Топ-топ… По лестнице, по моим нервам…

Знаете, я всегда считала, что любовь — это довольно простая история. История счастья. Хорошо тебе с человеком — это любовь, а если плохо — то что-то другое, ненужное. То, на что совершенно не стоит тратить время и нервы. И от чего точно нужно бежать.

Я только сейчас поняла, что ни черта о любви не знала. Эта сука может быть разной: красивой и уродливой, логичной и абсурдной, сладкой и горькой, возносящей тебя на пьедестал и с него же сталкивающей… Безжалостно тебя калеча, ломая хребет, сдирая по живому кожу.

Дверь открылась. Я замерла. Шаг… другой. Он все ближе. Я даже не дышала… Я даже, мать его, не дышала, боясь услышать на нем аромат чужой женщины. Матрац прогнулся. Тимур тяжело опустился возле меня. Осторожно коснулся руки холодными пальцами.

— Ничего не было, Кать… Ничего не было, слышишь?

Я верила. Потому что Тимур никогда мне не врал. Глаза заволокли слезы. Облегчения и чего-то еще, того, чему я не могла найти объяснения.

— Но могло бы быть, опоздай я хоть на минуту.

Тимур долго молчал, а потом тихо выругался. Вскочил, сделал жадный вдох. Заметался по комнате…

— Могло. Ты права. Я не знаю, какого черта со мной происходит. Я не хочу… я не могу причинять тебе боль.

— Но ты причиняешь.

За моими словами последовал глухой удар. Я распахнула глаза. Тим вновь утопил кулак в стену. Раз, и еще раз. Я молча наблюдала за происходящим, пожалуй, впервые за всю нашу жизнь видя Тимура таким. Злым. Сбитым с толку. Дезориентированным.

— Мне потом тошно было… Я даже помылся, — прохрипел он.

— Прямо в ресторане? — улыбнулась непонятно чему.

— Что? Нет, у матери. Я… я у нее все это время был. Не мог… — Тим дернулся, взмахнул рукой, не находя слов, чтобы объяснить мне свои мотивы. Которые я и без того понимала, кажется, лучше его самого. И не понимала…

— Это хорошо, что ты к Альфие поехал, — устало прошептала я. Перевернулась на бок, подтянула колени к груди и обхватила себя руками.

— Кать…

— Давай не сейчас, Тимур, ладно? Не уверена, что выдержу это все сейчас.

— Хорошо, — Алмазов с шумом сглотнул. — Я… можно я лягу здесь?

— Ты у себя дома, Тим. Где же тебе еще ложиться?

— Просто я подумал, что…

— Я выкину тебя из постели?

— Не знаю.

— Ты сам сказал, что ничего не было, — едва слышно прошептала я.

— Не было! И не будет, я… Я тебе обещаю, Кать!

— Не надо… Не давай обещаний, которых… — я не договорила и всхлипнула. Ломаясь, крошась…

— Катя… Ну, не плачь, слышишь? Я люблю тебя… Я все сделаю. Ты только не плачь. И не уходи!

Как же хорошо он меня знает… Знает, что я уйду, не стану терпеть, а все равно рушит… ломает то, что мы так долго строили. Будь ты проклят, Алмазов… Как же так? Как же так, Тим? И… за что?

Слова рвались из горла. Остатки сил уходили на то, чтобы удержать их внутри. Может быть я, конечно, зря старался. В моих глазах Алмазов мог прочесть много больше. В моих никого, кроме него, не видящих глазах…

Он застонал. Обхватил меня руками и, силой затащив себе на колени, уткнулся носом в мои волосы, повторяя бесконечное:

— Не плачь… Я люблю тебя. Всегда только тебя одну…

А я и верила ему, и не верила… И плакала… так горько плакала.

Как-то так мы и уснули. Скрюченные, зареванные… Это была ужасная ночь. Казалось, утро не придет вовсе. Но оно пришло, а лучше не стало. Стараясь не смотреть друг на друга, мы в четыре руки приготовили детям завтрак и разъехались, каждый своей дорогой. Тимур повез сыновей в школу, а я покатила прямиком в офис. Два из трех тендеров, на которые мы подали заявки, должны были пройти сегодня. Мне хотелось поскорее убедиться в том, что я оказалась права. Хотя… кого я обманываю? Ничего мне не хотелось. Я, как запрограммированный робот, просто выполняла свою задачу.

В офисе было тихо. Рабочий день официально не начался. На месте были лишь уборщица, да пара девочек из бухгалтерии. Я включила кофемашину и уставилась на себя в зеркало. Картина была печальной. Не спасал даже тщательно наложенный макияж. Кофе сварился, я взяла в руки чашку и уставилась в окно.

— Не помешаю?

Ян? Привет… Нет, заходи. Что-то срочное или…

— Нет, ничего такого. — Волков отрицательно качнул головой. — Я просто узнать, как ты.

— Как видишь, — развела руками. — Будешь кофе?

— Давай.

Я налила кофе заму, уселась в кресло и открыла ноутбук.

— Как Тимур?

— Говорит, что ничего не было. Клянется в вечной любви и верности… — невесело улыбнулась.

— А ты?

— А я перестала верить сказкам, Ян. Ты был прав. — Я отпила горький кофе и растерла слезящиеся глаза. После стольких слез и бессонной ночи они покраснели и опухли так, что не помогли ни лед, ни чудодейственные корейские патчи.

— Совсем не веришь?

