Юлия Андреева - Свита мертвой королевы

Я развела руками: мол, какое же может быть сравнение.

– Я это к тому, что если дон Перналь хороший хозяин, стал бы он избавляться от такой мастерицы? К тому же, он не может не понимать, что, в случае разоблачения, уж лучше иметь в наличии живую донью Катарину Перналь, нежели ее труп. В конце концов, наказание за подмену и самозванство ничто в сравнении с наказанием за убийство!

Когда я рассказала о посещении дома палача и о задержанных женщинах, дон Санчус снова помрачнел и сказал, что дело разоблачения дона Перналя и его лжежены – для него лично на сегодняшний день есть единственное во всей Португалии дело. Дело его личной чести и достоинства!

Всю ночь он сидел в своем кабинете за составлением бумаг. Я же беседовала с вернувшимся из Касареса Андресом и Клариссой. К сожалению, за время моего отсутствия умер старый Карнелиус, с которым я мечтала наконец-то поговорить, выяснив, каким образом он раскрыл меня, в то время как другие и в ус не дули.

Наверное, мне следовало хорошенько отоспаться перед дальней дорогой, так как требовалось выехать на рассвете, но сон не шел. Кроме того, я хотела пообщаться со своими старыми друзьями и по возможности разъяснить один по-настоящему волнующий меня вопрос.

Конечно, я не могла не верить дону Санчусу, считавшему, что дон Перналь убил или заточил в какой-нибудь надежной крепости свою жену Катарину. Другое дело, не следовало полностью отвергать и версию колдовства. Ведь все знают, что колдовство – великое зло и против него можно спасаться единственно молитвами. И не получится ли так, что когда дон Санчус разгадает хитроумные планы злоумышленников и предъявит на опознание останки моей замученной подруги, люди перестанут верить в колдовство и не сдерживаемый никем сатана возьмет верх?!

Поэтому я все же оторвала дона Санчуса от его серьезных дел и уже перед рассветом, так как он тоже не собирался ложиться, попросила его дать мне необходимые разъяснения.

– Конечно же, я не могу не верить в колдовство и магию, – дон Санчус развел руками, непроизвольно бросив взгляд на дверь, точно опасался, что за ней кто-то прячется. – Но колдовство колдовству рознь. И не следует сбрасывать все прегрешения людей единственно на направляющую их волю дьявола, – он перекрестился. – Иначе все преступники говорили бы, что не виновны, так как их руками действовал величайший в мире кукловод.

– Но вы же не станете утверждать, что зло и грех не от сатаны?! – дрожащим голосом переспросила я.

На самом деле я и сама была не рада, что начала столь опасную тему. Любой, кто услышал бы нас, мог затем передать разговор церковным властям, которые, как известно, не любят, когда кто-то начинает разглагольствовать на оккультные темы. И тем более, если эти «кто-то» – опальный лекарь, и женщина, переодетая мужчиной. Уже за одно это могли бросить в камеру, а то и казнить.

– Зло, без сомнения, от сатаны. А вот грехи совершают простые смертные. Пусть по наущению, но ведь и свою голову иметь нужно! К примеру, если какой-то человек подойдет к тебе и попросит кинуть камень в собаку. Ты кинешь, а это окажется любимый пес важного господина. Оправдает ли тебя суд, учитывая, что ты, любезный Ферранте, действовал по наущению другого человека?

– Нипочем не оправдает, – кивнула я, радуясь, что дон Санчус выбрал такой простой пример.

– Отчего же следует миловать преступника, которого наущал дьявол? И в том, и в другом случае человек был волен сам выбирать, совершать или не совершать то, что от него просят, – дон Санчус ласково потрепал меня по волосам. – Ты славный юноша, мой Ферранте. Я рад, что мы снова вместе.

Я заметила, что его рука при этом дрогнула, но не предала этому значения.

– В детстве я слышал историю о том, как настоятель одного монастыря при помощи поста и молитвы помогал молодым монахам бороться с плотским грехом и искушением. Мой отец говорил, что настоятель святой человек. Правда, я не помню ни названия монастыря, где все это происходило, ни имени святого отца, – я поднялась, чтобы налить дону Санчусу вина.

– Что это за история, Ферранте? – дон Санчус потянулся, отгоняя сонливость. – Времени на сон все равно не осталось, так что рассказывай да буди Клариссу – пусть готовит завтрак. – Он взял кружку, но только пригубил вино, поставив ее перед собой на стол.

– В одном монастыре сколько-то лет назад случилась вот такая история, – начала я. – Один молодой монах ушел из обители и вернулся к мирской жизни. Родители сразу же подыскали ему красавицу невесту и назначили день свадьбы.

Когда же об этом рассказали настоятелю монастыря, он явился в дом к бывшему монаху и слезно умолял его вернуться в монастырь. А когда тот не согласился, страшно огорчился и, запершись в своей келье, дни и ночи напролет молил Бога о том, чтобы тот не допустил, чтобы юный монах осквернил себя грязью этого мира.

И случилось великое чудо! В день свадьбы молодой человек умер на своем брачном ложе, не успев даже коснуться своей невесты.

