Альберт с почтительным поклоном обратился к Элизабет и, получив распоряжение, удалился.

Часа через два Элизабет изумленно ахнула:

— Мама! Скорее! Мне больно!

— Значит, начались схватки, — спокойно констатировала Розамунда. — Вставай, прогуляемся по залу. Это тебе поможет.

В течение нескольких часов схватки были довольно редки, но во второй половине дня случались все чаще и сильнее. Сегодня был самый длинный день года, и слугам не терпелось пойти на праздник. На холмах уже загорались огни.

— Где мой муж? — капризно спросила Элизабет.

— Здесь, жена, — откликнулся Бэн.

Он уже давно был в зале, но мудро старался не попадаться Элизабет на глаза.

— Чем я могу помочь тебе, любимая?

Он встал на колени рядом с женой и сжал ее маленькую ручку.

— Останься со мной, — к его удивлению, попросила Элизабет — за последние недели она так и не смягчилась, даже после приезда матери.

— Я здесь и никуда не уйду, — пообещал он.

— Положи ее на родильный стол, — попросила Розамунда. — Уже пора.

— Ребенок скоро родится? — обрадовалась Элизабет.

— Родится, когда настанет его время, — пояснила Розамунда. — Но думаю, тебе уже хватит расхаживать по залу и сидеть у огня. Ты должна постараться, Бесси.

— Не зови меня Бесси, — расплакалась Элизабет. — Ооо! Мне больно, мама!

— Конечно, больно, — согласилась Розамунда. — Тебе придется вытолкнуть малыша из своего тела. Радости без боли не бывает.

Долгие летние сумерки тянулись почти до полуночи, а потом вдруг резко стемнело. У Элизабет начались потуги, длинные и мучительные. Она ощущала нестерпимое давление внизу живота. На гладком лбу выступили крупные капли пота. Прядки светлых волос, выбившиеся из косы, липли к щекам.

Острая боль ножом резанула внутренности. Элизабет жалобно вскрикнула, глядя на мать глазами раненого животного.

— Мама!

— Все идет, как надо, — спокойно ободрила мать, хотя в душе далеко не была уверена в собственных словах.

Взгляды тещи и зятя скрестились. Розамунда встала.

— Мне нужно немного прогуляться, дорогая. Я сейчас вернусь.

Погладив Элизабет по щеке, она отошла.

Бэн мгновенно оказался рядом.

— Что случилось? — прошептал он.

— Ребенок очень большой. И это ее первые роды.

— Чем я могу помочь?

— Ты когда-нибудь помогал животным рожать?

— Да. Одна из породистых телок отца не могла разродиться. Я сунул руку в родовой канал и вытащил теленка, — пояснил Бэн.

— Значит, ты сможешь сделать то же самое с ребенком! — воскликнула Розамунда.

— Ребенок уже должен родиться? — спросил он.

— Да, и уже наверняка устал — слишком долго не может появиться на свет. Это очень опасно для них обоих.

Бэн кивнул:

— В таком случае давайте вытащим младенца из тела матери.

Они вернулись к Элизабет, почти терявшей сознание от боли. Услышав шаги, она открыла глаза:

— Что происходит? Я умираю, мама? Мой ребенок жив?

— Уж очень большой парень… — пробормотала Розамунда.

— Я это знала, — простонала Элизабет. — Я же тебе говорила…

— Без посторонней помощи тебе не родить. Ты измучилась, и ребенок тоже. Пусть отец поможет ему появиться на свет, а остальное доделаешь сама, — медленно выговорила Розамунда.

— Нет! — вскричала Элизабет. — Я все сделаю одна!

— Во имя Господа, женщина! — закричал Бэн. — Больше я этого не потерплю! Я люблю тебя, Элизабет! Неужели не понимаешь, что я тебе говорю? Я люблю тебя! Прости за то, что покинул тебя в прошлом году! Мне следовало проявить тогда больше разума и мужества, но ведь это в прошлом! Мне очень жаль, но я не позволю тебе из-за пустого упрямства погубить две жизни: свою и нашего ребенка! Позволь мне помочь.

Элизабет впервые в жизни потеряла дар речи и, почти упав на жесткий валик, укрепленный под спиной, наблюдала, как муж моет руки в тазике, а потом густо смазывает оливковым маслом правую, до самого локтя.

— Скажи, когда опять начнутся схватки, — велел он.

Элизабет кивнула и через несколько мгновений крикнула:

— Вот!

Бэн нагнулся и, пока ее сотрясала очередная волна боли, осторожно проник рукой в истерзанное лоно. Он успел увидеть макушку младенца и, бережно сжав указательным и большим пальцами головку ребенка, очень медленно потянул на себя. И почувствовал, как мышцы Элизабет отпускают маленькое тельце. Она взвизгнула, когда сначала головка, а потом и плечи младенца появились на свет. Бэн взглянул на нее. Его сердце разрывалось при виде ее слез.

— При следующей схватке попытайся вытолкнуть ребенка, — тихо наставлял он. — Худшее позади, девушка, и он прекрасен!

— Ты еще не знаешь, кто это! — простонала она. — Может, не он, а она?

Элизабет тут же сморщилась от нарастающей боли.

Они поймали ребенка в чистую тряпку, и Розамунда открыла маленький ротик, чтобы вычистить слизь. Малыш закашлялся и пронзительно завопил. Бэн расплылся в улыбке.

