Подъезжаем к шлагбауму. Секундная формальность, и охрана поднимает шлагбаум. Мы на территории «Эдельвейса». Смотрю вокруг – вся придомовая территория заставлена дорогими иномарками, одна круче другой. Впечатление, что здесь проходит весенний автосалон престижных авто. Поднимаю голову, и ахаю:

– Костя, а ты на каком этаже живёшь?

– На двадцать пятом. Всего здесь сорок четыре этажа. Высота центральной башни, по-моему, 170 метров. Но я не в центральном корпусе живу, вот слева – это мой.

Въезжаем в подземный гараж, переглядываемся, улыбаясь, вспоминая паркинг во «Временах года». Вот ведь всего пять минут езды, и можно было с комфортом улечься в постель, потом принять душ, выпить по бокалу вина… Нет ведь! Угораздило заняться «этим» прямо на парковке, в машине.

– А я не жалею, что тогда мы не доехали до твоей квартиры, – говорю я, прижимаясь к его плечу. Он чмокает меня в ответ.

– Я тоже! Думаю, в квартире, да и не только в квартире, мы с тобой ещё много-много раз будем это вытворять, а вот на парковке… – он замолчал, как бы прикидывая. – Будем мы ещё на парковке или нет? Так я не понял, ты хочешь повторить экстрим?

– Как-нибудь в другой раз, – подыгрывала я, – не сегодня.

– А почему нет? – спрашивает Костя, притормаживая. – Кстати, моё машино-место в самом углу. Может, всё же подумаешь? Я бы не отказался, – подмигивает он мне.

– Нет, милый, нет, – отвечаю я. – Точно не сегодня.

– Боишься, что ли? Опять охрана или соседка не вовремя появится, – улыбается он.

– Нет, просто писать хочу очень.

– Нууу, это серьёзный аргумент. Тогда выходи, припарковались – и бегом в лифт.

Всё же как это удобно – припарковался – и тут же лифт. Минута – и ты дома. Костя торопясь открывает ключом дверь квартиры и…

– Кать, ты вроде писать очень хотела?

«Мда… нам так не жить», – скидывая туфли, мысленно произношу я. Прихожая чем-то напоминает зал моей квартиры. Не в плане интерьера – тут мне вообще далеко – а по размеру. Метров, наверное, двадцать, не меньше. Пол из тёмного мрамора с белыми прожилками, в котором отражаются встроенные лампы подвесного потолка, делает прихожую ещё более объёмной, с претензиями на торжественность и оригинальность. Справа во всю стену – раздвижные шкафы из чёрного дерева, покрытого лаком, с серебряного цвета вставками и зеркалами – явно дизайнерской работы. Слева – стена с декоративными обоями белого цвета с бегущими струйками серебряного дождя и белой дверью, видимо, ведущей как раз туда, куда я так хотела. Ванная комната, выполненная в стиле Арт-Деко, поражает своей изумительной белизной. Присев на унитаз, кручу головой – мне определённо нравится этот стиль, чистота и аккуратность ванной. Всё по полочкам, по своим местам, что не часто присуще молодым людям, если они живут одни. «Ха! А кто тебе, Катерина, сказал, что он живёт один? Мало ли, что он там тебе писал в «Одноклассниках»? Да и с какой стати – молодой, красивый и один?» Мою руки и разглядываю себя в зеркале: «Конечно не один, – улыбаюсь сама себе. – Теперь у него есть я!» Выхожу из ванной и, не успев сделать шаг, попадаю в его объятия.

– Пописала?

Я киваю головой.

– Ну так что, готова? – беря меня за руку, спрашивает Костя.

– Нет милый, эффект неожиданности уже упущен, а значит, не будет того драйва, который мы испытали в первый раз в машине. Поэтому не спеши, не торопи, хорошо?

– Кать, ты о чём? Я спрашиваю, готова знакомиться с квартирой? Ей Богу, у кого что в голове, – разводит он руками. – Я ей про квартиру, она – про секс в машине.

– Уж кто бы говорил, – парирую я. – Если бы не скоростной лифт, уверена, что ты и там бы начал приставать.

– А что?… Это тема! Надо как-нибудь попробовать, – шлёпая легонько меня по попке, подмигивает он. – Ну, проходи, знакомься.

Прихожая и зал не разделены стеной, отчего и без того большой зал кажется просто огромным! Свет не зажигаем – закат через большие окна в пол окрашивает стены, мебель в тёмно– малиновые тона, и комната кажется особенно уютной и манящей, интригующей своей неизвестностью. Костя исчезает в этой мягкой полутемноте. Через секунду маленькие слабые огоньки вспыхивают под потолком, освещая кухню-студию. Узкий и длинный стол-тумба, больше напоминающий барную стойку, отделяет кухню с плитой, мойкой и небольшой обеденной зоной от зала. «Метров сто, не меньше», – прикидываю я, оглядывая всё это пространство, по-прежнему стоя между прихожей и залом. В центре зала большой квадрат крышки низкого журнального стола почти лежит на светлом ковре. Длинный угловой диван мягкой обивки гармонично подходит к столу. На стене – тонкая панель телевизора. Полки, горизонтально встроенные в стену, несут на себе более мелкие предметы интерьера, плохо различимые в полутемноте комнаты – всевозможные фото в рамках, вазы, книги.

– Мне нравится, – оглядываясь вокруг, говорю я, слыша, как Костя наполняет бокалы вином. – Не люблю захламлённые, заставленные всевозможной мебелью квартиры.