Отец считал, что если бы этот святой человек молился с тем же усердием о чем-нибудь еще, Господь непременно внял бы его молитвам. А я тогда подумал, что, наверное, он мог бы сделать так, что какой-нибудь бедняк вдруг стал бароном или чтобы люди перестали воровать или грешить вообще. Возможно, если бы этот настоятель был жив и теперь, он мог бы молиться о душе дона Перналя, с тем чтобы тот явился к королю с повинной.

– Может, да, а может, и нет, – дон Санчус улыбнулся в усы. – Как знать? Одно могу сказать со всей определенностью. Бывают случаи, когда бедные люди вдруг приобретают богатства, а богачи становятся нищими. Но чтобы вдруг все перестали грешить? Боюсь, эта задача не по силам даже Господу Богу, не то что твоему настоятелю. Кстати, мне кажется, я знаю, о ком ты говорил. Не хочется тебя расстраивать, но он на самом деле был не из образцовых христиан и кончил, надо сказать, не лучшим образом. Ну да бог с ним.

Дон Санчус дал мне понять, что я могу отправляться на кухню, но я попросила его продолжить рассказ и поведать о том, что же на самом деле произошло со святым настоятелем и отчего дон считает его плохим христианином.

– Что ж, Ферранте, не хотелось мне разбивать твои юношеские иллюзии, да, видно, придется. Дело это происходило не где-то там, в заморских странах, а именно в Португалии. Скажу больше: недалеко от Лиссабона. И не в неведомые времена, а двадцать пять лет назад.

Настоятель монастыря, по понятным причинам я не стану раскрывать его имени, да и название самого монастыря, с твоего великодушного позволения, сохраню в тайне. Так вот, настоятель монастыря мечтал прослыть святым. Но снискать славу не своей святой жизнью, а единственно тем, что его монастырь должен считаться раем земным. Куда всякий захочет попасть. Делалось это для того, чтобы знатные люди посылали туда своих отпрысков, отдавая монастырю деньги и земли.

Поначалу настоятель действительно создал более чем мягкий устав, позволяя монахам вести чуть ли не светскую жизнь, за что они его не уставали прославлять. Поговаривали, что иноки, которых он величал «возлюбленные чада», пили вино и ели скоромную пищу даже во время поста. Им не возбранялось встречаться с женщинами, лишь бы только они не покидали «святой обители».

И что же? Подобный образ жизни внес в жизни монахов соблазны, и вот один из них.

Самый замечательный и знаменитый гравер, принесший монастырю немалые доходы и прочную славу, познакомился с прекрасной девушкой и решил жениться на ней, уйдя из монастыря. Подобный поступок бросал тень на сам монастырь. Ведь отец-настоятель раструбил всем вокруг, что из его обители никто не пожелает уйти, иначе как блаженно почив. И вдруг такое!

Настоятель тотчас устремился за беглецом и нашел его в доме родителей. Напрасно он умолял юношу одуматься, напрасно пытался подкупить или запугать его. Молодой человек оставался непреклонен в своем решении, и тогда святой отец пошел на страшный шаг. Он послал юноше свадебный подарок – шейный платок, пропитанный ядом. Жених надел платок на свадьбу, ядовитые пары проникли через ноздри и кожу, отравив его.

Тогда эта история действительно принесла монастырю великую славу. Но прошло немного времени, и оттуда ушел другой юноша. История повторилась. Потом то же сделал третий, четвертый… И всякий раз святой отец уединялся в своей келье и молился. После чего незадачливые беглецы умирали.

Сам король просил меня расследовать то дело, так как поползли дурные слухи.

Все свидетели в монастыре говорили одно и то же, что святой отец уходил в свою келью, после чего беглецы умирали один за другим. Я подумал, что же скрывается за этими одинокими молениями, чего не видят или не могут поведать мне монахи? Для этой цели я стал допрашивать родственников убиенных, их друзей и прислугу и узнал, что во всех случаях настоятель либо наведывался к отступникам сам, либо посылал им подарки.

В этих расследованиях мне помогал мой воспитатель и друг, верный Карнелиус, на глазах дочери которого в первую брачную ночь умер ее жених. Бедняжка помутилась рассудком и вскоре покончила жизнь самоубийством. После этого случая Карнелиус онемел, а я дал ему слово во что бы то ни стало распутать это дело.

– И что же? Вы вывели настоятеля на чистую воду? – я чуть не задохнулась, услышав скорбную историю Карнелиуса.

Теперь-то стало ясно, отчего вечно сидевший у огня слуга вдруг сумел разгадать мою тайну, в то время как его мудрейший господин продолжал верить в мой маскарад!

– И да, и нет, – поморщился дон Санчус. – Я провел расследование, добившись от отравителя чистосердечного признания, и доказал, что настоятель попросту травил своих монахов.

Тогда Карнелиус уговорил меня сообщить настоятелю, что, мол, его будут судить за колдовство и, без сомнения, сожгут. Ведь монахи видели, как он уединялся в своей келье, но кому он там молился, оставалось загадкой, хотя Богу не угодно убивать своих возлюбленных чад одного за другим.