— У нас сын! — объявил он и, наклонившись, поцеловал жену.

Бледная и измученная Элизабет воззрилась на него:

— Ты правду сказал? Ты жалеешь о своем побеге? Ты все еще любишь меня?

— Каждое мое слово — правда, — поклялся он, с любовью глядя на нее.

— Тогда я прощаю тебя, Бэн, — прошептала она и снова охнула от боли, на этот раз не столь сильной, как прежде. — Мама, мне опять больно, — прошептала она, глядя на Розамунду.

— Это послед, и ничего более, — успокоила та, взяв маленький тазик. — Когда он выйдет, Бэн вынесет его во двор и зароет под дубом.

— Зачем? — удивилась Элизабет.

— Чтобы твой сын был таким же красивым и сильным, как это дерево, — пояснила Розамунда.

— Который теперь час? — спросила Элизабет.

— Почти рассвело. Небо уже посветлело. Ты молодец, Элизабет, — ответил муж.

— Я хочу увидеть Томаса, — объявила она.

— Томаса? — улыбнулась Розамунда.

— Томаса Оуэна Колина Хея, — пояснила Элизабет. — Разумеется, с твоего разрешения, муженек.

— Прекрасное имя для парнишки, жена, — с улыбкой ответил он.

Элизабет тоже улыбнулась. Это была первая искренняя улыбка с того дня, как он приехал в поместье. Что же случилось?

Он тут же вспомнил, что в страхе за нее и сына попросил прощения, объяснил, что он с самого начала был не прав.

Бэн едва не рассмеялся. Как все просто! Достаточно было извинения! Почему он не подумал об этом раньше? Потому что они оба правы и оба одинаково упрямы! Но какое значение это имеет теперь? Она улыбнулась ему и спросила его мнения, когда давала имя их первенцу.

— Томас — в честь дяди, Оуэн — в честь отца, а Колин — в честь свекра. Да, прекрасное имя, — согласилась Розамунда.

Наконец послед вышел, и Розамунда отдала тазик Бэну. Тот подавил дрожь при виде отвратительной массы.

— Пойду зарою его, и мы объявим о рождении сына, — сказал он. — С твоего разрешения, разумеется, жена.

Элизабет кивнула и приняла сверток, протянутый Мейбл.

— Какой хороший мальчик, — ворковала старушка. — В жизни не видела малыша красивее. Ну, просто копия отца, в этом можно не сомневаться.

Элизабет взглянула на сына и подняла глаза на Мейбл, потом перевела взгляд на мать.

— Спасибо за то, что были со мной, — прошептала она и вновь оглядела младенца. — Волосики темные, а глазки голубые, — протянула она.

— Цвет глаз может измениться, — пояснила Розамунда.

— И еще кое-что изменилось, мама, — тихо призналась Элизабет.

— Да, — понимающе улыбнулась Розамунда. — Он извинился! Это ты ему посоветовала?

— Вовсе нет, — заверила Розамунда.

Ей это в голову бы не пришло!

— Он любит меня, — продолжала Элизабет.

— Да, и очень, но ты, разумеется, это знала, — тихо ответила мать. — Значит, вы помирились?

Элизабет кивнула и прошептала:

— Мама, я ужасно устала…

— Еще бы! Роды были долгие й достаточно тяжелые. Тебе нужно отдохнуть. Когда вернется Бэн, он отнесет тебя в спальню, — решила Розамунда, беря у нее младенца. — А кто будет качать колыбель?

Вперед выступила девочка лет двенадцати:

— Я здесь, леди.

— Только качай как можно осторожнее, — наставляла Розамунда.

— Да, леди.

— Она племянница Альфреда, — сообщила Мейбл. — Ее зовут Сэди.

— Хорошенько присматривай за моим внуком, Сэди, — велела Розамунда.

Девчонка энергично закивала.

Две служанки с помощью Нэнси принялись убирать все свидетельства недавних родов. К тому времени как они закончили, в зал вернулся Бэн, который отнес жену в постель. Вернувшись, он увидел, что Розамунда и Мейбл сидят за столом и завтракают. Вошел отец Мата и поздравил Бэна с рождением сына.

— Когда крестины? — спросил он.

— А твой отец приедет с севера? — спросила Розамунда.

Бэн покачал головой:

— Он не оставит свои земли. Но возможно, меня захочет навестить младший брат. Я хотел бы, чтобы он стал крестным отцом, вместе с лордом Кембриджем. Парнишка, похоже, крепок и здоров. Думаю, можно и подождать несколько недель, не так ли?

— Разумеется, — согласился священник. — Если вдруг возникнет срочная необходимость, я здесь, Бэн.

— В таком случае мы отложим крестины на первое августа. Это даст посланцу время добраться до Грейхейвена и привезти Гилберта, — решил Бэн.

— А я еду домой завтра, — объявила Розамунда. — Но сегодня нам нужно послать кого-то в Оттерли, чтобы сообщить кузену о благополучном прибытии его тезки в этот мир. Кто-нибудь, найдите еще одну колыбель, чтобы поставить в хозяйской спальне. Когда моя дочь проснется, настанет время приложить сына к груди. Она слишком слаба, чтобы спускаться в зал каждый раз, когда молодой Том проголодается. Малыш и девочка, которая качает колыбель, должны быть с ней. Она выбрала няню для ребенка?