- Определенный минус.

Мы кладем одеяло на лобовое стекло Тойоты, достаем выпивку, орехи, печенье и ложимся на капот. Саша укрывает меня вторым покрывалом, затем тянет на себя правый угол, а Ярый, завистливо, левый. Так и лежим на горячем металле, рассматривая ночное, махровое небо, которое из-за алкоголя кажется живым. Плавающим. Хотя, кто знает, может, так и есть. А мы просто разучились подмечать подобные вещи. Отпиваю отвратительное, горько пойло и кривлю губы:

- Гадость.

- Лекарство, - поправляет меня Саша. Отбирает бутылку и тоже делает глоток. – Сегодня мы столько безумств сотворили. Но знаете, я впервые почувствовал себя живым. Дикость.

- Не нюхай больше, - язвительно поучает Ярый. – Это пафосно влияет на твой мозг.

- Рот закрой!

- Что?

- Я раскрываю тебе душу, - пьяно бормочет Саша, - а ты как всегда портишь мне кайф.

- Мы с мамой любили смотреть на небо, - внезапно отрезаю я, и парни по бокам замирают. Пялятся на меня, а я не обращаю внимания, продолжая также пристально и завороженно наблюдать за небом, которое сегодня греет меня сильнее ребят и даже сильнее алкоголя. Оно удивительно синее. Не черное. И от того в груди все переворачивается, скручивается и горит в истошных чувствах, ведь синий – больше не обычный цвет. – Мы ходили в парк аттракционов, брали билеты на чертово колесо, и крутились больше часа. Накупали всякой дряни, включали музыку – у нас с ней всегда вкусы совпадали – и не замечали, как наступал рассвет. Я думала, эти моменты вечны. Что они никуда не денутся. Что я всю жизнь буду ходить с мамой на это чертово колесо, и нас ничто не сможет разлучить. Мамы больше нет. А мне все кажется, что я до сих пор на небывалой высоте. И меня вот-вот притянет вниз. И я разобьюсь потому, что без нее не умею летать.

Вытираю глаза. Упрямо поджимаю губы и смотрю вверх, ожидая помощи у темной мглы, которая кроет в себе гораздо больше, чем может показаться. Но помощи нет. Мне становится жутко одиноко. Будто рядом не сжимает мою руку Саша. Будто рядом тяжело не дышит Ярый. Я одна во всем мире. На этом огромном, крутящемся шаре. И никому нет до меня дела. Мы цепляемся за близких, потом их теряем, потом оказываемся в тупом, отчаянном одиночестве и больше никого не любим. А зачем, если все уходят. А зачем, если это так сложно. Я хотела бы верить, что когда-нибудь пустота заполнится. Заполнится чувствами к человеку, а не временем. Ведь оно не лечит. Это самообман! Иллюзия! Оно сшивает. То пространство, что отведено для эмоций, исчезает с каждым потерянным нами близким человеком. И исчезает не потому, что не находится родственной души для уголка в сердце, а потому, что в сердце больше не находится уголков для родственной души. С рубцами, запечатанное долгими годами оно больше никого к себе не подпускает. Так неужели и я вскоре совсем прекращу чувствовать? Неужели я всегда буду испытывать безрассудное одиночество.

Неожиданно звонит сотовый. Ярый закатывает глаза к небу и рычит:

- Меня ищут.

- Мамочка? – Саша начинает хохотать. – О, мой сыночек, где же ты? Куда же ты пропал? Неужели до сих пор учишь геометрию? Алгебру? Французский? Обществознание?

- Нет, нет, мамочка, - подыгрываю я, понизив голос, - я изучаю историю происхождения сложного эфира, обладающего психостимулирующим действием.

- Химию, значит? Тогда ладно, учись. – Продолжает смеяться брат, и мы одновременно сгибаемся от смеха.

- Очень смешно. – Рявкает Ярослав и толкает меня в бок. – Вы обкурились.

- Так и есть!

- Так, все, заткнулись. Тише! Да, мам?

Парень спрыгивает с капота, отходит в сторону, а мы с Сашей резко затухаем, внезапно осознав, что нас никто не ищет. Может, Константин уже выбросил мои вещи из дома, а сына поджидает с толстенным, кожаным ремнем?

- Как думаешь, они злятся?

- Скорее всего. – Брат кивает. Кладет голову мне на плечо и со свистом выдыхает теплый воздух. Удивительно, как мы стали близки. Так привычно ощущать его свежий, мыльный запах, слышать его голос, видеть его безобразные веснушки. А мы ведь знакомы едва месяц. Но я уже не представляю, как жила без него раньше. Да, пустота не уходит. Однако дышать легче, когда он рядом. Будто Саша моя кислородная маска. – Думаешь, Соня вернется?

Растерянно поджимаю губы. Я не знаю, что ответить. Мне бы хотелось верить в то, что она в порядке, правда, уже тон Сашиного вопроса кажется мне неверным. В конце концов, вряд ли Софья осознанно ушла. Уверена, здесь нечто другое. Нечто ужасное и трагичное. Живот скручивается от неприятных мыслей, и я задумчиво замираю: вдруг ее уже нет в живых?

Ярослав возвращается с кислым лицом. Кидает в меня сотовый и рычит:

- Родители!

- Осторожно! – я ловлю телефон в воздухе и недовольно спрашиваю, - убить меня решил? Займи очередь.

