Журналиста с его интервью она почти сразу же забыла. Раньше такое известие наверняка взволновало бы ее и, возможно, даже привело в замешательство. Но только не сейчас. Слишком многие вещи были в данный момент гораздо важнее для нее.

— Саманта, — тихо произнесла она, — мне нужно сказать вам кое-что.

Осторожно подбирая слова, Джоан рассказала ей обо всем с самого начала и в течение всей истории наблюдала за тем, как глаза пожилой женщины постепенно наполняются слезами. Наконец Саманта прошептала:

— Ребенок Тома! Ты не представляешь, что это значит для меня! Я смогу подержать на руках его ребенка, частичку его самого! Я прекрасно представляю, почему ты пошла на это. Мужчинам не дано понять, насколько силен в женщине материнский инстинкт. Должно быть, ты почувствовала, что твое время проходит, и ударилась в панику. И как это похоже на Тома, упокой его Господь! Он всегда говорил, что жизнь слишком коротка, чтобы лишать себя всего того, чего хочешь, и если у тебя есть подходящая возможность, ею нужно воспользоваться без промедления. При всей своей любви к нему я боялась, что такие понятия, как «долг» и «ответственность», ему совершенно чужды. Но если ему и не хватало этих качеств, Эрвин возмещал их с лихвой. И…

Тут голос Саманты дрогнул, и она сжала губы, борясь со слезами. Справившись с собой, она спросила:

— И что сказал Эрвин, когда узнал об этом?

— Ну… он не особенно обрадовался, — призналась Джоан. — Но я надеюсь, что он справится…

Она знала, что пока это лишь предположение. Возможно, ей не стоило представлять ситуацию до такой степени в розовом свете, пока еще ничего не решено.

— Да, — тихо согласилась Саманта. — Эрвину нелегко будет с этим примириться. Но у него сильный характер, и я знаю, что он любит тебя. Когда вы встретились, он сказал мне, что нашел свою вторую половину. — Она коснулась своих дрожащих губ кончиками пальцев. — Надеюсь, у него не будет такого ощущения, что Том снова обошел его. Это было бы для него невыносимо.

— Снова обошел его? — переспросила Джо ан, чувствуя, как ее сердце учащенно забилось. Неужели Саманта говорит о том, что она и сама давно подозревала: по какой-то причине Эрвин считает себя на втором месте после младшего брата, баловня судьбы и всеобщего любимца? — Как это могло произойти?

— Сейчас я понимаю, что все произошло целиком по моей вине, — ответила Саманта. — Каждый раз думая об этом, я казню себя за свои ошибки. Но тогда мы с мужем были уверены, что поступаем правильно. Когда Эрвину исполнилось восемь лет, мы отправили его в хорошую школу. Том был еще совсем маленьким и постоянно болел, так что мне приходилось почти все время проводить с ним. Я категорически отказывалась приглашать к нему няню, потому что хотела сама заботиться о малыше. И вот, когда Эрвин немного подрос, он начал ощущать себя покинутым, никому не нужным — особенно после того, как было решено не отправлять Тома в школу, а нанять ему частных учителей. Он по-прежнему был очень слабым и к тому же порой капризным и своенравным. Мы знали, что ему трудно будет выносить школьный распорядок и дисциплину.

Саманта крепко стиснула руки, чтобы справиться с очередным приступом слез. Джоан мягко взяла ее руки в свои и слегка погладила. Она не верила, что эта добрая, любящая женщина могла сознательно причинить вред кому бы то ни было.

— Я уверена, вы думали, что так будет лучше.

— Тогда я вообще над этим не задумывалась, — ответила Саманта. По тому, как она судорожно сжала руку Джоан, стало ясно: она от всей души раскаивается в былой неосмотрительности. — Именно потому, что Эрвин по натуре был сильнее и тверже, не он, а Том начал совершать поступки, отличающиеся какой-то безрассудной, бесшабашной смелостью. И именно потому, что мы были уверены в сохранности нашего семейного бизнеса в руках Эрвина, мы предоставили Тому вести такой образ жизни, какой ему нравился. Эрвин никогда не просил того, чего хотел. Он всего добивался сам. После смерти мужа Эрвин всегда был рядом со мной — сильный, заботливый, здравомыслящий. А Том… часто мы не виде ли его несколько недель, а то и месяцев подряд. И вот, когда он приезжал к нам в перерывах между командировками, как по-твоему, что я делала? Ну разумеется, встречала блудного сына с распростертыми объятиями! Самое печальное во всем этом то, что я думала, — нет, была уверена! — что сделанное мною для Тома — сущие пустяки по сравнению с той скрытой, но глубокой любовью, которую я питала к Эрвину.

Джоан мягко освободила свою руку из пальцев Саманты. Теперь она понимала, отчего известие о ребенке Тома настолько уязвило Эрвйна. Она вспомнила, как спрашивала его, испытал бы он то же самое чувство, если бы она забеременела в результате мимолетной связи еще до встречи с ним?

Да, конечно, его бы это не привело в восторг, но так как Эрвин был умным человеком, способным к состраданию, и к тому же до не давних времен не проявлял никаких признаков ревности, — он скорее всего понял бы, что каждый может совершить ошибку. И поскольку они любили друг друга, он нашел бы в себе силы простить ее.

