— Даррелл! — Черити положила руки ему на плечи и заговорила очень серьезно. — Эта деревня все еще твой дом, и люди здесь любят и уважают тебя, как было всегда. Ты многое потерял, но это осталось. Сегодня у них радость, потому что сквайр вернулся домой.

Легкая морщинка появилась на мгновение у него на лбу, и что-то странное мелькнуло в глазах — она не смогла себе объяснить. Вдруг над их головами раздался шорох, и несколько обломков с шумом посыпались вниз, подняв небольшое облачко пыли и нарушив тишину этого заброшенного места. Даррелл быстро осмотрелся вокруг и нахмурил брови.

— Здесь опасно, — сказал он отрывисто. — Эти стены вот-вот рухнут. Пошли!

Обняв ее за плечи, Даррелл повел ее назад к дверному проему, потом на террасу. Взглянул на одичавший сад, и лицо исказила боль.

— Я сражался во многих графствах Англии и знаком с жестокостью войны, — сказал он тихо, — но мне не приходилось видеть ничего подобного. Здесь нечто большее, чем ярость вражеских солдат. Что-то уж запредельное, как будто было намерение стереть Конингтон с лица земли.

— Возможно, так и было, — серьезно ответила Черити. — Ненависть такого рода должна уничтожить то, чем не может обладать.

— Неужели Джонас так сильно ненавидит меня? — Даррелл изумился, даже не поверил. — Помилуй бог, Черити! Почему?

Она покачала головой:

— Не знаю! А, да он всегда завидовал тебе, а когда ты разоружил его и бросил в реку его шпагу, то поклялся, что заставит тебя пожалеть об этом. Думаю, именно поэтому он привел круглоголовых в Конингтон. И все-таки, когда я оглядываюсь назад, в тот день, мне кажется, что было что-то еще. Он ведь примчался вслед за нами в Маут-Хаус, а уходя оттуда, вел себя как одержимый.

— И тогда он возвратился сюда — грабить и разрушать, — произнес Даррелл со вздохом. — Что ж, видит бог, теперь его ненависть должна быть удовлетворена! Мне говорили, он процветает, богатеет, приобретает вес, а я... — Даррелл издал короткий смешок, — я потерял все.

В какое-то мгновение Черити готова была сказать ему правду о Джонасе, но сочувствие взяло верх, и она удержалась. Потом, это потом. Будет достаточно времени, чтобы остеречь его. Этот день и так уже лег тяжелым грузом на его плечи.

— Нет, Даррелл, не все — нежно сказала она. — У тебя есть самое бесценное сокровище — твой сын! Он ждет тебя в гостинице. — Она протянула к нему руку молящим жестом. — Ты пойдешь к нему?

Даррелл взял ее руку в свои и несколько секунд стоял, молча глядя в ее глаза. Потом вдруг склонился и прижался губами к ее пальцам.

— Какой же я неблагодарный — рассуждаю так, будто твоя преданность и верная дружба ничего не стоят. Но это только слова, малышка, на сердце у меня иное. Абигейл рассказала мне, кому ребенок обязан жизнью. Да, идем!

Они возвращались в Конингтон-Сент-Джон не теми тропками, которыми пришла Черити, а направились по заросшей аллее парка к главным воротам. Даррелл вел в поводу коня, они шли медленно: им многое нужно было сказать друг другу. К тому времени, когда они ступили на деревенскую улицу, большинство мужчин ушли в поле, женщины хлопотали по дому, так что только старики, дремавшие у дверей домов на солнце, или ребятишки, игравшие на улице, видели, как шли эти двое. А также еще один человек. Из окна дома приходского священника преподобный Малперн наблюдал, как идет рука об руку пара, занятая серьезной беседой: стройная смуглая девушка в пуританском платье и высокий кавалер с гордой осанкой.

Они дошли до «Конингтон-Армс» и оказались в прохладном коридоре с побеленными стенами, который тянулся от парадной двери до кухни, находившейся в глубине дома. Дверь в том конце была открыта, и оттуда доносился чистый детский голосок. Черити коротко помолилась в душе, чтобы малыш, обычно робкий и пугливый в присутствии посторонних, не испугался собственного отца, и двинулась вперед.

Малыш стоял рядом с Абигейл, она месила тесто, а он обеими руками вцепился в край стола, который был как раз вровень с его подбородком. Поднятая вверх мордашка покраснела от напряжения, большие серые глаза широко распахнуты и сосредоточены, как будто он постигал какую-то очередную детскую тайну. Черити почувствовала, как у Даррелла перехватило дыхание. Он прошептал:

— Элисон!

Малыш посмотрел в сторону двери и с криком восторга бросился к Черити, но вдруг внезапно остановился, с подозрением косясь на ее спутника. Черити сама поскорей подскочила к ребенку и взяла его за руку.

— Вот, радость моя, разве я не обещала тебе, что ты увидишь сегодня своего отца?

Вцепившись в ее руку, малыш тесно прижался к Черити, исподлобья разглядывая высокого мужчину, одетого в кружево и бархат. Черити затаила дыхание, а у Абигейл руки замерли в воздухе, пока она с такой же опаской наблюдала за происходящим. Лицо Даррелла исказилось от волнения, и на мгновение он, похоже, лишился дара речи. Потом он опустился на колено и протянул руки к ребенку.

