Итак, Николь посвящена в дело. Эта женщина как-то располагала к себе. Хотелось прижаться к ее полной груди и хотя бы отчасти успокоить безумные мысли, блуждавшие в голове.

— Мне не хотелось бы, чтобы кто-нибудь знал об этом — я не переношу сострадания…

— Бедняжка, я вас понимаю. Я потеряла Джефа, когда ему было семнадцать — тоже несчастный случай. Конечно, остается еще шесть, но разве в этом дело? Я не могу его забыть.

— Ну, у меня много друзей в Лос-Анджелесе, а сюда я перебралась, чтобы начать новую жизнь. Иногда я их навещаю, они тоже собираются ко мне, как только я здесь окончательно устроюсь, а пока мы постоянно перезваниваемся. И здесь у меня уже появились хорошие знакомые — например, Роберта и Гарри. — Я на миг задумалась, не прозвучало ли это так, что мы проводим вместе все вечера? — И потом, у меня было свидание с Томом Уолом — он помогал мне с ремонтом.

— А, Том, — она усмехнулась. — Симпатичный мужчина. Одно время он жил вместе с Элен Бруссар, и я думала, что дело идет к женитьбе. Но она неожиданно уехала — кажется, в Детройт… Что-то вроде года тому назад… Так значит у вас с Томом установились близкие отношения?

— О, нет, — рассмеялась я. — Я не ищу приключений на свою голову — мне вполне достаточно дружбы, хотя он, кажется, вынашивает и более серьезные планы.

— Мне кажется, он держится довольно скромно.

Том? Скромно? В душе я уже приписала ему одно убийство.

— Нет, скромным я бы его не назвала.

— Ну, он ведь говорит мало и, по словам Липа, не склонен сближаться с людьми.

— У них в кафе и без него весьма теплая компания.

— Да, но и Уортону он не по душе.

— А кто это?

— Он тоже бывает в кафе каждое утро. Хилый и тихий, много повидавший человек лет шестидесяти. Курит «Кэмел», в долине у него ранчо, а на краю города — большой старый дом. Вырастил четверых детей, все они разъехались кто куда, и вот уже шесть или семь лет он вдовец. С Томом они соседи и это ему не нравится. Его ранчо можно видеть с восточной части дома. Они не могут поделить всякую ерунду — изгороди, лошадей, дороги — черт знает, что еще. Том сделал ответвление от дороги Уортона — к своему дому, и казалось бы, кому какое дело? Каким-то образом Том все-таки утихомирил Уортона, но общества он сторонится, а напрасно. Те, кто хорошо знают Уортона, давно не принимают его всерьез. Другое дело Том — он, я думаю, не видит тут никаких поводов для шутки.

— Чтобы узнать людей получше, требуется время. У всех свои правила, свой круг знакомых.

— Люди предусмотрительны — вот и все. Большинство местных жителей знают друг друга целую вечность, а нового человека сразу не раскусишь. Но вам беспокоиться не о чем — вы такая милая, вам, конечно, ни к чему неприятности. Кто бы мог подумать, что вы — адвокат?

Кто бы мог подумать, что у этого адвоката в сумочке лежит пистолет, потому что сиденье у него в туалете оказалось поднятым?..

— Скажите, Николь, вам не приходилось обращаться к доктору Хайнсу?

— Да, я знаю его, но особенно хвалить не могу.

— Почему?

— Мы слишком привыкли к доктору Роджерсу — он принимал у меня роды и всегда находил время, чтобы посидеть, попить у меня кофе прежде, чем уйти. А этот молодой уж слишком деловит. Но что с вами? Вы чем-нибудь больны?

— О, нет, — рассмеялась я, представляя себе старого сельского доктора. — Ничего серьезного — небольшие неприятности с мочевым пузырем. Если я права, мне будут нужны антибиотики, но без доктора все равно не обойтись. Я не хочу откладывать, чтобы не стало хуже.

— А почему вы думаете, что у вас именно это?

Вот такого поворота я не ожидала. Я была уверена, что ей знакомы эти нередкие неприятные последствия любовных сношений. Я не горела желанием просвещать ее и одновременно выбалтывать ей всю подноготную. Я у нее и была-то всего второй раз.

— Со мной такое уже случалось. Мой доктор в Лос-Анджелесе говорил, что любая женщина может распознать соответствующие симптомы и принять меры. Начинается все с незначительного жжения во время посещения уборной, но если не придавать этому значения, могут возникнуть серьезные неприятности с почками. — Я выкладывала ей все, что была способна вспомнить по рассказам подруг — меня эта напасть до сих пор миновала.

— Я предпочитаю промывание, — сказала Николь. — Больше ничего. От всех этих медикаментов одни неприятности.

— Вы так считаете?

Она глянула на часы:

— О, надо закругляться, — Николь включила телевизор и вернулась ко мне. — Начинается «Все мои дети». — Она больше не собиралась продолжать разговор — настал час ее любимого сериала. — Вы будете готовы через пару минут, — сказала она, нанося лак на мои ногти.