Но из-за того, что отцом ее ребенка был Том, Эрвин не мог принять этого. Даже если ее беременность наступила в результате клинической процедуры.

Джоан очнулась от своих мыслей и тихо произнесла, обращаясь к Саманте:

— Спасибо за вашу искренность. Думаю, что вам нужно сказать об этом и Эрвину. Объясните ему все, как объяснили мне. Разрушьте его убеждение в том, что он всегда значил для вас меньше, чем младший сын. — Неожиданно для самой себя она улыбнулась: — Пойду приготовлю кофе. Нам обеим не помешает выпить по чашечке. И не волнуйтесь. Вы вырастили замечательных сыновей. Том был очень умным, обаятельным человеком, замечательным другом. И блестящим профессионалом. К своей работе он всегда от носился очень серьезно. А Эрвин… — Джоан слегка развела руками и снова улыбнулась, — Эр-вин просто лучше всех для меня.

Джоан вернулась из магазина около трех часов, и как раз в это время зазвонил телефон. Она бросила на пол свертки, которые принесла из машины, и сняла трубку, одновременно откидывая свободной рукой волосы, упавшие на глаза.

Если это был тот самый журналист, который уже звонил раньше, он упустил свой шанс. Завтра, если все сложится удачно, они с Эрвином уже будут на пути в Португалию.

Но это оказался Барни, ее бывший муж!

— Что тебе нужно? — холодно спросила Джоан, думая о том, позвонит ли он снова, если она просто откажется с ним разговаривать и бросит трубку.

— Я только что тебе об этом сказал!

— Я не слышала.

— Тогда слушай внимательнее, — резко ответил он. — Мне нужны деньги. Довольно значительная сумма. И как можно скорее. Из-за тебя я загремел в тюрьму. Ты меня туда отправила! А я-то всегда был так добр к тебе. Но сейчас я полностью расплатился с обществом за свои грехи. Теперь твоя очередь расплатиться со мной.

— Ты не получишь от меня ни пенни! — Джоан с трудом верила в то, что услышала.

— Десять лет «на службе Ее Величества» — это, по-твоему, пустяки? Нет уж, я получу от тебя все, что полагается. И не говори, что не в состоянии заплатить. Иначе я могу устроить большие неприятности тебе и твоему нынешнему красавчику мужу.

Джоан испуганно оглянулась. Казалось, что во всем доме никого нет, но она знала, что это не так. В любую минуту могла прийти Саманта и поинтересоваться, не говорила ли она с тем милым журналистом, который уже звонил раньше.

И что ей ответить? Сказать, что это не журналист, а ее бывший муж, который недавно вернулся из тюрьмы, а теперь угрожает ей, требуя денег?

— Не болтай ерунду! — бросила Джоан. — Ты ничего не получишь!

— Ладно. Ты сама этого захотела. Очень скоро я собью с тебя спесь. Вам обоим еще придется вспомнить обо мне.

Джоан невольно вздрогнула, и по коже ее пробежали мурашки. Барни говорил с такой уверенностью, словно действительно знал о каком-то несчастье, которое могло в любой момент обрушиться на нее и Эрвина.

— Мы не можем обсуждать это сейчас, — встревожено сказала она. Меньше всего на свете ей хотелось разговаривать с Барни, но нужно было немного привести в порядок мысли и ре шить, что делать.

— Ну вот, это уже звучит разумнее, детка.

Раньше его слегка вульгарный выговор кок ни нравился Джоан, но сейчас она не испытывала ничего, кроме раздражения.

— Что ж, оставь мне твой номер и я тебе перезвоню, — холодно сказала она. Придется снова отправляться в деревню и звонить из телефона-автомата, досадливо поморщилась Джоан. А она как раз собиралась подготовиться к встрече с Эрвином.

Джоан принялась искать какой-нибудь клочок бумаги и ручку, но голос Барни остановил ее:

— Ты что, считаешь меня идиотом? Я буду ждать тебя через пятнадцать минут в конце подъездной аллеи, ведущей к твоему дому.

Итак, он был где-то поблизости. Джоан быстро взглянула на часы. Она ни за что не хотела показать Барни, что испугалась.

— Через час, — твердо сказала Джоан.

— Чтобы ты успела вызвать полицию?

— Нет, просто меня это больше устраивает.

Она положила трубку и оперлась ладонями на стол, ожидая, пока сердце перестанет биться тяжело и неровно. Через час Саманта уйдет отдыхать к себе в комнату. А Хэтти отправится в кухню, чтобы начать готовить парадный ужин к возвращению Эрвина. Должно быть, он вернется где-то около семи вечера.

Таким образом, у нее оставался час, чтобы встретиться с Барни и узнать, что ему нужно.

Ровно через час вся ее решительность и уверенность в себе испарились. А длинная, окаймленная высокими деревьями аллея показалась бес конечной, пока она шла на дрожащих, подгибающихся ногах, словно готовая вот-вот упасть.

Основным занятием Барни Бленнера всегда было действовать ради удовольствия и выгоды Барни Бленнера. Он любил престижные клубы, дорогие автомобили, жизнь на широкую ногу и ради этого готов был воровать и мошенничать. Что в конце концов и привело его на скамью подсудимых. И вот сейчас он вышел из тюрьмы и явился к ней.