Или кто-то из приятелей Мартинеса по парусному клубу будет проходить мимо на своей яхте, заметит парус «Барракуды» и решит посмотреть, кто это катается на тримаране, в то время как хозяин сидит на берегу.

Не пройдет и часа, как их хватятся и поедут спасать. Да вот же, вон слышен мотор – это за ними!

Но шум мотора, который поминутно чудился Джинджер, затихал где-то слева от острова или оказывался голосом громадного теплохода, медленно и величаво проплывавшего вдали от берега. Изредка мимо проносились катера, но на вопли Джинджер «Спасите! Мы здесь!» никто не реагировал.

Пока Джинджер не теряла надежды на скорое спасение, Вэл, как человек более практичный, решил готовиться к ночлегу.

– Ты что, думаешь, мы до утра тут будем торчать? – ужаснулась Джинджер в ответ на предложение перестать вздрагивать и выбегать на берег при каждом шорохе, а лучше помочь ему собирать сухие стебли для костра.

– Если нас будут искать, то увидят парус и будут ориентироваться по нему, – резонно заметил Вэл. – Твоих криков все равно никто не услышит за ревом мотора.

Между тем солнце село, и сухие ветки в зарослях стало находить все сложнее. На счастье, вскоре костер трудами Вэла разгорелся и оранжевыми всполохами осветил маленький песчано-травянистый берег, на котором им предстояло провести долгие часы в ожидании помощи.

Джинджер принесла охапку хвороста и села на поваленный ствол рядом с Вэлом. Вэл старался сохранять невозмутимый вид и занимался делом: ломал пруты на кусочки и сортировал их по размеру на три кучки.

– Это ужасно: когда тримаран накренился, у меня вымокли сигареты. Не знаю, как протяну до утра, – пожаловался он. – У тебя нет сигаретки?

– Нет, я не брала. Я слишком мало курю, только когда нервничаю или в баре после бокала.

Вэл вздохнул и философски заметил:

– Курение полезно в одном отношении. У курящего человека всегда при себе зажигалка.

– Да, добывать огонь трением – это было бы уже слишком, – согласилась Джинджер, щурясь от дыма. Ей уже начинала мерещиться баранья тушка, жарящаяся на вертеле над огнем.

Но хуже голода был страх перед жаждой. Небольшая канистра с пресной водой, которую Энрике держал про запас в недрах гондолы, и термос с чаем – вот и все, чем они располагали.

Оказывается, человек выпивает за сутки столько жидкости, сам того не замечая…

– Завтра с утра я поищу плоды, которыми можно перекусить и утолить жажду, – пообещал Вэл. – Но на всякий случай старайся экономить воду. Неизвестно, на сколько нам придется растянуть наши припасы.

И Джинджер робко потягивала воду маленькими глотками, наливая ее из канистры в стаканчик от термоса с величайшей осторожностью, чтобы не пролить ни капли.

Когда мир погрузился в кромешную тьму, стало окончательно ясно, что сегодня их искать не будут.

Джинджер уже и не помнила, что бывает так темно. Она не видела подобного со времен детства на ранчо, где на много миль вокруг жили только такие же фермеры, которые ложатся спать с наступлением сумерек, чтобы с утра выпасти и подоить свою скотину, а потому по ночам свет не жгут.

Если бы они пристали к другой стороне острова, оттуда были бы видны ночные огни Акапулько. Но в их уединенное укрытие проникали только отсветы и отзвуки города.

Джинджер зевнула. Волнения вылились в ощущение усталости.

– А спать мы будем на земле? – задала она вопрос, казавшийся совершенно лишним. Ей впервые в жизни было все равно, где приткнуться, – да хоть прямо здесь, уткнувшись носом в теплое плечо Вэла.

– Можешь устроиться в каюте тримарана, – предложил он. – А хочешь – я устрою тебе ложе из веток и листьев на берегу.

Я хочу быть там, где ты, подумала она, но не осмелилась озвучить эту нехитрую мысль.

Вэл разрывался между желанием выказать себя джентльменом, не опускающимся до того, чтобы воспользоваться ситуацией… и просто желанием. Глядя в огонь, он пытался привести в согласие свои ум и сердце, ожидая, что решение придет само, родившись в самом чреве пляшущего оранжевого пламени.

И машинально подбрасывал хворост, подкармливая этого прожорливого прирученного хищника.

Ясности мыслей мешала Джинджер – теплая, сонная Джинджер, сидящая на поваленном стволе пальмы рядом с Вэлом. Девушка задремала, доверчиво прижавшись щекой к его плечу, и теперь Вэл боялся шелохнуться, не решаясь подхватить ее на руки и унести в каюту.

– Ой, я тебе не мешаю? – встрепенулась Джин, когда костер начал угасать и Вэл осторожно потянулся за очередным куском сухого ствола, дабы поддержать огонь.

– Нет-нет, что ты! – Вэл тоже вздрогнул от неожиданности.

Джинджер спящая и Джинджер бодрствующая казались ему двумя разными существами. В те минуты, когда она, утомленная дневными впечатлениями, дремала по дороге домой, примостившись рядом с ним… Только в те минуты Джин казалась Вэлу понятной и простой.

