Мария Чепурина - Свидание с чужим парнем

– Пора сматывать удочки, – сказала Валентина.

Не тут-то было. Оказалось, что сматывать нам давно уже нечего: приблизившись к воткнутым в землю палкам, мы увидели, что, кроме палок, тут ничего, собственно, и не осталось: нитки, привязанные на жалкие два узла, давно снесло ветром. Нечто похожее на «поплавок» маячило в нескольких десятках метров от нас, на другой, недоступной стороне пруда. В каком месте затонуло остальное хозяйство, включая захлебнувшихся червяков, было теперь совершенно неважно. Выкинув бесполезные палки, мы наскоро завернули остатки пиршества и остальное принесенное из дома барахло в одеяло и потащились домой.

– Если ты и правда не влюбилась, – вдруг сказала Валька, когда пруд уже остался позади, – прикол с Катькой и Максом можно развить дальше.

– Это как еще? – спросила я без воодушевления.

– Устроить им свидание.

– Снова две записки? С приглашениями?

– Ага. А мы в кустах поблизости сидим и развлекаемся. Прикольно?

– Не придут, – сказала я.

– Придут. Вот спорим?

– Тут и спорить нечего. Дурацкая затея.

– Ну, как хочешь, – Валька фыркнула. – А то бы развлеклись. Такое заварили – и все бросить. Как-то жалко. Впрочем…

В этот миг раздался раскат грома, а придурочная бабка закричала на весь поселок: «Кири-и-ил! Кири-и-и-ил!»

Все время, что шел дождь, я проработала: надеясь отвлечься от грустных мыслей о злополучной издевательской записке, поддалась на уговоры родителей вымыть посуду, накопившуюся за последнюю неделю. Круглые капли стучали по кровле, разбивались о тепличное стекло, катались по листочкам кресс-салата, трепали лепестки пионов, ныряли в колодец и нередко залетали на веранду, где возилась я: кипятила воду, заливала ее в большой таз, разбавляла холодной, брала очередную тарелку… Неведомый Кирилл, видимо, пережидал дождь вне дома: крики его бабушки (или кем там ему приходилась эта голосистая особа) разносились по поселку с прежней громкостью. Я пробовала представить себе, как может выглядеть этот Кирилл. Почему-то он вышел похожим на Макса.

Макс, Макс, Макс… Мало ему того, что он рассылает издевательские записки: этот тип еще и лезет в мою голову, хотя там не ждут! Оккупант, захватчик вражеский… Пристал к моим мозгам как банный лист! «Надюшка!» Тьфу, какая пошлость! «Ты мне тоже нравишься»! Спасибо! Ключевое слово – «тоже»! Я балдею… Вот мерзавец! Как не стыдно! Это ж надо сочинить такую гадость!..

Я накручивала себя все больше и больше, возмущалась наглостью мальчишки, вообразившего, что перед ним наивная замарашка, готовая воспринять всерьез кусок бумаги, засунутый в кусок пластмассы; с остервенением терла тарелки и чуть ли не в голос ругалась. Дождь то переставал, то принимался идти с новой силой, то замолкал, то вновь начинал шуметь, перебивая мою полную справедливого негодования мысленную речь. Получалось, что он исполнял в этой странной дискуссии роль Макса, с которым я спорила так страстно и так безмолвно, словно он сидел у меня где-то внутри.

Через час, когда дорожки уже начали просыхать, пчелы – вылезать из укрытий, а родители – пропалывать морковку, я окончательно пришла к выводу, что гнусный Максим обязательно должен быть наказан за свою выходку, и Валькина идея со свиданием – хороший вариант наказания.

Катька была у себя: восседала на свернутом шланге и грызла семечки. Возле нее вертелась мелкая (лет семи-восьми) девчонка по прозвищу Кислая. Настоящего имени этой Кислой я даже не знаю: кажется, все давно его забыли. Прозвище возникло отнюдь не из-за характера или внешности этой девчонки, как можно было бы подумать: просто «Кислым» когда-то прозвали ее старшего брата. А уж за что он удостоился такой кликухи, это вам, наверное, ни один человек в нашем поселке не скажет: парень давным-давно перестал ездить на дачу, и я даже не помню, как он выглядит.

Катька и Кислая не торопясь обсуждали, сколько могут стоить белые шорты того мальчишки, что гоняет взад-вперед по нашей улице на велике. Впрочем, эта проблема, кажется, волновала их не в первую очередь. Завидев меня на своем участке, Катька с ходу выдала вопрос:

– Надюха! Слышала?

– Про что? – спросила я.

– Она не знает, Катька! – запищала Кислая с восторгом. – До сих пор еще не в курсе! Ну, дает!

Я грешным делом подумала, что речь пойдет о Максиме. Но, видимо, «его» признание в любви совершенно не впечатлило Катьку.

– Тимофеевы авто купили новое! Прикинь! «Форд Фокус»!

– Ну и что? – спросила я.

– Как что? Ведь это ж третья! Был «жигуль» сначала, потом продали, купили «Дэу Нексию»… Теперь на «Форд» сменили! Понимаешь?

– Понимаю. Ну и дальше?

Катька чуть не задохнулась от эмоций:

– Ты тупая? Что, блин, дальше… Деньги, значит, у них водятся! Прикидываешь разницу?

– А мне какое дело до их бабок? – равнодушно, как могла, спросила я.

Ничего не поделаешь: я до того люблю выводить Катьку из себя, что иногда просто не могу удержаться: особенно если речь идет о ее глупой мании считать чужие деньги. Стоит, конечно, ее как-нибудь проучить за такую невоспитанность, только вот сейчас я пришла совершенно не за этим. Сегодня Катьку лучше не провоцировать, иначе не поведется на задуманный мною «откровенный разговор».

