Анна Дарк - Свободные

— Хочешь? — лукаво улыбаясь, Оливия кивнула на белую дорожку на зеркале, когда мы добрались до её квартиры.

— Ты же знаешь, у меня были с этим проблемы и я больше и близко к этому дерьму не подойду. И тебе советую завязывать, — строгим голосом отчитал я брюнетку.

— Не будь занудой, — ответила она и ловко увернулась, когда я попытался отобрать у неё наркотик.

Миг и она вдыхает смертоносную пыль, блаженно прикрыв глаза. Пусть. Вся моя строгость напускная. Мне плевать, я был очень даже за, если бы она с концами залипла на этой дряни. Не жалко. Опустив взгляд на собственные руки, с неудовольствием отметил, дрожат. Её «хочешь» — испытание моей воли. Я могу врать ей и кому угодно, но есть ли смысл врать себе? Хочу. Безумно. До дрожи в теле. Меня мутит от окружающей реальности, и желание хотя бы ненадолго сбежать в наркотическую нирвану безмерно велико. И только клятва данная себе и Кристе сдерживает от опрометчивого шага. Я сильнее этой тяги и могу сказать себе «нет». Поэтому выдохнув, я улыбнулся Оливии, притворно сердито качая головой.

— Оливия, это не игрушки.

— Я знаю.

Она потянулась ко мне и поцеловала. Глубоко, проникая языком в мой рот. Я уже перестал чувствовать отвращение, привык, наверное. Просто механический процесс. Не более. Перевозбуждённая от вечера и дури, девушка буквально срывала с меня одежду, подталкивая меня к своей спальне.

— Я хочу поиграть, — томно прошептала брюнетка.

Парадокс жизни: Оливия, которая в повседневности предпочитала быть стервозной сукой, играющей чужими жизнями и обожающей контроль, в постели предпочитала стезю нижней. Ей нравились тематические развлечения, и я доподлинно знал, в её жизни были настоящие домы, не то, что я. По сути, я самого начала нашего знакомства знал об этих её наклонностях, так что её настойчивое желание привнести что-то подобное в нашу сексуальную жизнь не стало для меня откровением. И в этот раз я согласился.

Удивительное дело, как влияют на нас окружающие люди. В одиночестве я был далеко не лучшим представителем рода человеческого, но и не самым худшим. Когда рядом была Криста, всё моё гнилое нутро тянулось к свету, и я отчаянно старался быть лучше, чем я есть на самом деле. Оливия же пробуждала во мне всё самое худшее. Всю грязь и чернь моей души, все порочные и низменные наклонности. Рядом с ней я становился истинным ублюдком.

С отвращение в душе я обнаружил, что мне нравятся такие вот «игры» с Оливией. Мне нравилось причинять ей боль, унижать её. И пусть она была убеждена, что всё это лишь сексуальные развлечения, я делал это с душой. Обхаживал её плетками, с великим трудом удерживая себя на грани, не переходя от порки к жестокому избиению. А потом ужасался, как низко я пал. А может это и есть настоящий я? Извращенец, моральный урод, ловящий кайф от чужой боли? Каждый раз я всеми силами старался прийти в себя, выкинуть из головы сами мысли о подобном. И из раза в раз делать это становилось всё сложнее. Теряю себя или, наоборот, становлюсь собой? Моё Эго** отказывалось нормально соотносить две стороны личности и это всё превращалось в такую кашу, от которой блевать будет даже спартанец.

После небольшой порки, инициатором которой была сама Оливия, кожа её ягодиц была ярко-красной. Она тяжело дышала, буквально источая волны похоти. Я же сегодня, конкретно сейчас, не чувствовал совершенно ничего, вымотанный и опустошённый событиями вечера.

— Ну же, Адриан, трахни меня, — простонала девушка, стоя на коленях и держась за спинку кровати, она призывно выгибалась.

— О да, детка, — отозвался я и потянулся за резинкой. — Я тебя сейчас жёстко отымею.

— Не надевай, не нужно, — в голосе недовольство.

— Мы это уже обсуждали, — отмахнулся я, надрывая пакетик фольги.

И это было правдой. Оливия с самого начала была против использования презервативов, я же категорично стоял на своём. Мы даже повздорили из-за этого. Она клялась, что принимает таблетки, я же заявил, что не намерен рисковать. Одного раза мне уже хватило. Да и просто, мне хотелось хоть в чём-то соблюдать с ней дистанцию. Глупо? Возможно, но так мне нравилось больше.

— Твою мать, Джонсон, расслабься ты уже! — прохрипела она, изнывая от нетерпения. И всё равно вздрогнула, когда я грубо вонзился в неё со всей силы. — У меня вообще детей быть не может, уже лет семь, наверное.

И тут же она резко замолчала и как-то сжалась, осознав, что сболтнула лишнего. Вино, наркотики и перевозбуждение сыграли с ней злую шутку. Я же насторожился, понимая, вот оно — первый успех!

