Джейн Кренц - Свидание по контракту

Воспоминания о прежних днях нахлынули на Митчелла. Где бы он ни находился и чем бы ни занимался, они всегда возвращались к нему в это время суток. Они приходили тогда, когда надвигающаяся ночь заявляла о себе во весь голос, и этот голос уже нельзя было игнорировать. Из многолетнего опыта Митчелл знал, что как только переход от света к темноте завершится, видения исчезнут. И вернутся только через двадцать четыре часа. Когда Митчелл сидел дома, он отгонял призраков с помощью порции виски. Но сегодня ему нечем было их отогнать. Ну что ж, не в первый раз.

Фантомы поднимались откуда-то из черных адских глубин. Они приходили точно по расписанию и появлялись всегда на одном и том же фоне – сумрачные предзакатные джунгли, пропитанные запахом смерти и сводящим нутро страхом. Самым худшим во всем этом было то, что ночь приходила неизбежно и надежды на спасение не предвиделось вплоть до рассвета.

…В ту адскую ночь они с Салливаном были единым целым; они оба знали, что жизнь их зависит от умения держать этот панический страх под контролем. И оба понимали необходимость сохранять полную тишину и полную неподвижность. Бок о бок в неумолимой мгле они каким-то непостижимым образом поддерживали это мрачное знание друг в друге. Поддерживали без единого слова и без единого движения. Без слов и без движений умудрялись удерживать друг друга на грани, не давали скатиться за край, в ту бездну, где страх обрел бы над ними верх и навлек на них смерть.

На рассвете и он, и Салливан были все еще живы. Многим другим повезло куда меньше.

Митчелл спрашивал себя, испытывает ли Салливан вечерами нечто подобное. Ждет ли приближения неизбежной ночи с тем же чувством обреченности, как ждет он, Митчелл.

– Что именно ты сказал Лилиан? – спросил Гейб.

Митчелл смотрел вперед, в сгущающуюся мглу.

– Просто взял и сказал ей, что ты, похоже, влюбился в нее без памяти. А еще сказал, что не хочу, чтобы она разбила тебе сердце.

– Так прямо и сказал? Этими словами?

Митчелл попытался дословно припомнить тот разговор в саду.

– Что-то вроде этого.

– И Лилиан дала понять, что намеревается… э… разбить мое сердце? – спросил Гейб.

Что, черт возьми, было такого в этом времени суток? Переход от дня к ночи всегда тянулся целую вечность.

– В некотором смысле.

Гейб смотрел прямо перед собой на дорогу.

– Не похоже это на Лилиан. Что именно она сказала, Митч?

– Ну, она стала раздраженной, когда я сказал, что не хочу, чтобы тебе было больно. Говорила что-то насчет того, что это скорее ей стоит переживать из-за того, что ты хочешь разбить ей сердце. Еще сказала, что все в городе уверены, будто ты добиваешься ее лишь потому, что хочешь отхватить кусок «Харт инвестментс».

Гейб кивнул:

– Я понимаю, почему у нее сложилось такое впечатление. Многие ей в последнее время об этом говорят.

– Естественное предположение, учитывая обстоятельства.

– Вероятно.

– Я сказал ей, что это все чепуха, что ты Мэдисон, а Мэдисоны никогда не женились ради денег. Не такие мы прагматики.

– Верная мысль. – Гейб выдержал паузу. – И как же она отреагировала на это твое замечание?

– Она напомнила мне, что все считают тебя не таким, как остальные Мэдисоны. А я сказал ей, что ты, конечно же, отличаешься от других, но не настолько сильно.

– Что еще она сказала?

– Дай вспомнить. Кажется, она сказала, что «Мэдисон коммершл» – твоя страсть, а когда речь заходит о Мэдисонах и их страсти…

– Ничто не может встать у них на пути. Да, верно. Я слышал об этом. Что еще она говорила?

Переход к ночи наконец завершился. Призраки отступили. Митчелл медленно перевел дух.

– Заявила, что я не прав.

– В чем?

– В том, что я говорил о твоем отношении к «Мэдисон коммершл».

Гейб крепче сжал руль.

– Последний год ты постоянно твердишь мне, что я трачу слишком много времени, обихаживая компанию. Может, ты и прав.

Митчеллу пришлось дважды сглотнуть слюну, чтобы побороть желание сплюнуть.

– Проклятие, сынок! Ты создал компанию с нуля. Ты кровью потел, чтобы доказать кое-что всему этому проклятому миру.

– И что я доказал?

– Ты знаешь сам, что ты доказал. Ведь после того, как ты создал «Мэдисон коммершл», никто уже не может сказать, будто Мэдисонам на роду написано разрушать все, к чему они прикасаются.

– Ты считаешь это главным достижением?

– Да, черт возьми! – Митчелл уставился на дорогу. – Более важным, чем ты думаешь.

– С чего бы это?

– Да уже хотя бы потому, что, когда компания «Мэдисон коммершл» встала на ноги, всякие разговоры о том, что я исковеркал жизнь твоему отцу, а заодно и двум своим внукам, прекратились.

В машине повисла звенящая тишина.

– А что, люди действительно так говорили? Заявляли тебе в лицо?

– Кое-кто и в лицо. По большей части за моей спиной. А после того, как твой отец убил себя и вашу мать на том проклятом мотоцикле, оставив вас сиротами, все местные сошлись на том, что мне вас с Рейфом воспитать не под силу.

