Кай притягивает к себе на колени, опускаясь на мою кровать. А я обвиваю его руками и ногами, мгновенно вспыхивая до корней волос. Даже через все слои разделяющей нас одежды его твердая уверенность вселяет в меня панику.

— Боишься?…

Он проводит рукой по моим волосам и мягко стягивает резинку. Запускает пальцы в волосы и притягивает к себе, целует, повторяя шепотом, чтобы я расслабилась. И что он сделает так, чтобы мне было хорошо.

Кай избавляет меня от свитера, покрывая поцелуями голые плечи. Руки. Шею. Он кусает меня за ухом, и я впервые издаю такой громкий стон, что сама пугаюсь. 

Я привыкла держать контроль над собственным телом. Замереть в одной позиции, застыть в другой, контролировать каждую секунду куда ставишь руку или ногу. Но в его руках мое тело больше не принадлежит мне. Я всецело в его власти.

Извиваюсь, дрожу, тянусь к нему и вращаю бедрами. Словно превращаюсь в кого-то другого, о ком понятия не имела. Откидываюсь назад, пока Кай расстегивает мой бюстгальтер и наклоняется, опаляя обнаженную грудь жаром своего дыхания. Горячий поцелуй прошивает спазмом тело, концентрируясь внизу живота. Откидываюсь назад еще сильнее, держась рукой за его шею, позволяя ему облизывать, целовать, прикусывать. 

Это настолько хорошо, что у меня закатываются глаза от удовольствия. Никогда не думала, что моя грудь способна дарить такие ощущения.

Скоро и этого становится мало. Недостаточно. Я хочу больше, сильнее, хочу взлететь так высоко, как никогда не взлетала. С ним это будет иначе, чем у меня получалось самой.

Конечно, я касалась себя. Но сейчас это, как и небо и земля.

Кай подхватывает меня под бедра и укладывает на кровать. Нависает сверху, все еще одетый. Тянусь к его батнику, а после он сам рывком сбрасывает с себя его вместе с футболкой. Впиваюсь ногтями в его кожу, целую предплечья и кусаю в то же место под ухом, куда он укусил меня.

Но он ускользает, уходит от моего захвата и я ахаю, когда его горячий язык выводит восьмерку вокруг моего пупка. Меня выгибает дугой, когда Кай берется за мои джинсы, освобождая сначала одну ногу. Затем другую.

Он сидит на коленях, между моих ног. Стальные глаза сейчас абсолютно черные, в них плещется восторг и что-то еще, неизведанное, непознанное. Он заворожено ведет ладонями по моим ногам снизу вверх, до самой талии.

Приподнимается, нависая надо мной, и я перестаю дышать. Сердце захлебывается в груди от скорого бега.

Кай целует низ моего живота, и я вздрагиваю всем телом от каждого его поцелуя. Щеки горят, меня словно искупали в кипятке. Стыд смешивается с желанием показать себя, шире развести перед ним ноги и приподнять бедра. Ведь я могу. Моей гибкости хватит на что угодно.

Поцелуи Кая спускаются все ниже. Он целует мои бедра, сводит ноги вместе и избавляет меня от белья.

Снова медленно проходится шершавыми ладонями по бедрам сверху вниз. Подхватывает под коленями и разводит в стороны.

Я хочу провалиться сквозь землю, но не успею сфокусироваться на стыде, потому что в этот же миг он целует меня. От острого, запретного, нового ощущения меня буквально подбрасывает на кровати. Кай крепко держит под бедра, прижимается ко мне ртом, и сильные движения его языка жалят, дразнят, изводят. Хватаюсь ладонями за простынь, одеяло, вещи, как будто сейчас и правда взлечу.

Комната начинает кружиться перед глазами, стыд теперь кажется такой неуместной глупостью, и даже жаль, что этого не произошло еще раньше. Ощущений слишком много, и мое тело становится похоже на натянутую до предела струну. Меня колотит мелкой дрожью, и я подаюсь к нему бедрами, отвечая всем телом на размеренные движения ладони, сильнее кусая губы.

Еще. Я хочу еще. 

Укус. 

Поцелуй.

Дразнящие прикосновения кончиком языка и скользящие движения пальца. 

Мне мало. 

Я безмолвно требую еще и еще, и хватка на моих бедрах становится жестче, когда я упираюсь пятками в его плечи и словно бы так и норовлю убежать, но на самом деле это не так. Тело мне больше неподвластно. Я бы хотела остановиться, замереть, застыть и наслаждаться, но устоять перед сжигающим огнем невозможно.

Я выгибаюсь сильнее, еще сильнее, чем раньше. Впиваюсь до боли ногтями в собственные ладони и, кажется, кричу. Чересчур громко, чем дозволено. Но больше ничего не имеет значения. Только освобождение. И сила удовольствия, которая бетонным катком вжимает меня в постель, заставляя сбиться дыхание. Окончательно разлететься на тысячи осколков, ослепнув как от взрыва сверхновой и оглохнув от собственного крика.

Глава 23

Только чудом я не срываю с себя джинсы и не вхожу в нее на всю длину, разом, чтобы наконец-то унять этот голод, насытить потребность, которая лишает разума и возможности мыслить.

Нет. 

Не сегодня. 