Решение об организации свидания для самого-гадкого-мальчишки и самой-глупой-девчонки было уже принято. Сомнительной оставалась только одна вещь: придет ли Катька, не раскроет ли она нашу диверсию. Насчет Макса у меня сомнений не было: если уж этому субъекту хватает ума написать мне издевательское любовное письмо, то и на записку с приглашением (а она будет без подписи, пускай решит – от Нади!) наш Максимка отзовется. Что касается Катьки, то ее мысли следовало выяснить, и если они окажутся невыгодного нам свойства – натолкнуть на другие. За этим-то я и пришла.

– Ладно, Катька, шучу я. Понятно про тачку. Крутые они, Тимофеевы эти. Наверно, начальники. Только вот знаешь что… Есть одно дело. Совет твой хочу получить.

– Что, про шмотки? – Катрин оживилась.

– Да нет… Про парней. У тебя же, наверное, опыт большой в этом плане.

Стоило мне заикнуться насчет опыта, как Катькины губы (которые если кто и целовал, так, наверное, только по ошибке) расплылись в улыбке. Бросив на меня покровительственный взгляд, Катюха отослала Кислую, велев ей нарвать зеленой облепихи на соседкином участке и принести ее ей. Кислая, недовольная, но не посмевшая ослушаться свою великовозрастную госпожу, умотала.

– Что ж, выкладывай! – позволила Катрин. – Наверно, интересненько!

– Да понимаешь ли, какое дело… – Я переминалась с ноги на ногу, изо всех сил изображая наивную дурочку. – Парень один на свидание зовет. Получила записку: такое-то время, такое-то место. Совсем не ждала! Вот не знаю: идти, нет?

План был простой. Предложенную мной ситуацию любая девчонка примерила бы на себя, чтобы думать, как она поступила бы на моем месте. Разумеется, так же сделает и Катюха. Только в силу своей природной вредности и нелюбви ко мне она, разумеется, посоветует не то, что сама считает благоразумным, а противоположное. Стало быть, услышав совет не ходить на встречу никогда и ни за что в жизни, я спокойно смогу организовать свидание, зная, что Катька его не пропустит.

Что же она ответит? Идти или не идти?

«Мудрая советчица» почесала репу.

– Что, от Макса, что ли? – выдала она.

Мне страшно захотелось дать Катюхе в глаз.

– С чего ты решила?!

Она захихикала:

– Я давно за вами наблюдаю, интересненько! Он так на тебя смотрит! А уж ты на него…

Тут все стало ясно. Катька выдала себя! Я знаю, почему она сразу же вспомнила Максима, почему несет эту чушь про любовные взгляды, почему так гаденько улыбается! Оказывается, кроме нашей с Валькиной ведется еще одна игра. Посмотрим, кто кого! И как же я сразу-то не догадалась: это она, Катька, написала гадкое письмецо якобы от Максима! Видимо, догадалась, что любовное послание составлено нами, и решила отомстить. Изобретательно, ничего не скажешь! Думала развлечься за мой счет! Ха! Рано торжествуешь, Катька! Проиграна пока только битва, а не война.

– Не от Макса, а от Дэна, – объявила я Катюхе.

Та тотчас же побледнела, но сумела успокоиться и сделать такой вид, как будто мои слова не произвели на нее совершенно никакого впечатления.

– Врешь ты все, – сказала Катька со спокойствием, искусственность которого была слишком заметна.

– Не хочешь – не верь, – бросила я в ответ.

Положение Катьки, неожиданно нервно отреагировавшей на упоминание Дэна и теперь явно не знавшей, что ответить, спасла Кислая. Она примчалась к своей госпоже, развернула ладошку, в которой лежали несколько жалких зеленых ягодок и, глядя снизу вверх, сообщила:

– Ох! Еле достала! Старуха меня чуть не убила из-за этой облепихи! Разоралась, мол, воры малолетние, средь бела дня и все такое… На!

– Не хочу, – сказала Катька, ухмыльнувшись. – Пошутила я.

Кислая скисла:

– Как так? Ты чего, Кать?

– Сказала же – шутка! Глухая, да? Ну-ка, обратно гони да, как было, на дерево вешай!

Как и всем слабакам, Катьке доставляло удовольствие издеваться над маленькими. Кислая безнадежно посмотрела на свои жалкие ягодки, захлопала глазенками, сморщила нос и, видимо, собралась заплакать.

– Давай сюда, – не выдержала я.

Забрала у мелкой горсть облепихи и высыпала ее в рот. Гадость, конечно, но пускай Кислая думает, что мучилась не зря. Может, заодно в людях научится разбираться.

– Ладно, мне пора, – сказала я. – Пойду, накрашу ногти. К Дэну на свидание приду наманикюренной…

– Постой, Надь…

– Что, Катюха?

– Ты совет просила… Не ходи! Ни к Дэну, ни к Максиму… Ну зачем тебе? Вот я бы не пошла… Никогда в жизни!

Выбирая с Валькой место для свидания, мы прежде всего думали, конечно, об удобстве наблюдения. В поселке прятаться было особенно негде: да и какой влюбленный рискнул бы назначить рандеву там, где на каждом шагу фанерный домик, а в каждом домике свирепая бабулька или дед, готовый в любой момент выскочить наружу, чтобы обличить безнравственную молодежь. Тайная встреча Максима и Катьки могла происходить лишь за воротами. А где именно? Не на дороге же, открытой всем ветрам и взглядам! Нам (то есть им) подходил только лес. «На опушке чуть направо от ворот» – такую фразу я вписала в два послания: как и прежде, на мелованной бумаге и страничке «для заметок».