Но Уайет ее не поддерживает. Конечно, иначе и быть не может. Но все изменится. Когда летом в Монако Корнелия посвятила его в свои честолюбивые замыслы, он недовольно нахмурился и сказал: “Зачем добавлять к свалке культурного мусора лишнюю груду отходов?” Но он поймет ее, она знает. Если мать Корнелии чему-то ее и научила — точнее, единственное, чему мать научила Корнелию, принимая минимальное участие в ее воспитании, — так это искусству манипулировать мужчинами, внушая им, что они хотят именно того, чего хочет она. Что ж, она выйдет замуж за Уайета и будет жить именно так, как хочется ей.

Когда Дафна вскользь сказала, что на презентации будет Тео Голт — он прилетает, чтобы поддержать свою старинную приятельницу Меллори Килер, которая была мозгом редакции “Таунхауса”, — Корнелия поняла, что этот шанс упустить нельзя. (Дафне, пресс-секретарю Корнелии было за сорок, когда-то она изучала семиотику в Университете Брауна, а сейчас как одержимая говорила только об увлажняющих кремах стоимостью 500 долларов за баночку, 300-долларовых спортивных костюмах, гигантских размеров рэперских побрякушках и тех, кто все это покупал.)

“Может, и к лучшему, что Уайет разозлился и ушел”, — подумала Корнелия, глядя, как Тео пробирается к бару. Она двинулась за ним. “Гораздо легче добиться чего-то от мужчины, когда за каждым твоим шагом не наблюдает другой”. Бешенство Уайета из-за какого-то дурацкого снимка это доказало.

— Привет, Тео, прилетели всего на один вечер?

Она постучала по своему бокалу тонким пальчиком и подвинула его по стойке к бармену, чтобы тот снова его наполнил.

Тео слегка удивился, увидев ее рядом с собой.

— На полвечера. Улечу сразу после банкета. Завтра утром у меня в Лос-Анджелесе несколько важных встреч, а здесь я ради Мел.

— Как трогательно. Я уверена, она это оценила.

Узнать бы настоящую причину, подумала Корнелия. Слишком уж он похож на своего отца — тертый калач, напористый, расчетливый, — такой не бросит на ветер свои бонусные мили за частые полеты рейсами авиакомпании “Нетджетс” ради какого-то занюханного редактора.

— А может, вы все-таки прилетели, потому что увидели меня на обложке? — спросила она игриво.

— Отец хотел, чтобы я повидался с его нынешней супругой, — сказал он, словно не слышал ее вопроса. — Я не успел на годовщину их свадьбы, — Тео криво усмехнулся, потом сверкнул двумя рядами ослепительно белых зубов. — Плюс Меллори обещала, что здесь будет не протолкаться от хорошеньких женщин.

Корнелию кольнула досада: она терпеть не могла, когда в ее присутствии называли хорошенькими других женщин. Вообще-то мнение Тео ее не слишком интересовало. Конечно, он привлекательный, загорелый, в черной наглухо застегнутой рубашке. Однако бабушка ее всегда предостерегала, что не следует доверять мужчинам, которые тратят слишком много времени на свою шевелюру, а искусно осветленные пряди в волосах Тео и мальчишеские завитки придавали ему глянцевый вид, ну прямо с рекламы. Тем не менее она кокетливо опустила ресницы. Какая разница, что она думает о Тео, все равно она должна его завоевать.

— Думаю, в Лос-Анджелесе хорошеньких женщин тоже хватает.

— Ради нью-йоркских можно прилететь и с другого конца света.

Тео был небольшого роста, на полголовы ниже ее, однако его прямой взгляд странно притягивал.

— Стало быть, вы героиня обложки первого журнала Меллори.

— Мне было очень приятно, что она выбрала меня, — на самом деле Дафна больше месяца уламывала Меллори, чтобы та поместила снимок Корнелии, но Тео это знать совершенно не обязательно. — Я так рада, что вы здесь. Хотела вам позвонить. Мне нужен ваш профессиональный совет.

— Попробую угадать: вы хотите записать альбом, — он усмехнулся. — Многогранно одаренная женщина.

— Верно, — сказала Корнелия. Тео явно наслаждался своим могуществом. Все мужчины такие. — Так что вы мне посоветуете — для начала сделать демозапись? Может, мы могли бы устроить что-то вроде закрытого прослушивания, я бы спела для вас, а вы бы сказали, что думаете.

Тео допил свой мартини.

— Это все не для вас. Еще ваш прапрадедушка основательно нажился на железных дорогах.

— Вы неплохо знаете историю, — сказала Корнелия, втайне безумно польщенная. — Почему не для меня?

— Музыкальная карьера — штука суровая. Здесь кроме таланта нужно еще и упорство, которого не всегда хватает даже самым пробивным — тем, кто, если что, готов мыть посуду в забегаловках или танцевать стриптиз у шеста. Вы где учились?

Ей не понравилось направление, в которое он уводил их разговор.

— В Йеле.

— В Йеле. Богатые девушки, которые учились в Йеле, не становятся поп-звездами. Купите себе дом с двадцатью душевыми и пойте, вот вам мой профессиональный совет, красавица моя.

Тео хотел уйти, но Корнелия схватила его за локоть. Ну уж нет, она такого не спустит.

