— Знаешь, похоже любой близкий мне человек как-то странно исчезает — сперва Ги, теперь Билл.

Клодин обняла ее.

— Не говори глупости, милая. Это ужасное совпадение — то, что ты попала в лапы Лемейна. И все из-за Ги. Ему за многое придется ответить, подожди, дай только я его увижу.

Карен грустно улыбнулась.

— По крайней мере, мы хоть знаем, где он, даже если это и не очень-то безопасно.

— Да не переживай ты о нем, уж он-то в состоянии разобраться со своими проблемами, — твердо сказала Клодин.

— Знаешь, я все старалась придумать, что можно сделать, — сказала Карен. — Наверное, мне нужно поехать на квартиру, поэтому как только ты доберешься до казино, позвони сюда и скажи, вышла ли на работу Мари. Если она там, я возьму такси, поеду туда и заберу все свои вещи.

Клодин с сомнением покачала головой.

— Они наверняка следят за квартирой. Будет куда лучше, если туда отправлюсь я.

Карен продолжала настаивать на своем:

— Нет, тебя я в это втягивать не буду, с тебя и так достаточно. У меня такое ощущение, что там я смогу узнать что-то о Билле. Вполне вероятно, что он отправился именно туда, думая, что я рано или поздно там появлюсь. — Она нахмурилась. — Я знаю, это рискованный план, но ничего другого придумать не могу.

— Вся эта затея мне не по душе. Он никак не мог поехать туда — это слишком опасно. Да и тебе туда соваться нельзя. Оставайся-ка ты здесь, он обязательно объявится.

Карен встала, подошла к окну и посмотрела на улицу ничего не видящим взором.

— Не могу объяснить, почему, но чувствую, что должна поехать и найти его, должна что-то сделать. Нельзя просто сидеть и ждать.

— Что ж, делай как знаешь. Ладно, мне пора собираться. Как только я разузнаю о Мари, сразу тебе позвоню. Но будь осторожна — пусть телефон прозвенит трижды, и только на четвертый раз снимай трубку. Если поедешь на квартиру, возвращайся сюда как можно скорее, а если попадешь в беду — я в казино.

Она уехала. Карен смотрела, как зажигаются фонари на набережной и лампы в квартирах, где жили люди со своими любимыми. Она думала о Билле, и по щекам ее текли слезы. Вдруг зазвонил телефон и Карен вскочила. Три звонка, и на четвертый она взяла трубку.

— Это Клодин. Ответ положительный. Поняла? Ничего не могу говорить, сама знаешь почему.

— Спасибо. До встречи. — Карен положила трубку. Наконец-то можно переходить к активным действиям. Она сбежала вниз по лестнице, поймала такси, доехала до улочки, где располагался дом Мари, попросила водителя остановиться, вышла и расплатилась с ним.

— Дальше я пойду пешком, спасибо.

Держась в тени зданий, она быстро дошла до дверей подъезда. Осмотрелась, не очень-то представляя, что именно должно свидетельствовать о слежке. На улице было полно народу — туристов, яхтсменов — но, по крайней мере, у дверей не было ни одного человека с газетой. Похоже, за домом не наблюдают…

Она поднялась по лестнице, остановилась у двери в квартиру и прислушалась. Ни единого звука. Она беззвучно повернула ключ в замке и вошла.

В квартире царил полумрак. Двери в комнаты были распахнуты. Жалюзи на окнах опущены. Тихо, лишь доносятся звуки с улицы — музыка, смех, шум отъезжающей машины, чьи-то крики. И вдруг она увидела алое пятно на белоснежном коврике. Карен с опаской потрогала его одним пальцем. Это была свернувшаяся кровь! Она упала в кресло и закрыла лицо руками, но вдруг вскочила с места — может быть, Билл все еще здесь, раненый, без сознания. Она ходила из комнаты в комнату. Никого. Лишь пустые чемоданы и коробки, все вещи брошены так, как она их оставила — в полуразобранном состоянии. И в этот момент, резко пронзая тишину квартиры, зазвонил телефон.

ГЛАВА 8

Ги заметил, что на дороге, ведущей к ранчо, появился трейлер. В этот день он прискакал на ранчо пополнить запасы продовольствия. Будь это в мае, он бы не обратил никакого внимания, потому что в это время обычно толпы цыган устремляются кочевать по этим местам, и в наши дни трейлеры с успехом заменяют им древние кибитки. Но на дворе — конец лета.

Конечно, это могут быть туристы. Ги стал наблюдать за трейлером в бинокль, и ему показалось, что в окошке появился подозрительный блик от яркого солнечного света, как будто луч упал на линзу такого же бинокля или подзорной трубы. За ним явно следили. Ему стало не по себе при мысли о методах Кристиана и Джино.

Теперь все решало время. Ему так и не удалось продать партию наркотиков. Никто из покупателей и слышать об этом не хотел, поняв, что они идут не напрямую от Лемейна. Надежды выплатить долги не было.

Ги было скучно и одиноко, ему недоставало той жизни, к которой он уже привык. Какое-то время спокойствие, тишина, свежий воздух радовали его своей новизной, но теперь его одолевало беспокойство. Он уже решил, что единственный выход — пойти в полицию и сделать чистосердечное признание, рассказав и о своем участии в контрабанде наркотиков. Из двух зол это было меньшее. Какой бы приговор ни вынесли судьи, все равно это лучше, чем прятаться всю оставшуюся жизнь от Кристиана, а это было неизбежно.

