Алина Знаменская - Свидетельница

– Господин Эркюль Пуаро! – воскликнула я. – Собственной персоной!

Женя молча смотрел на меня. Я отошла в сторону, пропуская его.

– С чем пожаловали? Открылись новые обстоятельства дела?

– Чаем угостишь? – спросил Женя.

– Конечно! – кивнула я и широким жестом пригласила гостя на кухню. – Будьте как дома. Вы – наш спаситель, Женя. С вашей помощью я узнала о своем муже много нового!

Я шла на кухню, Женя следовал за мной.

– А что уж такого особенного ты узнала о своем муже? – сердито прервал меня Женя. – Выяснилось, что он – не убийца. Только и всего!

– Только и всего! – подхватила я. – Это я и без вас знала! И всем об этом говорила! Я не знала другого – а именно, что мой муж бегает к любовнице у меня под носом! Он всего лишь предал меня!

Женя увидел на столе пузырек со спиртом. Понюхал. Залпом выпил и зажевал черствой коркой.

– «Предал»… – поморщился он, усаживаясь на табуретку. – Слово-то какое…

Теперь мы сидели напротив друг друга в тесной кухне и угрюмо смотрели в стол.

– А ты сама-то, – поднял он голову, – сама-то ни разу не хотела… чужого мужика? Ну вот просто… вот – вдруг?

Я удивленно уставилась на него. На лбу у Жени прорисовалась горькая складка. Наверное, у Игоря когда-нибудь тоже образуется такая.

Добросовестно подумав, я честно ответила:

– Я Игоря любила. Не думала о других!

– Ну, это понятно – любила… И уж сразу – любила! В прошедшем времени! Как будто можно за один день разлюбить. Так и говори: люблю!

– Я его ненавижу! – яростно возразила я. – И его, и ее!

– Да ее-то за что? – устало вздохнул Женя.

Я вдруг увидела, что он устал. Поняла, скольких усилий ему стоило найти факты, послужившие моему мужу бесспорным алиби. И все же у меня не было сочувствия к Жене. Я ненавидела всех мужчин заодно.

– Она – несчастная женщина, – продолжал он. – Муж – наркоман. Много лет она с ним мучилась, в конце концов разошлись. Теперь вот крутится эта Марина, как белка в колесе, тащит на себе ребенка и больную маму. На личную жизнь времени нет. А ведь она молодая, как и ты… Тоже, наверное, любви хочется, ну… не знаю, как там у вас…

– Ах, я должна ей посочувствовать? – изумилась я.

Значит, он и Марину пожалел, этот Женя, как пожалел Лену. Он такой жалостливый по жизни, всех понимает.

Я немедленно влепила ему в лицо все свои соображения на его счет. Женя молча слушал мою речь.

– Ты еще слишком молода, – вздохнул он. – Жизни не знаешь. Не била она тебя. Нельзя мужика казнить за то, что он налево сходил. Ты его постарайся понять. Он устроен иначе, чем ты.

– Мужская солидарность, – усмехнулась я. – Ты зачем пришел? Игоря выгораживать? Адвокат хренов! Ты думаешь, Лену пожалел, ей легче от твоей жалости стало? Или, может, ты кому счастья принес, Робин Гуд? Жене своей счастья принес?

Мне хотелось побольнее его ужалить, хотя в глубине души я понимала, что он-то ни при чем.

– Почему я должна расплачиваться за чью-то неудавшуюся жизнь? – пробормотала я, протискиваясь между Женей и холодильником. Оказавшись в прихожей, остановилась. – Уходи! – крикнула погромче.

Женя не пошевелился.

Тогда я пнула его ботинки. Они стояли рядом с тапочками Игоря, и когда упали, то накрыли собой эти тапочки. Почему-то картина поверженной обуви включила во мне механизм слез. Я вспомнила, как и где покупала мужу эти самые тапочки, какая была погода в тот день, и даже запах попкорна в универмаге всплыл и повис где-то рядом.

Прижавшись спиной к вешалке с одеждой, я смотрела на тапочки и беззвучно ревела.

Женя не удивился, увидев, что я реву. Надел ботинки и попытался отодвинуть меня от вешалки. Но я оказала сопротивление. Спирт сделал меня неадекватной. Я после догадалась, что он всего лишь хотел снять с вешалки свою куртку, но тогда мне хотелось сделать что-нибудь назло. Тогда Женя убрал с моего лица волосы и пальцем вытер слезы. Я хотела сказать, чтобы убирался и все такое, но уже в следующую минуту он целовал меня. Женя трогал губами мои ресницы, брови, щеки. Я стояла в полном оцепенении, напрасно ожидая от себя каких-нибудь действий. Меня будто выключили. Когда губы Жени соединились с моими, мои ладони в ответ непроизвольно легли на его спину. Обнимал он и целовал совсем не так, как это делал Игорь. Но было приятно.

«Остановись, – вяло одернула я себя, но тут же подумала: – Зачем?» Женины руки горели у меня на спине. Они чуть сдвинулись, и в ответ я прильнула к нему всем телом.

Женя вдруг отстранился, посмотрел мне в глаза и сказал:

– Вот так.

Взял свою куртку и ушел. А я осталась в своей прихожей в дурацком заторможенном состоянии, не зная – злиться мне или заливаться краской стыда. Пока я раздумывала, в дверь позвонили. Я была уверена, что вернулся Женя. Но это был папа.

– Света, собирайся, поживете с Ирой у нас, – сказал он, проходя мимо меня в детскую. – Давай сумку, я тебе помогу.