— Иди ко мне, сын! — позвал он дрогнувшим голосом.

Целая вечность прошла за те секунды, что малыш колебался. Все-таки он выпустил руку Черити и шагнул вперед очень неуверенно, но тут же стремглав кинулся навстречу протянутым к нему рукам отца. Черити с облегчением перевела дух и отвела глаза, застланные внезапно набежавшими слезами. Она выполнила обет, данный в гневе и горе у смертного ложа Элисон.


Глава 4

РЕШЕНИЕ


Вернувшись в Маут-Хаус, Черити обнаружила, что она в большой немилости. Няня, караулившая у дверей, вышла в конюшенный двор, едва завидев, что Черити ввела туда серого пони, и тихо сказала:

— Знаешь, моя козочка, госпожа очень не в духе, она орала что было мочи, чтобы тебя послали к ней, как только ты явишься.

Черити, вздохнув, сняла малыша с лошади.

— Иди с няней, милый, и расскажи ей про своего отца. Я скоро.

Тетка поджидала Черити в гостиной. Элизабет Шенфилд располнела, но уютному впечатлению от ее круглой фигуры противоречило выражение лица. Да, она исповедовала пуританство и считала себя весьма набожной женщиной, однако милосердие и сострадание не числились среди ее добродетелей. Сейчас глаза ее, устремленные на племянницу, сверкали злобой. Чуть ли не единственным проступком, который миссис Шенфилд не могла простить своему сыну, было разрушение Конингтона, потому что в результате девушку пришлось опять принять в Маут-Хаус.

— Итак, сударыня, — приветствовала она Черити с едкой иронией, — вы, наконец, соизволили пожаловать домой! Тебе, видно, наплевать, что работа осталась недоделанной, пока ты таскалась в деревню. Следовало бы сначала отыскать меня, прежде чем исчезнуть.

Черити, чьи нервы были напряжены до предела после утренних переживаний, почувствовала, как в ней тоже закипает раздражение, но сдержалась.

— Прошу прощения, — мягко ответила она, — конечно, мне следовало бы вести себя вежливее, но известие о возвращении Даррелла заставило меня забыть обо всем на свете.

— А как же иначе, — проворчала миссис Шенфилд. — Ведь так всегда было, разве нет? Но заметь себе, моя девочка: поведение, допустимое для ребенка, — хотя даже тогда, по моему мнению, тебе позволяли слишком многое, — непростительно для взрослой женщины. Пока ты живешь в моем доме, изволь вести себя скромно. Больше не должно быть выходок, подобных сегодняшней.

— Это несправедливо! — Черити вздернула подбородок. — Поздороваться со старым другом, возвратившимся домой после долгого отсутствия, пережившего столько опасностей, отвести к нему лишенного матери сына, которого он никогда не видел, — что во всем этом нескромного?

— В этом — ничего, но не думай, что тебе удастся обмануть меня! Ты оставила ребенка в гостинице и ушла одна, а когда через час с лишним вернулась в деревню, с тобой был Даррелл Конингтон. И не старайся это отрицать!

— А я и не намерена! — Черити посмотрела на нее с таким презрением, что миссис Шенфилд залилась краской. — Похоже, в деревне есть шпион, и не нужно долго гадать, кто он. Отец Малперн выказывает истинно христианский дух!

— Он добродетельный и благочестивый человек, и неблаговидные поступки вызывают у него отвращение.

— Как и у всех богобоязненных людей, тетя, но что за странная добродетель — видеть зло там, где его нет?

Миссис Шенфилд озадаченно посмотрела на девушку. Честно говоря, ей не удалось убедить себя, что поведение Черити в то утро следует считать греховным, и все же оно вызывало у нее раздражение. Наконец она резко сказала:

— Не подобает наглой, непочтительной девчонке насмехаться над наставником! Тебе следует усердно молиться о даровании тебе смирения и надлежащей почтительности к старшим. Да, и еще о прощении за попытку толкать других на путь обмана! Твоя кузина Сара хотела сегодня утром скрыть от меня твое отсутствие.

— Это моя вина, — поспешно произнесла Черити. — Умоляю вас, не наказывайте ее.

— Если бы я имела намерение наказать Сару, это уже было бы сделано, но я хорошо знаю, кто истинный виновник. А теперь иди и смотри у меня! Вся работа, что ты бросила недоделанной сегодня утром, должна быть закончена до того, как ты ляжешь спать.

— Все будет сделано, мадам, — спокойно ответила Черити, — но сначала я должна передать вам известие от Даррелла. Он поручил мне сообщить вам, что будет здесь сегодня днем, чтобы поблагодарить вас и дядю за ту доброту, проявленную к его сыну.

— Мы не ищем благодарности за акт христианского милосердия, — сухо промолвила миссис Шенфилд. — Гораздо приятнее было бы услышать от него, скоро ли мы избавимся от этой обузы.

— Несомненно, он вам скажет об этом, — ответила Черити. — Мне ничего не известно о его намерениях.