– Значит, у нас с тобой одинаковый вкус. Тоже люблю свободное пространство. Подойди сюда, покажу что-то, – говорит Костя, переходя из зоны кухни в зал.

Я иду через зал, оценивая преимущества свободного пространства, позволяющего свободно перемещаться даже в слабо освещенной комнате, не боясь что-нибудь опрокинуть или набить себе синяков, столкнувшись с углами дивана или стола. Костя протянул мне бокал вина и свободной рукой толкнул раздвижную дверь балкона, разделяющую, словно стеклянной стеной, зал и сам балкон. Нет, сегодня определённо вечер впечатлений и приятных удивлений. Сначала меня поразило само здание, скорее похожее на старинный стилизованный замок, чем на обычную высотку. Потом – интерьер, да и размер комнат. И вот, наконец, лоджия. В общем-то, легко можно сказать, что это – совершенно нормальная комната и по размерам, и по комфорту – здесь и диван, и стильная кушетка в форме волны, на которой удобно загорать или просто лежать, листая журнал, столик, оригинальный торшер с большим матовым абажуром… Но больше всего поражает, конечно, вид! С высоты птичьего полёта залитый огнями Кутузовский проспект, сотни и тысячи зажжённых фар авто, съехавшихся к началу фейерверка, запрудили все мыслимые и немыслимые улочки, дороги, любые свободные пятачки, куда только можно всунуть машину. Поклонная гора – как на ладони!

– Кать, представляешь, вспышки фейерверков будут совсем рядом, немного выше окон нашего балкона. Грохот будет стоять неимоверный! Отсюда до Поклонки, где запускают салют, рукой подать! А до Воробьёвых гор немного дальше. Ну вот, я же тебе обещал, что устрою грандиозную смотровую площадку с повышенным комфортом, – Костя улыбался по-доброму, без пафоса и самодовольства. Я тоже радовалась, что мы можем быть в самом центре происходящего, в самой гуще событий и огромного скопления людей, и быть одновременно только вдвоём.

– Спасибо, я действительно рада, что мы здесь. Мне безумно всё очень нравится!

Мы стояли у края застеклённой лоджии, любовались ночным небом, пили вино и ждали начала салюта.

– Ещё сорок минут до начала, – сказал Костя. – Смотри, яблоку негде упасть. Интересно, сколько сейчас здесь людей?

Я смотрела вниз, в людское море, и пыталась мысленно представить – сто тысяч? Двести? Полмиллиона?…

– Интересно, а они видят нас? – спросила я.

– Не думаю, – ответил Костя, – стекло лоджии слегка затонировано, свет не включаем, да и темно уже. Не говоря уж о том, на каком мы этаже.

Я высунула голову и огляделась:

– А соседи нас видят?

Практически на каждой лоджии виднелись чьи-то головы. Так же, как и мы, люди ждали начала салюта. Кое-где вспыхивали огоньки сигарет, выхватывая из темноты лица, и тогда можно было даже рассмотреть – мужчина это или женщина. Люди пили вино, обнимались, мы слышали их голоса, смех…

– При желании, конечно, можно увидеть, но не все же такие любопытные, как некоторые, – поставив акцент на последнее слово, сказал Костя.

Я повернулась, готовая ответить что-нибудь поострее на его шутку, но его губы как будто ждали моих, пахнущих вином и жаждущих горячей ласки поцелуев. Его поцелуи были разными – то он нежно-нежно чуть касался уголков моих губ, то целовал верхнюю губу, словно пил маленькими глоточками нектар моей любви, то наоборот целовал страстно, жадно, ненасытно, обхватывая своими горячими губами мои, от чего голова кружилась сладко-сладко и хотелось, чтобы это длилось вечно. Затем мы стояли, глядя на залитый огнями город, словно на корме корабля в фильме «Титаник». Я – впереди, Костя – сзади, обхватив меня за талию и прижимаясь ко мне. Внизу – людское море, вверху – только небо и звёзды. Если долго смотреть вниз – а возможно ещё и бокал вина сыграл свою роль – то немного начинает кружиться голова, и кажется, что небоскрёб, словно огромный корабль, чуть покачивается на волнах.

Костя сильнее прижался ко мне, словно желая согреть. Через тонкое платье я совершенно отчётливо слышала биение его сердца. Казалось, оно поселилось рядом с моим, и теперь они бьются в унисон. Я откинула голову назад, на его плечо, и стала смотреть в небо, на звёзды. По движению его руки и по тому, как он чуть отстранился от меня, я поняла, что он хочет сделать. Он расстёгивал пуговицу и ремень на своих джинсах. Я завела свою руку назад и почувствовала его горячий член. Он был ещё не совсем возбужденный, но именно это состояние так нравилось мне – достаточно большой, но ещё не твёрдый. Держать его в руке, чувствуя, как он словно оживает, наливается желанием, становится тяжелым в предвкушении удовольствия, возбуждало меня неимоверно сильно. Вообще не пойму, почему, оценивая его, обычно говорят только о длине или толщине? А я люблю почувствовать его тяжесть на своей ладони, когда он ещё не совсем возбуждён, не совсем твёрдый, когда по тысячам капилляров в него устремляется кровь, делая его горячим, большим, упругим. Держа его в таком состоянии на ладони, уже понимаешь, насколько он хорош, сколько удовольствия он может подарить тебе.