Иногда очень полезно иметь рядом кого-то, кто распорядится твоей жизнью. Папа сложил в сумку Ирины вещи, а заодно и мои. Я оделась, вышла в прихожую и стала безучастно смотреть, как папа ходит по квартире, проверяя электроприборы. Мы все выключили и закрыли квартиру на ключ.

Возникло ощущение, что здесь недавно кто-то умер. Так, наверное, и было – умерло мое счастье.

– Да ты совсем голову потеряла! – в десятый раз повторила Кира, нервно поглаживая льняную скатерть стола. – Он три раза был женат! В каждом браке – дети. Это не мужчина! Это шаляй-валяй! Одумайся, пока не поздно!

Лена сидела перед Кирой как подсудимая.

– Мам, Лена уже большая, – попыталась вступиться Лидуся. – Сама разберется в своей личной жизни.

– «Сама разберется»! – передразнила Кира. – Я и смотрю, как она разбирается! Один лучше другого! Ну этот же – донжуан! Неужели не видно?

Напрасно я беспокоилась за Лену. Лена, похоже, не слышала Киру. Взгляд моей тетушки был туманен. Мне же, напротив, каждое Кирино слово вонзалось в мозг.

– Вот Светланка все защищала своего благоверного, а что вышло? Как я говорила, так и вышло. А тоже ведь не слушала меня. А я сразу сказала, что он – хлыщ еще тот.

Я поднялась, чтобы уйти наверх.

– Мама, уймись, – попросила Лидуся. – Собрание окончено.

– А что я такого сказала? – не поняла Кира. – В собственном доме уж и сказать ничего нельзя. Если мать не скажет, то кто скажет-то? Чужим вы не нужны.

В доме родителей, видимо, сговорились ни на минуту не оставлять меня одну. Как только я вошла в свою комнату, вслед за мной просочилась Лена и с порога начала:

– Тебе необходимо развеяться. Скоро ведь каникулы, поезжай с Иришкой в санаторий.

– Меня никто не отпустит, – угрюмо отмахнулась я. – На каникулах я в интернате дежурю.

– Неужели есть дети, которых и на каникулы не забирают? – удивилась Лена.

– Большинство.

– Ну, а если ты, не дай Бог, заболеешь?

– Кому-то придется работать без выходных.

– Да… Ну и порядочки у вас. А я после отдыха никак к работе не привыкну. У меня читатели, а я все набираю ему эсэмэски… Или же перебираю книжки и откладываю то, что ему потом дам почитать. Ну, или гороскоп для него выписываю… Прямо ненормальная.

Все занятия моей тети казались мне пустячными, но я знала, что говорить об этом нельзя.

– А как и где вы собираетесь встречаться в городе? – спросила я, чтобы не молчать. – У тебя нельзя, у него нельзя.

– Он сказал, что обязательно что-нибудь придумает. А уж если он сказал, то это так и будет. Он собирается в ближайшее время заняться разводом.

– Вот и мне придется, вероятно, в ближайшее время заняться разводом, – с усмешкой сказала я.

– Ты что, с ума сошла? – голосом Киры спросила Лена. – И думать об этом не смей. У вас ребенок. Посмотри на меня! Что хорошего я видела без мужа?

Я отвернулась к стене.

– Светочка, прошу тебя! Не слушай Киру, не слушай Лидусю! – вскричала Лена испуганным голосом. – Слушай только себя!

– Лен, – прервала я теткину тираду, – а у тебя с Женей… было?

– При чем здесь Женя? – не поняла Лена. – Я уж и думать о нем забыла…

– Да это я так… Это ведь он выяснил, что у Игоря с Мариной роман.

– Роман? Что ты называешь романом? Ну, переспали пару раз… Какой это роман? Сколько они знакомы-то?

– Сколько? Столько же, сколько и ты со своим Александром.

– Ну, сравнила! Мы виделись каждый день…

– И они – почти каждый день.

– Но Игорь – женат! – горячо возразила Лена. – И Марина это знает.

– И твой новый – женат! И ты это прекрасно знаешь! Тебя это смущает?

– Да… Но Саша плохо с женой живет! Он ее не любит! Из-за детей только…

– А Игорь со мной – хорошо? Мы только и делали последнее время, что ругались. Наверное, он так своей Марине и говорил. Мол, не жизнь, а каторга…

Лена помолчала. Она прошлась по моей комнате, постояла возле меня, села в ногах.

– Ты сейчас бередишь свои раны, – сказала тетя. – Но это пройдет. Ты сама знаешь, что Игорь тебя любит.

– Лен, поговорим о чем-нибудь другом, – попросила я.

Но сменить тему мы не успели. В комнату заглянула Ксюха:

– Можно, я с вами посижу?

– Конечно, – сказали мы в унисон.

Ксюха села на стул, и воцарилось молчание. Мне тяжело было говорить, да и не хотелось. А Лена была счастлива, и ее тяготило общение с несчастными.

– Пока вы тут болтаете, я блинчиков испеку, – подскочила она.

Мы остались вдвоем.

– Свет, поживите с Ирой у меня, – вдруг попросила Ксюха. – Пожалуйста!

Я села на кровати, внимательно взглянула на свою подружку. Ксюха была похожа на брошенную собаку.

– А твоя мама?

– Маме от меня на работу далеко, а у нее я не могу. Там все время этот Валерий Иванович… Он всегда разговаривает со мной таким бодреньким голосом. Прямо тошнит… Я не могу с ними, и одна тоже не могу. Понимаешь?