Чудом смотрю на время и понимаю, что не успеем. Я знаю планы матери и Платона, в лучшем случае минут через десять они будут дома.

А после крика балеринки я знаю, что правильнее будет оставить все, как есть. Хотя бы сегодня. Спешить некуда. А еще — у нее будет последний шанс передумать.

Падаю рядом с ней на кровать, и она обвивает меня, как лиана, руками и ногами. Все еще мокрая, довольная, сбитая с толку новыми ощущениями. У нее глаза по пять копеек, а на губах улыбка сытого кота. 

Почему именно мне досталась именно она? Такая доверчивая, чистая, открытая.

Говорить тяжело. Все мои силы уходят на то, чтобы сдержаться. Хочу дать себе пять минут, которые у меня есть в запасе, и уйти к себе. Спокойно принять душ. Мне хватит даже просто вспомнить ее вкус, лихорадочные движения бедер.

Обнимаю ее и даже не глажу, потому что знаю, что не смогу остановиться. Я никогда не отличался выдержкой, а запретам я до сих пор не умею говорить “Нет”. Но брать чужие машины — это одно, а вот связать себя с Юлей совсем другое. Почему я? Почему она выбрала меня?

Дышу неглубоко, закрыв глаза. Надеюсь, что буря в мыслях все-таки осядет, успокоится. Что я смогу не совершить эту ошибку сегодня, а завтра она одумается. Ей нужен другой парень. Который будет дарить цветы за свой счет, а не воровать деньги со счета богатого мажора.

Старательно гноблю себя, втаптывая в грязь, надеясь, что это отрезвит. Поможет встать и уйти из ее кровати, особенно до того, как явятся наши родители. Еще одна головная боль. Она достойна того, чтобы не скрывать отношения. Не прятаться по углам. Но я более чем уверен, ни Платон, ни тем более моя мама не поддержат нас.

Платон не станет спокойно смотреть на то, как я сплю с его дочерью в  его же доме. В его глазах Юля еще в том возрасте, когда можно и с куклами поиграть, и пусть он неправ, и она давно выросла, от этого не легче.

Даю себе пять минут, чтобы потом поцеловать ее и уйти к себе. Но каменею, когда чувствую ее пальцы на своем животе.

Распахнув глаза, встречаюсь с ее любознательным взглядом. Юля, как чертов Марко Поло, размышляющий над Шелковым путем в Азию, в задумчивости водит пальцем по моему животу, будто бы случайно касаясь пряжки ремня, который и без того вот-вот лопнет.

— Что ты… 

При виде того, как она облизывает губы, мой голос осекается.

Уйти, я должен уйти. Прямо сейчас. Но я не могу пошевелиться, как будто все тело налилось свинцом, когда она аккуратно вытягивает ремень из петель и после берется за пуговицы на джинсах.

Все-таки перехватываю ее руку.

— Я хочу,  — говорит она тоном избалованной девчонки, которая все получала по первому же желанию.

Аккуратный вжик заставляет меня замереть на месте, потому что ни одного прикосновения я не хотел так сильно, как сейчас. Любому, кто помешал бы ей, я свернул бы шею, но не самому же себе.

Приподнимаю бедра, чтобы ей было легче снять с меня джинсы, пусть и не так изящно, как это только что делала она. Все еще голая, между моих ног. Я завидую самому себе и себя же и проклинаю. Делаю вид, будто бы не так уж сильно мне это все и надо, а с другой я адски сильно хочу накрутить ее волосы на кулак и войти в ее рот так глубоко, насколько это возможно. Безумие, которое сжигает меня с самого первого прикосновения к ней. Разве с хорошими девочками так поступают? Разве они могут хотеть того, о чем понятия не имеют?

 — Как… — шепчет Юля, — как мне сделать это?

Приехали.

В сердцах хочется ударить себя по лбу, одеться и уйти, но вместо этого беру ее ладонь. Неловкое невесомое прикосновение пальчиков отзываются болью в челюсти — я стискиваю зубы так, что ломит в висках.

Перехватываю ее кисть, умоляя о том, чтобы она остановилась. Одно движение, и я опрокину ее на спину и возьму свое. Юля понимает это движение по-своему: смотрит испугано. Как будто боится, что сделала мне больно.

— Все нормально, — говорить удается с трудом. Я сейчас больше похож на пещерного человека, чем на разумного человека. — Ты не обязана.

— Но у тебя ведь… — она опускает взгляд и снова с жадностью первооткрывателя рассматривает бугор между моих ног.

Легкомысленно пожимаю плечами. Вслух врать о том, что это ерунда, которая не стоит ее внимания, я не могу.

— Сейчас придут. Лучше не надо. 

Юлька бросает взгляд на часы на прикроватной тумбе. Кивает. Тянется к покрывалу на кровати и оборачивается в него.

Вот и все.

Кое-как поднимаюсь. Комната кружится перед глазами. Неудивительно, все мои органы сейчас испытывают кислородное голодание, кроме одного, в котором сейчас все четыре литра крови, что есть у меня в теле.

Нужно одеться, но я не могу справиться с пуговицами. Не знаю, как это смотрится со стороны, наверное, я похож на дибила, у которого вот-вот начнет течь слюна из уголка рта. Кое-как натягиваю батник, а джинсы на бедрах все равно не сходятся.