Мария Чепурина - Свидание с чужим парнем

Я осталась стоять, как стояла – ошарашенная, разбитая, обескураженная. Не знаю, сколько времени это продолжалось. Из оцепенения меня вывела пожарная машина, промчавшаяся в сторону нашего участка.

«Пожар? Но что может загореться, если кругом такая сырость?!» – подумала я и потащилась следом за машиной.

Ну, конечно!

Красная машина стояла под столбом электропередачи. Из машины тянулась лестница, наверху которой возился пожарный.

– Мя-я-я-у-у-у! – глупо вопил спасаемый Василий.

Через минуту он уже сидел, завернутый в одеяло, на руках у своей «мамочки» и жалобно попискивал, не в силах отойти от пережитого.

– Смотри, какую шкоднятину я сфотографировал! – сказал папа, когда я зашла в домик.

В окошке предпросмотра цифрового фотоаппарата виднелись снятые под большим увеличением жирная задняя лапа Василия и ухватившаяся за нее толстая пожарная перчатка.

– Неплохо, Надь? Что скажешь?

– Пап… Поехали домой! Я не могу тут…

После обеда мы с родителями (которые, наконец, поняли, что делать в этом дурацком поселке больше нечего) настригли пионов, насобирали малины, надергали луковой зелени, нащипали салата, наоткручивали огурцов, набрали сумок, нагрузили рюкзаков, навьючили себя, переоделись в ставшую непривычной человеческую (городскую) одежду и вышли за ворота.

Нам предстоял четырехкилометровый путь до станции – той самой, где мы так недавно и так давно покупали дынный дезодорант на пару с бывшей подругой. Этим путем меня носили в пеленках, возили на коляске, водили за руку, таскали практически за шиворот, катали на велике и подвозили на «Запорожце», поэтому я могла пройти его с закрытыми глазами и порой даже видела во сне. Каждый метр бесконечной дороги, удлиненной тяжким грузом, что-то значил для меня, имел свое лицо. Вот первый поворот за картофельными полями и небольшая свалка вокруг столбика с надписью «Выбрасывать мусор строго воспрещается!». Вот следы узкоколейки, по которой – если только родители этого не выдумывают – когда-то, в седой древности (то есть до моего рождения), ходил маленький паровозик, не гнушавшийся подкинуть садоводов; теперь это рай для собирателей металлолома: кусков ржавых рельсов и огромных болтов. Вот маленькие ивовые заросли: каждый раз, как мы проходим мимо, папа сообщает, что окончательно решил заняться плетением из лозы и начнет учиться прямо завтра. Вот заброшенный пионерлагерь: думаю, это именно тот, в который прилетала Черная Простыня. Вот клочок соснового (у нас других и не бывает) леса, вылезшего на дорогу, через который мы ходим; а вот плоский камень, на который нельзя символически не присесть. Дальше будет единственный на всю округу настоящий деревенский домик, возле которого мне однажды удалось увидеть первых и единственных в моей жизни живых гусей. А сейчас, ну прямо-таки вот-вот, мы закончим месить ногами жижу и запинаться о кочки: начнется заасфальтированная дорога. В тысяча девятьсот мохнатом году проложить нормальный путь от станции до «Конденсатора» не удалось: не хватило – угадайте, чего? – денег, естественно. Какой-то начальник, чтобы его не сочли слишком добрым, выделил ровно половину необходимого. Зато теперь, если я иду в поселок или из поселка, точно знаю, когда позади остается два километра, а два еще ждут меня, непройденные.

Перебирая ногами, я размышляла о том, где взять навоз, чтобы намазать им Валькины ворота (как вариант: саму Вальку): по-хорошему попросить у тети Фаи с конца улицы и привлечь к себе внимание или стянуть в соседнем поселке под названием «Рейсшина» из какой-нибудь кучи и рискнуть быть отловленной. Что такое «Рейсшина», спросите вы? Кажется, это такая толстая линейка для профессиональных чертежей. А «Конденсатор», к слову, – электротехнический прибор. Дело в том, что наши дачи раздавала своим работникам контора по энергоснабжению, а соседские – конструкторское бюро. Вот и поназывали садоводы свои поселки, как умели…

В самый интересный момент – я представляла себе, как предательница обнаружит вонючее безобразие на своей частной собственности, – сбоку заскрипели тормоза. Возле нас остановился раздолбанный «Москвич» дяди Гоши – Максимова папки.

– А я смотрю, кто это тут тащится с четырьмя сумками в двух руках?

– Георгий Иваныч! Подвезешь, что ли?

– А то! Ну-ка, залазьте! Прокачу вас с ветерком!

От предложения сменить пеший путь на автопрогулку я не отказалась бы никогда в жизни… Но как мне захотелось сделать это сегодня! Почему не кто-то другой, почему именно отец этого гадкого Максима?! Противный мальчишка преследует меня даже за воротами поселка с помощью своих предков! Господи, чуть не забыла… Ведь этот папаша еще и лунатик! А вдруг мы с ним все разобьемся?!

– Садись, Надь! – сказали родители радостно.

Мне пришлось сесть.

Завязалась очередная скучная беседа об огуречных сортах, капустной рассаде, томатных вредителях, сортах удобрений, выходках председателя, дебильных начальниках, повысившихся ценах, мужьях Пугачевой, народолюбивых политиках, добрых старых временах, непослушных детках…

– Помню, когда Надя была маленькой… – завела маман свою любимую песню, от которой у меня вянут уши.