— Я верю! Верю в то, что Алмазов действительно очень хочет, чтобы между нами все осталось по-прежнему. Но… ты же понимаешь… если это уже сидит в нем… оно никуда не денется. Рано или поздно он сорвется, изменит. А потом и оправдание своим поступкам найдет. Все мужчины так поступают, не так ли?

— И женщины тоже.

— Наверное…

— И что ты решила? Простишь его или…

— Нет. Простить такое у меня не получится. Я вчера много думала о том, что ты мне рассказал, и решила, что свинг может стать для нас неплохим выходом из ситуации.

Ты с ума сошла! — взорвался Волков, вскакивая со своего места.

— Почему? Уж лучше быть соучастницей, чем жертвой!

— Да потому, что ты к этому не готова! Идти против себя, в угоду мужику — это путь в никуда, понимаешь?

— Почему же? Твоя жена вроде бы всем довольна! — возразила я, тоже вскакивая.

— Потому что ей нравится это все! Нра-вит-ся. Ей доставляет удовольствие заниматься любовью с другим на моих глазах. Её это заводит. — Я поерзала, впервые представляя, как это вообще может выглядеть со стороны. До этих пор я думала лишь о том, буду ли ревновать Тима, смогу ли расслабиться, сумею ли довериться другому мужчине. Дальше этого мои мысли не заходили, а тут… Жар опалил щеки и стек вниз по телу. Наполняя озябшее окоченевшее тело теплом. Моя кровь еще не оттаяла до конца, но тоненький ручеек жизни как будто вновь побежал по венам.

— Я поняла-поняла! — оборвала Волкова, удивленная собственной реакцией.

— Да ни черта ты не поняла! Совсем. Тина… она полностью раскрепощена…

— А я, значит, зажата? — снова вскинулась я.

— Да причем здесь это?! Ты… Белоснежка, понимаешь? Просто, господи… он же у тебя первый?

— А я у него! Но это ничего не меняет, потому что в тридцать пять лет мы вдруг поняли, как же скучно мы, блядь, живем!

— Он понял. Он! А речь сейчас о тебе. И, если уж на то пошло, твои последние слова лишь подтверждают то, что я говорю. Тобой руководят злость и обида. Поверь, прямо сейчас это не лучшие подсказчики. И, черт возьми, не ругайся. Тебе не идет!

— Да почему вы все решили, что знаете, как для меня лучше?! Что мне идет, что не идет… чем я руководствуюсь!

— Потому что я подкинул тебе эту глупую мысль. И теперь чувствую свою ответственность за то безумие, что ты творишь.

— Что здесь безумного? — выдохнула я, как-то вмиг растеряв весь запал, все желание спорить. — Моё желание любой ценой спасти брак?

— Нет. Это я как раз могу понять.

— Тогда что?

— Безумие — это ставить брак выше собственных интересов.

В этом наши с Волковым мысли совпадали. Я и сама свято верила в то, что любая нормальная женщина всегда должна выбирать себя, свои чувства и интересы. Ведь кому нужен тот, кто даже себе не нужен? Правильно… Никому. Проблема в другом. В том, что Ян так и не понял.

— Ты все верно говоришь. Да. Только забываешь, что Алмазов и есть мой самый главный жизненный интерес.

Волков нахмурился. Отвернулся. Сунул руки в карманы и снова на меня посмотрел:

— Кать, я тебя не отговариваю.

— А мне казалось, ты именно это и делаешь.

— Нет. Я просто прошу тебя обдумать все хорошенько. Не рубить с плеча. У тебя есть время. Вряд ли Тимур решится на то, чтобы повторить вчерашнее, после того, как ты его поймала на горячем. Он будет выжидать. А ты пока просто представь, как это… Я не знаю… Посмотри свинг-видео и поставь себя на место одной из женщин. Хотя нет… Это плохая идея.

— Почему?

— Да потому, что в интернете запросто можно наткнуться на какую-то грязь… Лишь отвратит.

Ян устало растер лицо. Удивительно, я обсуждала с ним такие деликатные темы, и мне даже не было стыдно. Вполне возможно, во мне вообще не осталось чувств. О себе напоминала лишь боль. Внезапными фантомными вспышками.

— Спасибо, Ян. Правда, спасибо…

— Было бы за что.

— А разве не за что? Не знаю, как бы я без тебя вчера справлялась… с неизвестностью, с болью.

— Ага… Наболтал всякого. Я же думал, ты просто так об этом всем спрашиваешь. Ну, вроде как, чтобы о своем дерьме не думать, а вышло вон что…

— Ну давай, еще начни себя винить. Мы ведь взрослые люди, Волков.

— Угу. Взрослые… И это ведь ты еще Алмазову ничего такого не предложила.

— А если предложу?

— Он мне ноги повыдергивает. Можешь не сомневаться.

Впервые за день я искренне улыбнулась:

— Да брось. Я же не тебя в качестве эээ…

— …партнера, — подсказал Волков.

— …да, партнера, ему предложу, — закончила я свою речь и вдруг подумала о том, а почему бы, собственно, и нет? Тут же отогнала от себя эту странную мысль и снова воткнулась в документы в надежде, что Ян не заметит, как вспыхнули мои щеки.

— Ладно, спасибо за кофе. Я пойду, уже планерка скоро, а ты, Екатерина Юрьевна, богом тебя прошу, обдумай все еще раз. А если и впрямь решитесь — обращайтесь ко мне. Я вам с Тимуром расскажу, что да как, помогу влиться в тусовку.