— И что это значит? — вкрадчив поинтересовался я, на автомате совершая новый толчок. — У тебя совсем недавно, вроде как, выкидыш был.

Какое-то время она молчала, двигаясь со мной в одном ритме. А потом, решила отпираться нет смысла и произнесла:

— Да не было ничего. Ни беременности, ни выкидыша. Просто я испугалась, думала теряю тебя и с отчаяния и сочинила сказку. Прости меня, Адри. Я перед тобой очень виновата! Но я всего лишь женщина, которая любит и не хочет терять любимого.

Вот ведь тварь! Изначально знал, чувствовал, не беременна она. Но надо отдать ей должное, её жестокость и подлость не знают границ! Желая досадить мне, она шла по головам, не брезгуя даже убийством. И, как результат, жизнь Кристы в руинах, а я тут, трахаю эту стерву, с трудом сдерживаясь от желания задушить её голыми руками.

— Оливия, тебе не кажется, что это перебор? — мягким, с придыханием, голосом поинтересовался я.

— Возможно. Прости. Такое больше не повториться, — хрипло ответила брюнетка.

— И как же такое произошло? — вопрошал я, ускоряя ритм, чувствуя приближение физической разрядки.

— Неудачный аборт в молодости, — простонала она.

Больше я ничего не спрашивал, молча вколачиваясь в податливое тело. Разрядка не принесла удовольствия, пришлось симулировать оргазм, потому что мыслями я был далёк от происходящего действа. Обводя комнату взглядом, я молился, чтобы микро-гаджеты, установленные тут, зафиксировали факт этого признания. Плевать, что посторонние увидят наш секс. Главное, первое компрометирующие признание у меня есть. Внутренне я ликовал. И пусть это только начало, но оно наполняло душу верой, что вся эта грязь, боль и страдания не напрасны, и всё обязательно получится.

Адриан.

«На работу, как на праздник», — это изречение последнее время чётко отражает мою жизнь. С каждым днём находиться в обществе Оливии становилось всё сложнее. Поэтому любую возможность побыть отдельно от неё я воспринимал с восторгом. Я и раньше любил своё дело, но теперь работа стала спасением, отдушиной, и я с радостью спасался от благоверной в своём кабинете.

Порой мне рядом с Оливией становилось даже страшно. Психотропные и нанятые мной люди, и установленная в доме техника делали своё дело: девушка становилась всё более нервной. Часто мне она казалась и вовсе безумной. В попытке заставить её признаться в собственных грехах, я и группа верных мне людей превратили её жизнь в кошмар. Тени прошлого, её жертвы, которые давно погребены под двумя метрами земли, преследовали её в буквальном смысле слова. Она часто видела их в толпе, слышал их шёпот дома, и это сводило её с ума. Если раньше я просто, неоднократно заставал её в невменяемом состоянии, на что она отмахивалась, отговариваясь то плохим настроением, то кошмарами, но сейчас она уже не скрывала происходящего. Часто звонила на работу, говоря, что опять видела его или её, при этом не спеша пояснять, кого именно. Каждую ночь будила и с белоснежным лицом и глазами полными ужаса говорила, что слышит голоса. Тяжело было делать вид, будто я ничего не слышу. На славу ребятки постарались, казалось, словно и в правду обвиняющие шептания раздаются прямо из воздуха.

Постоянно не выспавшийся, уставший от её истерик и отказов рассказать, что конкретно она слышит и видит, я отсиживался, и даже отсыпался в своём кабинете. У сложившейся ситуации был, правда, и свой плюс — Оливию всё меньше интересовал секс, чему я был несказанно рад. Интим с ней был тяжким испытанием, после которого оставалось чувство гадливости и грязи.

Но и от определённых страхов избавиться мне никак не удавалось. А что, если она так и не заговорит? Вдруг она просто окончательно спятит? И это было бы даже неплохо, при условии, что она просто угодит в специальное учреждение. Только, зная Оливию, её характер и наклонности, я боялся, что она наоборот станет агрессивной и опасной. Если это случится — жертв не избежать, а, учитывая её лютую ненависть к Кристе, не сложно догадаться, кто будет первым в списке. От таких мыслей всё внутри леденело, и потому я старался как можно тщательнее приглядываться к девушке и малейшим изменениям в её поведении. За себя, я, как ни странно, страха не испытывал. Мне не привыкать к опасности.

Эта игра на грани фола и постоянное напряжение невыносимо изматывали. Ко всему этому чёрная тоска, сжирающая душу, не отпускала ни на минуту. Я скучал по своему ангелу, невыносимо тосковал. Дни без неё казались безумно долгими и безликими. Элементарное незнание её мыслей и чувств вызывало страх. Страх порождал отчаяние. Всё чаще я задавался вопросом: не переоценил ли я собственные силы? И не придётся ли за мерзость, пусть и во благо, которую творю сейчас, заплатить собственной душой? Своего будущего без Кристы я не мыслил, однако с каждым днём его перспектива становилась всё более призрачной.

— Адриан, помоги! — именно это я услышал, ответив на звонок Оливии.