— Красавец мой, компания вашего папаши разместила акции на пять миллиардов долларов, — она говорила спокойно, не хотела устраивать скандала, но внутри у нее все клокотало от ярости. Никогда в жизни никто не разговаривал с Корнелией таким снисходительным тоном, и уж конечно это не сойдет с рук ничтожному коротышке, который одевается у “Армани” и когда-то встречался с Дженнифер Лав Хьюитт. — Кому как не вам знать, что амбиции никак не связаны с банковским счетом. Я намерена сделать музыкальную карьеру. И просила я помощи, а не позволения.

Тео помолчал. Потом сунул руку в карман пиджака и достал оттуда блестящую черную визитку.

— Понимаю, почему папаша запал на вас. Вы с ним одного поля ягоды.

— Я позвоню, — сказала Корнелия с торжеством, кладя его визитную карточку в крошечную бисерную сумочку.

Ну вот, она своего добилась. Она поспешно, но бурно простилась с Меллори и другими главными действующими лицами вечера и пошла к выходу. Сегодня ей надо было успеть еще на два мероприятия: презентация книги — вот скукотища! — и гулянка в Трайбеке по случаю новоселья Паркера Льюиса, где вряд ли окажется веселее. После коктейльного вечера, где она была в центре внимания, все остальное будет пустым времяпрепровождением, но по крайней мере почти все, кого она сегодня встретит, будут знать: она — героиня обложки “Таунхауса”. Так что у нее хватит терпения побывать в обоих местах.

Корнелия вышла на Пятую авеню и сразу же попала под дождь, а на душе вдруг стало грустно. Обидно, что с ней нет Уайета. Порадуйся он ее успеху, счастье было бы полным.

Но к черту все, в любом случае это был настоящий успех. А завтра утром она ему позвонит.

Она посмотрела по сторонам, ища свой черный “линкольн”, но не увидела его и позвонила шоферу.

— Где вы? — строго спросила она, когда тот ответил.

— Всего в десяти кварталах, но тут пробка.

Корнелия отключилась. Она была в бешенстве. Завтра же она его уволит. Она строго придерживалась правила: не срываться на своих людей при посторонних, это некрасиво. Она шагнула на мостовую и подняла руку, чтобы поймать такси. Она не из тех, кто растеряется в трудных обстоятельствах.


Люси Джо запретила себе плакать, вот доберется до дому, тогда… И это правильно. Она бежала к 68-й улице и кусала губы, чтобы этой болью заглушить другую, более сильную. Довольно ей и того унижения, что она пережила на шоу Нолы, рыдать в метро она себе не позволит.

Когда Люси Джо добежала до входа в метро, навстречу ей хлынула огромная толпа. “Затопило, — объяснил ей пожилой мужчина в фуражке работника метрополитена. — Поезда не ходят. Зря спешили”.

Люси Джо почти не ощущала, какой ливень хлестал на улице: еще бы, ведь на душе у нее было так скверно, что ничего другого, казалось, и ожидать не приходилось. “Опозорилась, выгнали с работы, а теперь еще попробуй поймай такси”. Она так до сих пор и не научилась ездить по Нью-Йорку на автобусах, и уж конечно не стоило осваивать автобусные маршруты именно сегодня, в самый горький вечер в ее жизни, под проливным дождем. Все, кто был на улице, ловили такси, поэтому Люси Джо решила попытать счастья на Пятой авеню — оттуда прямой путь домой, в Мюррей-Хилл. Она накинула на голову капюшон.

Когда она дошла до перекрестка Пятой авеню и 60-й улицы, можно было подумать, что она искупалась в бассейне прямо в одежде, — она никак не могла поймать такси. Люси Джо уже совсем отчаялась, как вдруг увидела вдали приближающийся по Пятой авеню слабый огонек. Номер на крыше такси светился, будто маяк, обещая спасение, дом! Люси Джо бросилась на мостовую, отчаянно размахивая руками, чтобы привлечь внимание таксиста, точно потерпевший кораблекрушение человек, который оказался на острове и вдруг увидел в небе самолет. Автомобиль затормозил в двух шагах от нее.

Люси Джо хотела открыть заднюю дверцу, но ее опередила какая-то девушка — зонт закрывал ее лицо, так что Люси Джо не смогла его разглядеть. Девушка рванула ручку и прыгнула на заднее сиденье.

— Извините! — Люси Джо была потрясена нахальством незнакомки. — Это мое такси! Вообще-то я его очень долго ждала…

— Вы все равно промокли.

Зонтик захлопнулся, и Люси Джо увидела его владелицу — роскошную блондинку с зелеными кошачьими глазами. Одета блондинка была очень дорого и казалась смутно знакомой, она со смехом захлопнула дверцу перед носом Люси Джо. Потом протерла кусочек запотевшего стекла, и Люси Джо увидела ее торжествующую улыбку. Такси уехало.

Люси Джо глядела ему вслед, пока оно не растворилось в потоках дождя. “Может, я схвачу воспаление легких и умру”, — подумала Люси Джо, стараясь искать во всем свои плюсы. Посмотрела в сторону автобусной остановки и увидела на огромном плакате журнала “Таунхаус” красивую самодовольную физиономию той, что перехватила ее такси.

“Королева гламура Корнелия Рокмен — Манхэттен покорен”, — гласил заголовок.

Люси Джо спряталась под ближайший навес. Кого она обманывает? “Манхэттен прожевал Люси Джо Эллис и выплюнул обратно” — так будет написано под снимком утонувшей мышки в ярко-розовых оборках и старой лыжной куртке.