Но стоило ей открыть глаза – и она становилась довольно непредсказуемой и загадочной особой, которая может ответить на одну и ту же фразу и откровением, и обидой, и благодарностью за понимание…

Вэл подумал, что его нежность к Джинджер Дремлющей могла бы вызвать у Джинджер Бодрствующей и понимание, и возмущение. С равным успехом – смотря с какой ноги она встанет.

Он окончательно запутался в их отношениях.

– Может быть, ты хочешь пойти спать? – еще раз предложил он. – Иди, я послежу за костром.

– А зачем следить за костром? – удивилась Джинджер. – Еды-то все равно нет, ужин не приготовишь.

– Огонь отпугивает хищных зверей и ядовитых насекомых, – усмехнулся Вэл. – Я не большой знаток местной флоры и фауны, поэтому лучше не рисковать.

На самом деле он все-таки решил держаться от нее подальше этой ночью. Получить отказ в грубой форме, а потом сидеть на этом острове вдвоем, не разговаривая и дуясь друг на друга, неизвестно сколько времени ожидая спасения?

Вэлу не слишком улыбалась такая перспектива.

Пусть лучше сначала Джинджер разберется в том кавардаке, который творится у нее в душе.

И он поможет ей в этом нелегком деле.

А пока он просто посидит у костра, покуда девушка не уснет окончательно, и потом соорудит себе ложе под пальмой.

– Ну вот, – расстроилась Джин. – Мне не хотелось лезть в душную и тесную каюту. А теперь придется, я боюсь этих твоих хищных зверей.

– Ладно, сейчас что-нибудь придумаем. – Вэл достал из кармана туристический нож и направился к зарослям.

Оттуда раздался треск, хруст, шорох листьев и комментарии Вэла: «Это, конечно, не мачете, но тоже подойдет»…

Джин успела снова задремать, но вскоре проснулась от слов Вэла:

– Прошу вас, леди. Дворец готов.

Он протянул руку, помогая Джинджер встать, и привел ее к бесхитростному, но гениальному в своей простоте сооружению. Из суставчатых стволов, связанных между собой гибкими лианами, и широких мясистых листьев Вэл соорудил маленький шалаш, в котором вполне можно было устроиться на ночлег.

Джинджер захлопала в ладоши, узрев это чудо в стиле первобытного зодчества.

– Вэл, ты самый лучший архитектор, которого я когда-либо видела! – воскликнула она. Я и представить не могла, что мне доведется ночевать в вигваме из травы и листьев. Знаешь, а мне здесь нравится, – добавила она, на четвереньках заползая внутрь хижины.

Вэл предусмотрительно достал из каюты тримарана одеяло и постелил его в шалаше. Теперь Джинджер было тепло, удобно и уютно. Она завернулась в одеяло, как в пестрый кокон, и уснула, едва успев пожелать спокойной ночи человеку, который так о ней позаботился.

Костер продолжал свои шаманские пляски.

Вэл, достав из каюты второе одеяло, лег между импровизированным очагом и поваленным стволом, кинув под голову кучку хвороста, накрытую свежесрезанными листьями.

Засыпая, он успел подумать: знать бы об этом двенадцать лет назад… Неужели тогда, еще мальчишкой, он мог представить, что однажды проведет с царицей своих грез ночь на необитаемом острове в Тихом океане? Какой фантастичной тогда показалась бы Вэлу эта мысль… И как нелепо выглядело то, что они с Джинджер замерли на ложах из листьев поодаль друг от друга, завернутые каждый в свое одеяло…

Гигантский мотор гудел всю ночь, толкая планету Земля вперед по орбите. Огромные весла шлепали по воде, направляя мировую лодку…

Джинджер всю ночь видела во сне разнообразные корабли, которые приплыли, чтобы спасти ее и Вэла, забрать с собой, увезти из этого крохотного кусочка джунглей, окруженного солеными волнами.

И понимала сквозь забытье, что это океану, по ошибке или в шутку названному Тихим, тесно в его необъятной кровати, вот он и ворочается с боку на бок, расплескивая воду по берегам и шумя громче любого дизеля.

Сон долго боролся с явью, пока не решил до поры до времени уступить свои позиции. Джин распахнула глаза и лежала в темноте, до конца не веря в реальность происходящего.

Все это казалось продолжением сна, но факты оставались фактами. Это не героиня какого-нибудь романа, это она – Джинджер Сноухарт из плоти и крови – лежит ночью в маленьком шалаше, наспех собранном из частей тропических растений.

Этот самый шалаш – не театральный реквизит, не элемент декора. Это ее укрытие, построенное для ночлега на необитаемом острове, где она оказалась вдвоем с Вэлом Брунером, соседским мальчишкой.

И все это произошло потому, что она согласилась поехать с Вэлом в Акапулько, чтобы провести там вместе его отпуск.

Каждый из этих фактов сам по себе был настолько фантастичным, что можно было сойти с ума. Джинджер спасало от помешательства только то, что она до сих пор не верила до конца в реальность происходящего.

Но самым невероятным и выходящим за рамки было ее горькое сожаление о том, что Вэл не пожелал разделить с ней шалаш.

Джинджер легла так, чтобы тело оставалось в шалаше, а голова оказалась снаружи, и перевернулась на спину. Она вдыхала ночной воздух и любовалась кусочками неба, выглядывающими в промежутки между резными листьями пальм, украшенными крупным горохом звезд.