы одинаково любили и ждали как начало любви, так и сам процесс, и его кульминацию. И тем не менее первые секунды были по-особенному сладки и незабываемы. Мы ждали их, желая снова и снова ощутить эти первые касания… Очень редко Костя входил сразу и глубоко.

Почти всегда сначала я чувствовала его головку – он вводил её, и… время останавливалось! Мое сердце колотилось, готовое выпрыгнуть из груди, матка бешено сокращалась, губы обхватывали его головку, и… мы вновь замирали. Замирали наши тела, мысли, движения… Эти первые сладостные секунды с Костей я не променяла бы на часы любви ни с одним мужчиной на свете! В эти секунды я испытывала ярчайший прилив желаний – желаний любви, страсти, необузданных фантазий, безумной новизны и разнообразия, доходящих до самого предела моего сексуального сознания. Первое его движения после секундной паузы всегда было мягким, плавным и казалось, бесконечно долгим. Его член, сантиметр за сантиметром проникая в меня, вызывал волну неповторимого удовольствия, которое покрывало мое тело мурашками – от кончиков пальцев до самого затылка. Его член доходил до конца, касаясь самого сокровенного, самого эрогенного уголка. Легкое, секундное касание головкой матки – и стук в висках взрывает твою голову, губы пересыхают, сердце дико бьется, а воздух от твоего вскрика, кажется, начинает вибрировать вокруг тебя. И так движение за движением, волна за волной… Сильно и одновременно нежно он держал меня за талию и входил. Иногда он сбавлял темп, его движения становились более мягкими, плавными, руки массировали мои бедра, плавно перетекая на ягодицы, спину, плечи. Но уже через мгновение он становился неудержимым, страстным иногда в меру жестким.

– Хочу рачком, – выдохнула еле слышно я.

Его сильные руки взяли меня за бедра, потянув на себя, и уже через секунду мой лоб ощущал кожу дивана – грудь на подлокотнике, а прямые, широко расставленные, как циркуль, ноги возвышали мою попку, открытую для любви и приключений. Его ладонь скользнула в мои волосы, пальцы массировали затылок. Пересохшими губами, вцепившись ногтями в кожу дивана, еле слышно, шепотом ребенка во сне я просила:

– Ещё, да, ещё, сильнее, ещё, да, так…

Властно, с слегка уловимым оттенком грубости, он намотал мои густые волосы на руку. От Костиной нежности и ласки не осталось и следа – с каждой секундой он двигался всё быстрее, жестче, иногда даже грубо. Мне нравились его сила, напор, страсть. Мы оба любили менять темп, позы, слова. От еле слышного шепота на ушко: «Милый, ещё, да, ещё вот так, нежно, да, хочу тебя…», выносящего мозг, как от пистолетного выстрела, и делающего под тобой мокрой простыню, до короткого, как крик в ночи: «Отымей меня, трахни, как сучку, сильно, жёстко!».

От его мощного толчка я, не устояв на ногах, упала на диван, вытянув руки вперед. Не давая опомниться, он перевернул меня на спину. Мой затылок, плечи, лопатки почувствовали прохладную кожу дивана, поясница лежала на подлокотнике округлой форме – поза была легка и естественна, она просто кричала: «Хочу секса! Хочу любви и страсти!» Костя обхватил мои лодыжки своими ладонями, развёл их в стороны и почти прижал к моим плечам. Он то ложился на меня всем своим телом, с силой вводя свой упругий член, то, упершись руками в подлокотник, зависал надо мной, пожирая своим ненасытным взглядом. В его широко открытых, бездонных, как глубокий колодец, глазах где-то там, далеко-далеко зарождался оргазм. Этот приближающийся оргазм, как торнадо, надвигался неумолимо, мощно, всепоглощающе. От него невозможно скрыться, убежать, спастись…

Костя оттолкнулся руками от дивана и встал на ноги. Я безошибочно угадала, что он хочет. Стоя в метре от меня, широко расставив ноги, его красивая мускулистая фигура была божественна в мерцающем свете свечей. Я поставила свои ступни на пол и чуть подала таз вперед. Мои бедра, не отрываясь от круглого валика подлокотника, пересчитав все позвонки, спустились вниз, поставив меня на колени. Положив свои ладони на бедра Константина, я смотрела снизу вверх: на его оплетённый вздувшимися от возбуждения венами член, на всё ускоряющееся движение его руки, на кубики мышц его живота, на торчащие от возбуждения соски на рельефной груди, на подбородок чуть закинутой назад головы… Стоя на коленях всей своей позой – с широко открытым ртом, с глазами, полными мольбы, чуть разбавленной похотью, с лежащими на его бедрах руками, как бы вскинутыми вверх в мольбе к своему господину, повелителю, я безмолвно кричала: «Да, я хочу этого, хочу! Кончи мне в рот, я жду этого!».

Его рука опустилась на мою голову, перекинув тактильный мостик, по которому в мой мозг, мое сердце, мое тело, бурным потоком разрушая все преграды стыда, недоверия, запретов, двинулись его сексуальные фантазии, его необузданная энергия, страсть… Моя рука, не выдержав переполнявшего мое тело возбуждения, вспорхнув бабочкой с его бедра, манимая сексуальным запахом любви, опустилась на открытый алый цветок. Мои пальчики трепетали, как крылышки бабочки, собирая нектар любви с пестика моего клитора. Не переставая мастурбировать, я подняла взгляд на Костю.

В редких всполохах камина его фигура откидывала огромную изломанную, косматую тень на потолок, стены и он на мгновение превращался в чудовище. Дрова вспыхивали с новой силой, и я узнавала своего принца из сказки Шарля Перро. Его пальцы на моем затылке стали подрагивать от переполнявшего возбуждения, вторая рука бешено стимулировала член, все тело Кости напряглось, из его груди вырвался сладостный стон… Упругие, хлесткие, горячие, как расплавленный воск, струи врывались в мой открытый рот, дорожками ложились на губы, подбородок, каплями падая на грудь. Я обхватила его головку губами, жадно высасывая последние драгоценные капли. Богатый вкус его спермы имел фруктовые нотки, вкус слегка горького шоколада, запах моря…

Костя своей рукой едва уловимым движением направил мою голову к себе, одновременно качнувшись бедрами вперед. Его слегка обмякшая головка коснулась моего горлышка. Мои пальцы мастурбировали, вибрируя, перекатывая бусинку клитора. Большой и указательный пальцы другой руки с силой то теребили, то сжимали возбужденные соски. Все это, переполнив чащу моего возбуждения, вылилось в бурный оргазм. Сев на свои пальчики, я закрыла глаза! Получая волну за волной, все мое тело вздрагивало. В ушах звенело, как будто я попала в вакуумную яму. Прикушенные губы, боясь разбудить соседей, не давали вырваться крику.