Ги много думал о Карен. Он знал, что любит ее, и это прибавляло уверенности, что нужно сдаться в полицию, чтобы избавить ее от опасности.

Скоро будет темно. Нужно лесными тропами, хорошо знакомыми его коню, добраться до фермы, сесть в машину и доехать до Канна, да так, чтобы люди в трейлере его не заметили. Он был уверен, что это гончие псы Лемейна, они лишь ждут своего часа, чтобы схватить его. Приказано ли им убить его или у Кристиана иные планы на этот счет — Ги не знал, но как бы там ни было, он не хотел в этом участвовать.

Слава Богу, ночь выдалась безлунной. Он видел, что трейлер все еще стоит примерно в миле от фермы. Казалось, в кабине никого нет. А может, они просто пристально наблюдают за ним и ждут своего часа. Ему повезло, что они не стали испытывать судьбу и не рискнули ехать через болота, где было множество топей.

Он оседлал коня и медленно поехал от стоянки к ранчо, чтобы не привлекать их внимания, он ехал окружной дорогой. Скоро начались болота, и конь шел очень осторожно, безошибочно находя в темноте безопасную тропку.

Добравшись до ранчо, он не стал терять времени на то, чтобы распрячь коня. Лишь благодарно потрепал его по холке, сел в машину и поехал.

Пока все шло хорошо.

Выехав на шоссе, он нажал на газ и взял привычный курс через Арль на юг, к Марселю. Там он заедет на виллу отца и переоденется. В Канне нужно позвонить Карен — это самое важное дело. Он просто обязан объяснить все и попросить у нее прощение за все, что ей пришлось перенести из-за него.

Отца не было дома, поэтому ему не пришлось ничего объяснять. Он принял душ и переоделся в темную шелковую рубашку и дорогие джинсы. Как приятно снова вернуться в цивилизованный мир, но как долго это продлится? Он знал, что скоро окажется в тюремной камере.

Даже сейчас сомнения никак не оставляли его — неужели нет иного выхода? Но, вспоминая прошедшие месяцы, он понимал, что слишком глубоко увяз и другого пути нет и быть не может.

По побережью через Тулон и в сторону Лазурного Берега он ехал чуть медленнее, наслаждаясь открывающимися видами. Все вокруг было так красиво! Он осознавал, что очень долго не увидит всю эту красоту, и потому хотел как следует все запомнить.

В Канне он остановился у пристани и зашел в маленькое кафе, где раньше частенько бывал, чтобы позвонить Карен и удостовериться, что она одна дома.


Карен сняла трубку и услышала голос Ги. Она была потрясена. Вот уж кого она меньше всего ожидала услышать… Ею на миг овладело разочарование — она так надеялась, что это Билл…

— Дорогая, ты одна? У меня мало времени, но я должен тебя увидеть, нам нужно поговорить.

— Но Ги… Ты же не знаешь, что тут происходит. Тебе опасно появляться здесь, опасно быть рядом со мной…

Он прервал ее.

— Не волнуйся об этом, жизнь вообще сплошная непрерывная опасность, поэтому я и вернулся в Канн, но не только поэтому. Ладно, хватит, я буду у тебя через пять минут. — Он положил трубку прежде, чем она успела ответить.

Карен достала бутылку бренди, которая всегда была у Мари. Теперь, зная о той роли, которую сыграла ее соседка во всей этой истории, она не чувствовала ни малейших угрызений совести, что предложит ему выпить без ее ведома.

Карен включила кофеварку и стала делать бутерброды — в холодильнике, слава Богу, была свежая ветчина. Сама она есть не хотела, но Ги-то, наверняка, голоден. Намазывая маслом толстые ломти домашнего хлеба, она вдруг остановилась и подумала, что последние недели только тем и занимается, что делает бутерброды. Карен вздохнула. Когда же все это закончится! Если бы ей только знать, где Билл… И все-таки здорово, что объявился Ги. По крайней мере, если за ней придут, ее будет кому защитить. Еще нужно собрать вещи… Она не могла сосредоточиться, мысли разлетались, словно шарики ртути. Так много нужно успеть, и в первую очередь — найти Билла.

В дверь тихонько постучали. Она открыла, и вдруг знакомое очарование этого человека охватило ее. Ги обнял ее, и Карен почувствовала знакомую мягкость шелковой рубашки, аромат дорогого лосьона — все это было так на него похоже… Она ощутила радость от его присутствия, а он нашел ее губы и стал целовать — сначала мягко и нежно, а потом все тверже и требовательнее. Она отстранилась от него.

— Входи и закрывай дверь, — сказала она. — Находиться здесь очень опасно.

Она села и протянула Ги бокал с бренди. Он благодарно кивнул и выпил все до дна.

— Спасибо, это было мне необходимо.

Карен налила кофе и пододвинула ему тарелку с бутербродами. Пока он ел, она быстро рассказала ему, что произошло со времени их последней встречи. Как Кристиан подсыпал ей снотворного и похитил, как ей удалось сбежать.