– Хм…

– Считалось, что я ничему хорошему не смогу вас научить, потому что брать с меня пример просто не годится. – Митчелл потер подбородок. – Сказать по правде, они были правы. Но что еще мне оставалось? Кому, как не мне, было браться за ваше воспитание, даже если эта работа была мне и не по силам?

– Ты мог просто уехать, исчезнуть из города. Оставить эту работу социальным службам.

– Дерьмо. Внуков не отдают на воспитание государству.

– Некоторые отдают.

– Мэдисоны так не поступают.

Гейб едва заметно улыбнулся:

– Понятно.

Митчелл внезапно ощутил в себе острую потребность объяснить все Гейбу так, чтобы тот понял. Но только нужные слова не шли на ум. Митчелл даже не знал, с чего начать. Он вообще был не слишком силен в словах. Но он должен был хотя бы попытаться высказаться.

– Я вот что хотел тебе втолковать, – начал Митчелл. – Ты ведь не дурак, чтобы тупо следовать моему дурному примеру. И Рейф тоже хоть и шалопай, но далеко не дурак. Я так и рассудил – ребята и сами разберутся, что хорошо, а что плохо. Так оно и вышло. Ты жил своим умом. Сам сделал из себя человека. И себя сделал, и компанию поднял. Создав «Мэдисон коммершл», ты снял с Мэдисонов проклятие. Теперь мы уже не обречены считать себя неудачниками.

– Нет, все не так, как ты говоришь.

– Какого черта? Что значит «все не так»? Ты вернул Мэдисонам честное имя и не смей об этом забывать.

– Не я снял проклятие, – сказал Гейб. – Это ты его снял.

– Я?

– Разве ты не понимаешь? Это ты изменился после смерти отца. И, изменившись сам, ты изменил будущее для Рейфа и для меня.

Лилиан остановила машину на подъездной дорожке, открыла дверцу и в сгущающихся сумерках взглянула на часы. Пять минут восьмого. Никаких следов присутствия Гейба и Митчелла возле коттеджа не наблюдалось, но мужчины вот-вот должны были приехать. Недавно Гейб звонил и сообщил, что они подъезжают к городу.

Уезжая, Лилиан оставила свет на террасе включенным, да и в нескольких комнатах дома тоже не стала гасить свет. Коттедж встретил ее приветливо горящими окнами. С ключами в одной руке и двумя пакетами с продуктами, купленными в супермаркете Фултона, в другой Лилиан поднялась по ступеням к входной двери. Ей удалось открыть дверь в дом, удерживая сумки с покупками на весу.

Она вошла в дом, ногой захлопнула за собой дверь и понесла продукты на кухню. Однако приветливое тепло, которое обещали светящиеся окна, оказалось обманом. Дом встретил ее промозглым холодом.

Лилиан хорошо помнила, что установила термостат на комфортную температуру.

Спина ее похолодела. Из чулана несло холодом точно так же, как тогда, когда замок двери черного хода оказался взломанным.

Лилиан прошла в гостиную. Там как будто все было на своих местах. Может, она оставила приоткрытым окно в спальне?

Но холодом веяло не с верхней площадки лестницы, а из коридора внизу.

Мастерская.

Лилиан словно током ударило, и она бросилась в гостевую спальню. Едва свернув за угол, она увидела, что дверь в ее мастерскую приоткрыта. Да, она помнила, что сама оставила ее приоткрытой, когда уходила. Но через узкий просвет было видно, что в мастерской творится что-то неладное.

Холодок, не имеющий никакого отношения к холодному сквозняку, пробежал у нее по спине. В ужасе она распахнула дверь.

В мастерской царил хаос. Чистый холст на подрамнике был изрезан в клочья. Тряпки, кисточки и мастихины валялись на полу. Повсюду была краска. Содержимое нескольких тюбиков было размазано по стенам и по полу. Перевернутая палитра валялась на кровати. Листы с рисунками были вырваны из альбома и нещадно смяты.

Только теперь Лилиан поняла, откуда веет холодом. Из разбитого окна.

У Гейба свело все внутри, когда он увидел припаркованный возле дома Лилиан джип Шона Валентайна.

Затем он увидел Лилиан на террасе вместе с Валентайном. Только тогда к нему вернулась способность дышать. Слава Богу, жива!

Гейб нажал на тормоз и выключил двигатель.

– Что-то здесь не так.

– Да, я это уже понял. – Митчелл смотрел на террасу. – Не стал бы Шон приезжать сюда по темноте, если бы ничего не случилось.

Гейб открыл дверцу «ягуара» и бегом бросился к дому. Шон и Лилиан обернулись.

– Что случилось?

– Похоже, Лилиан нанес повторный визит тот самый неизвестный, кто взломал ее дверь в прошлый раз, – сказал Шон.

– На этот раз он устроил разгром в моей мастерской, – дрожащим голосом сказала Лилиан.

Митчелл, опираясь на трость, поднялся по ступеням. Сдвинув брови, он посмотрел на Лилиан:

– С вами все в порядке?

– Со мной все в полном порядке. – Лилиан с трудом изобразила улыбку. – Не в порядке лишь моя мастерская. Над ней он потрудился, не пожалев сил. Пол, покрывало на кровати, стены – все в краске.