Я нашла доктора Хайнса весьма учтивой и квалифицированной заменой старому доктору. Ему было лет сорок, но выглядел он моложе. Он отличался приятными манерами и умением подойти к больному. Не чуждался юмора, был обстоятелен. По мне, так и он тоже не отказался бы от чашки кофе после визита к больному на дом.

Он выслушал мои опасения, дал мне антибиотики и спросил, принимала ли я когда-нибудь таблетки профилактически. Для меня стало ясно, что краткий осмотр показал ему — я провела достаточно бурную ночь, но вышла сухой из воды. Он спросил, насколько интенсивна моя интимная жизнь, и я ответила, что только недавно возобновила ее. Медсестра заинтересованно подняла брови при этих словах.

— Если вы заметили, что неприятности с мочевым пузырем всегда сопутствуют сношениям, — сказал он, — скорее всего следует порекомендовать профилактическое лечение.

— Нет, раньше я этого не замечала, — ответила я, краснея. Похоже, я еще не очень умела лгать, но старалась изо всех сил, хотя и была противна самой себе.

Когда он делал осмотр и задавал обычные для гинекологов вопросы, я рассказала ему о Шеффи, и медсестра тоже все слышала. Доктор был очень мягок, очень внимателен.

— Это ужасно, мисс Шеппард, — сказал он. — У меня самого есть дети и мне трудно вообразить столь ужасную трагедию.

Мне захотелось разреветься. Люди всегда примеривают на себя чужие дела. А в таком вопросе все родители между собой солидарны. Я вспомнила добрые старые дни, когда мне было страшно представить, что ребенок может умереть.

Когда я оделась и уже была готова уйти, я все-таки нашла в себе силы шепотом спросить его о пресловутой неспособности к семяизвержению. Он предложил мне пройти в его кабинет и, сев за стол, спросил, не улыбнувшись, краем рта:

— Это хроническое явление?

— Мне сказали, что да, — все так же шепотом, ответила я.

— Я не лечу такие вещи. Могу только посоветовать — обратиться к урологу. Особенно, если наблюдаются какие-либо боли.

— Он говорил, что человеку с таким недугом обычно завидуют.

Доктор Хайнс по-прежнему не был склонен к веселью.

— Похоже, он относится к своей проблеме иронически, но обычно это считается формой импотенции. Мне кажется, такой недуг может быть только помехой. Вы не знаете, он обращался к медицинской или психологической помощи?

— Нет, — сказала я. Я заметила фотографию жены и детей доктора Хайнса и представила, как они смеются над этим случаем за обедом.

— Я бы посоветовал обязательно сходить к урологу, — сказал он.

— Может быть, я так и передам ему.

— Вы должны настоять на этом, если вас это серьезно волнует.

А кого бы не волновало? — хотелось бы мне знать.

Глава седьмая

— Я получил твое сообщение, — сказал Том. — К сожалению, не мог перезвонить сразу — мне нужно было заготавливать пиломатериалы в Салиде. Я только что вернулся домой. День был сумасшедший.

— У меня тоже дел по горло. Роберта сегодня так и не приходила.

Было семь часов вечера, и солнце уже садилось. Домой я принесла папки, требующие разбора, но я была слишком поглощена своими мыслями, чтобы приниматься за дела. Вскоре должен был появиться Бодж Скалли.

— Джеки, я бы очень хотел с тобой встретиться, но сейчас мне обязательно нужно разобраться с бумагами.

— С бумагами?

— Тебя это удивляет? В малом бизнесе тоже достаточно канцелярской рутины. Гроссбухи, договоры, квитанции. Я собираюсь сделать себе сандвичи, покончить с канцелярией, а потом уже заняться материалом.

— У меня тоже горы бумаг, а я так устала.

Он рассмеялся в трубку:

— Нам надо будет как-нибудь встретиться днем, — сказал он. — У нас будет больше времени, чтобы побыть вместе.

Я ужаснулась: куда же еще больше?

— Нет, это хорошо, что мы оба заняты, — сказала я. — У меня возникли кое-какие неприятности… Не знаю, как и сказать…

— Попробуй все же.

— Ну, во-первых, я не люблю раскаиваться в своих поступках и обычно знаю, что делаю. Но, по-моему, Том, нам не нужно слишком увлекаться и придавать большое значение тому, что произошло между нами.

— Я обманул твои ожидания?

— Нет, мне тридцать семь лет — вот в чем штука. Я хотела бы, чтобы у меня были друзья, но для любовных приключений я уже не гожусь. Ты здесь совершенно ни при чем — ты вел себя как истинный джентльмен. Просто я не могу поступиться своей независимостью и мне кажется, что наша дружба развивается слишком стремительно. Мне необходимо немного передохнуть и во всем разобраться, не торопясь.

— Я постараюсь не докучать тебе.

— Я была уверена, что ты меня поймешь. Я еще не готова к такому сближению. К тому же мы вполне были довольны друг другом и раньше — и мне бы не хотелось думать, что те отношения для нас потеряны навсегда.

— Почему же потеряны? Я бы сказал, что они только углубились.

— Кроме того, у меня заражение мочевого канала.

— Ты не шутишь?

— Отнюдь. Я немного превысила свои возможности.