– Не успеешь оглянуться, как вырастают! – поддакнул ей дядя Гоша. – Уже и невесты у них. Андрюша девчонку зимой приводил – с нами знакомил. Хотя они, похоже, разошлись уже. А тут еще и младший, представляете? Последние два месяца какой-то весь замученный, сам не свой ходит. «Ну, – мать мне говорит, – влюбился наш Максимка!» И точно! Девка к нему бегает. Даже ночью меня, представляете, разбудила: по участку шарашилась зачем-то, наверное, сюрприз хотела оставить. Я ведь ее засек потом. Кто это такая! Вот угадайте-ка!

Я напряглась.

– Да Катька, еще-то кто! – сказал папа.

– А вот и нет! – ответил дядя Гоша. – Валя это, Людмилы Семеновны внучка. Я на нее еще пару раз после этого натыкался на нашем участке! Решил сделать вид, что не вижу, хе-хе! Как прогрессивный отец, хе-хе! Породнимся, значит, с Семеновной, вот оно как! Ха-ха-ха!

«Чтоб тебе пусто было! – подумала я про бестактного папашу. – Это же надо так издеваться над чужими чувствами!» Сидела, ругала его про себя… А сама смотрела на отражение в зеркальце: какой у дяди Гоши красивый нос, какие глаза, какие губы… Все в точности, как у Макса. Значит, таким он будет, когда вырастет? Эх… Мне-то хотя теперь уже какое дело до всего этого?..

– Кумовьями с Семеновной будем, ха-ха! – никак не унимался тем временем наш водитель. – Участки объединим!

– Может, она, Георгий Иваныч, тогда и детками своих гладиолусов с тобой поделится? – подыгрывал папа. – Ты уж тогда и нам, по старой дружбе-то, а? Ха-ха-ха!

– Поделюсь! – сказал Гоша. – А что ж, поделюсь! Пускай только поже…

ФЫРК! Фырк-фырк-фырк! Пфффффф…..

Приехали.

Сдохла машина.

– Да сколько же можно чинить тебя, черт побери?! – закричал дядя Гоша и стукнул рукой по рулю.

Мы вылезли из «Москвича», навьючились заново и потащились дальше, а Георгий Иванович в седьмой раз за неделю и на этот раз прямо посреди дороги полез под свою любимицу. Так ему и надо, не будет болтать всякую ерунду!

Смотреть на жирных мадагаскарских тараканов, копошащихся в зоомагазинном вольере, было противно. И стоили они дорого. Я подсчитала свои скудные сбережения, потом прикинула, каково будет переться с этими зверями домой, где придется их спрятать и как потом транспортировать их в поселок. Ужаснулась. Потом сказала себе, что месть непременно окажется сладкой и компенсирует все мои огорчения. Почти поверила в это. Оглянулась в поисках продавщицы и спросила у подошедшей услужливой девушки, будет ли скидка, если брать тараканов оптом.

– Оптом?!

– Да, всех сразу, сколько есть. И вместе с банкой.

На случай лишних вопросов была заготовлена отговорка о том, что я решила обустроить тараканью ферму и заняться разведением насекомых на продажу. Но то ли продавщица попалась с экстрасенсорными способностями, то ли на лице у меня было все написано…

– Только не говорите, что решили кому-нибудь отомстить, подбросив в комнату стаю мадагаскарских тараканов! – воскликнула девушка.

– А что, у меня такой вид? Сразу видно, что жизнью обижена, ага? – зачем-то огрызнулась я.

– Да нет… Извините, просто вы не первая, кто хочет взять у нас сразу всех тараканов. К нам такие люди каждую неделю заходят, спрашивают скидку, а потом душераздирающие истории рассказывают, как с ними жестоко обошлись.

– Душераздирающие! – вырвалось у меня. – Вам тут легко говорить! У вас, наверно, лучшая подруга пацана не уводила! И не издевалась с ним за компанию!

– Всякое бывало… – уклончиво ответила продавщица. – А тараканы для него или для нее?

– Это важно? – поняв, что и так уже лишнего разболтала незнакомому человеку, я решила стать холодной и держаться на расстоянии.

– Вы извините, что не в свое дело лезу… Но тараканов подбрасывать – это как-то… неконструктивно, что ли.

– Да?! А что, по-вашему, конструктивно?

– Ой, вы только не обижайтесь! Можете меня вообще не слушать! Но все эти гадости, мстительность эта мелкая… Кому от нее лучше? Ни себе, ни людям, как говорится.

– А я им лучше делать и не собираюсь! Выискали тоже альтруистку! Ха!

– Да вы не поняли! Это только когда собираешься отомстить, то кажется, удовольствие от этого получишь. А на деле – ничего подобного! Как было тебе погано, так же и остается, даже еще хуже становится! Тухлое это дело. Я точно знаю… на своем опыте проверяла.

– И что же? – спросила я, сохраняя задиристое, независимое выражение лица, но уже начиная сомневаться в правильности собственных намерений. – Прикажете простить их великодушно? Сказать, мол, резвитесь, ребятки, любите друг друга, а я за вас рада ужасно?

Продавщица покачала головой.

– Лучшим способом отомстить в вашем случае было бы стать счастливой назло им двоим. Будьте красивой и довольной, так, чтобы они это видели. Поверьте, такой способ значительно эффективнее, чем носиться с мадагаскарскими тараканами!