- Мама никак не угомонится. Хочет, чтобы я вернулся домой.

- Давай, я ей позвоню и скажу, что ты уже взрослый чувак и способен сам контролировать свою картонную жизнь! – Саша с вызовом улыбается. – Пора поставить предков на место!

- Не вздумай.

- С чего вдруг? А? - Брат выхватывает из моих рук телефон и спрыгивает с капота. – Так-так-так, что тут у нас. Где же номер мамочки?

- Эй! – злится Ярый. – Прекрати! Ты обкурился, парень! Хочешь, чтобы с меня кожу живьем сняли, да?

- Я просто скажу: мой друг - личность! Он нуждается в независимости и свободе. И вы обязаны оставить его, наконец, в покое.

Парни бегают вокруг машины, а я громко вздыхаю:

- Хватит уже. Надоели!

- Отдай телефон! – вопит Ярослав, поправляя пышную шевелюру. – Слышишь?

- Огоо!

Саша вдруг замирает. Недоуменно вскидывает брови и выругивается. Я с любопытством изучаю его физиономию, и уже собираюсь спрыгнуть с капота, как вдруг слышу:

- Теслер? У тебя есть телефон Теслера?

Брат смотрит на Ярого. Ярый смотрит вдаль на кривой, плавающий горизонт. А я почему-то вспыхиваю, будто спичка. То ли от жгучей ненависти, то ли от странной радости, ведь я вновь пересеклась с человеком, мысли о котором пыталась искоренить, но память, о котором хотела отчаянно оставить. Округляю глаза и шепчу:

- Теслер?

- Да, тот самый, что подставил тебя, - рявкает Саша и вновь переводит взгляд на друга. Ярослав же не реагирует. Разглядывает небо, пошатывается от слабого, теплого ветра, и тянет тишину за вожжи, будто ждет спасительного двадцать пятого кадра. – Откуда у тебя его номер?

- Какая разница.

- Он же псих. Ты сам мне рассказывал.

- И что теперь? Никогда не помешает знать того, кто способен решить твои проблемы в два счета. Особенно, в нашем положении.

- Он людей убивает, - нервно улыбается Саша, - ты же помнишь об этом?

- Ну, убивает. И что теперь? Я ведь не звонил ему и не заказывал никого. Это так. На всякий случай. – Ярослав подходит к Саше и на выдохе вырывает из его рук сотовый. – Мой папа хотел, чтобы я был защищен.

- Так это еще и папаша постарался?

- А ты что думал? Решил, что я блин сам подошел к Теслеру и попросил его телефончик?

- Откуда мне знать! – заводится брат и удивленно пожимает плечами. – Безумие какое-то. В твоем телефоне записан номер киллера, чувак! Вот уж дела!

- Не визжи так. Иначе позвоню ему и скажу, чтобы он прострелил твою веснушчатую рожу. Он ведь сможет, ясно? Не играй с огнем.

- Я жу-у-утко испуган.

- Позвони.

Парни резко оборачиваются и синхронно вскидывают брови, а я медленно сползаю с капота и улыбаюсь, соблазнительно прикусив губу. Не знаю, что именно так терпко действует на мою голову – алкоголь или представление о синих глазах наемника – но я неожиданно отчетливо понимаю, что хочу сыграть в игру. В игру с Теслером. И, желательно, чтобы в конце этого эпичного сценария он осознал, как неправильно поступил, равнодушно бросив меня на растерзание сумасшедшему психопату.

- Я ведь не просто так оказалась на вечеринке. Это он меня привез. Он убил того мужчину.

- И? – растерянно спрашивает Ярый.

- И значит, что в списке должно быть не три человека, а четыре.

- Четыре, - будто эхо повторяет Саша. Затем поправляет волосы, кивает, отворачивается, вновь кивает и вопит, - ты рехнулась? Решила блин отомстить наемнику? Серьезно? Зои! Да ты в своем уме? Он же прикончит всех нас!

- Он не сделает этого бесплатно, - я легкомысленно отмахиваюсь. – Только за большие деньги. Можешь, не беспокоиться.

- Я – пас.

- Я тоже, - соглашается Ярый, и тогда я недовольно хмурю лоб. Связалась блин с трусами, которые боятся даже собственного подвыпившего отражения! Естественно, никто из них не согласится на подобное безумство.

- Перестаньте, - умоляющим тоном тяну я. – Это же весело!

- Весело получить пулю в лоб?

- Весело обвести этого ублюдка вокруг пальца! Он – обычный человек. У него есть слабые места, есть прошлое, и…

- Ты совсем обкурилась. – Саша грузно выдыхает. Переводит взгляд на Ярого и медленно кивает, - домой?

- Ага. Поехали, пока она не выдумала еще что пострашнее.

Закатываю глаза. Парни убирают вещи, решают оставить черное Ауди Болконского прямо здесь, посреди пустыря и запрыгивают в салон Тойоты. Я же неохотно следую за ними. Сажусь сзади, скрещиваю на груди руки и туго-соображающим мозгом пытаюсь понять, что же со мной происходит. Какого черта меня так колотит. Почему я так реагирую на любую информацию о Теслере? Он – обычный человек, более того ужасный. Мне не стоит о нем думать, не стоит хотеть причинить ему боль, отмстить, отыграться. Это мне же выйдет боком! Однако нечто необъяснимое таится внутри моей грудной клетки, и я не могу сопротивляться. Как не пытаюсь.