Когда они вернулись в Священный Дворец, Захра была мрачнее тучи. Но насколько она влиятельна? Женщина, неиудейка, к тому же супруга обращенного хазарина Юри, а не кого– нибудь из рахдонитов. Но Светорада делала ставку на властность и самомнение Захры, на то, что Юри очень почитает свою жену. И, как оказалось, не прогадала. Ибо вскоре до нее стали доходить слухи, что хазарские послы не спешат прислушаться к тому, что предлагает им Лев, они тянут время, требуют большей оплаты, особых привилегий для иудеев в Константинополе. Рахдониты всегда были очень внимательны к своим единоверцам, стремились упрочить их положение, а потому выдвинули требование, чтобы Лев за счет казны восстановил разрушенную в предместье синагогу, построил несколько новых, а также возвел религиозные праздники иудеев в ранг государственных, дабы они могли не работать в эти дни.

Однако тут против требований рахдонитов выступил сам патриарх Евфимий. Он покинул Палатий, заявив Льву, что ноги его здесь не будет до тех пор, пока эти христопродавцы не отправятся за моря.

Но Лев нуждался в пополнении армии. Поразмыслив, он вызвал севасту Ксантию в триклиний Эросского арсенала и, прогуливаясь с ней мимо украшенных оружием стен, стал расспрашивать о войсках Хазарии.

– Вы разумная женщина, Ксантия, многое повидали, и я высоко ценю ваше мнение. Вы ведь жили в каганате, не так ли? Вы можете рассказать об их воинских силах?

Светорада сперва рассыпалась в цветистых благодарностях и только потом стала рассказывать. Поведала, что основная военная мощь каганата опирается на войско ал– арсиев, которых иудеи нанимают из мусульман. Это очень сильное войско, однако она более чем уверена, что рахдониты не поделятся им с ромеями. Ал– арсии – воинская элита иудеев, их главная сила, они подолгу обучают наемников и строго с них спрашивают. Разве они уступят империи столь отменных воинов? А вот кого они могут дать для Византии, так это черных хазар, кочевников, которые действительно воинственны и очень дерзки. Зачастую они совершают удачные набеги, но их совершенно нельзя сравнивать с ал– арсиями. Черные хазары неспокойны, мятежны и непредсказуемы в своих действиях. Для рахдонитов было бы выгодно выслать какую– то их часть из каганата, да еще получив при этом плату и привилегии от Византии.

Светорада говорила подробно и была весьма убедительна. Лев все больше хмурился, слушая ее.

– Но мне нужны воины, – изрек он наконец. – Крестьяне империи в последнее время предпочитают откупаться от воинской службы, чтобы не покидать своих наделов. У нас есть такой закон, теперь Византия располагает деньгами на наем. Но, к сожалению, речь идет о мало обученных воинах. А наше положение таково, что и мир с Болгарией непрочен, и критские пираты нападают на наши побережья, и стратиги в фемах просят пополнения, да и подозрительно притихшего Андроника Дуку не следует забывать. О Господи, помоги своему верному рабу! – Он воздел очи к небу и принялся жарко молиться, словно позабыв о Светораде.

А она стояла и думала, что Олег Вещий недаром именно сейчас, когда у империи столько проблем, выбрал время для нападения. И если она выполнит то, что от нее ждут…

Она выполнила. Договор с рахдонитами не состоялся. Когда позже княжна как– то столкнулась в переходе Халки Софии с Самоной, тот поглядел на нее с неким удивлением.

– Не ожидал такого от женщины.

Не ожидал! Или он уже запамятовал, что при ее участии удалось свергнуть столь могущественного человека, как Николай Мистик? А может, и впрямь забыл? Тем более что Зоя постаралась не обременять себя признательностью. И ныне не скрывает своего неудовольствия, когда видит Янтарную. Хотя тот же Самона и объяснил Светораде, отчего так недовольна августа.

– Вы очень нравитесь друнгарию флота, госпожа. Зоя слишком часто распространялась о том, что кесарь потерял к вам интерес, и наш Имерий решил, что может позволить себе поухаживать за вами. Вы ведь стали очень состоятельной женщиной, получив, как севаста, земельные угодья и значительную ругу. Даже если вы потеряете титул, то все равно останетесь завидной невестой. Ну а наш флотоводец еще молод, из– за бесконечных походов он так и не обзавелся семьей. Отчего бы ему не быть к вам внимательным, если вы пользуетесь покровительством императора и патриарха, а ваше положение невесты кесаря становится все более призрачным?

«Ну уж без жениха я никогда не останусь», – попыталась приободрить себя Светорада, хотя повода веселиться не было. Скорее Зоя и впрямь отравит ее, чем допустит брак со своим кровным родичем. Однако Самона неожиданно подсказал ей еще кое– что: Имерий – это прежде всего флот Византии. И если Зоя постарается оградить Имерия от Светорады, то для этого ей придется услать его. Ну не севасту же, которая все еще считается избранницей кесаря, закончил со значительным видом Самона. И тут же поспешил отойти, ибо к ним уже приближался Варда.

Ох этот несносный, подозрительный Варда! То сторонится ее, то все время выискивает ее взглядом и следит, с кем она общается. И Светорада во время встреч с базилевсом несколько раз намекнула, что, дескать, какой смысл держать в Палатии столь прославленного воина, когда на пределах империи так неспокойно? В последнее время двор был встревожен вестью, что на границе с Болгарией кто– то напал на одну из болгарских крепостей и обеспокоенный этим царь Симеон стягивает к рубежам войска. Светорада не ведала, то ли это случайность, то ли же тут не обошлось без вмешательства Олега. Во всяком случае Олег Вещий говорил, что у него есть свои планы, как сделать так, чтобы Лев больше думал об удаленных фемах, а не о столице. Для Светорады это был повод избавиться от слежки Варды. Но не получилось. И она даже рассердилась, узнав, что Лев отправил вместо него другого военачальника, а Варду даже возвысил, назначив его этериархом двора,[148] под охраной которого был весь Палатий. И теперь ему непременно будут сообщать о каждом шаге Светорады. Ну что ж, пусть бесится, наблюдая за ней и красивым Имерием.

Что касается флотоводца, то им следовало незамедлительно заняться.

– Как я выгляжу? – как– то спросила княжна Дорофею, оценивающе оглядывая себя в отражении большого венецианского зеркала.

Самой себе Светорада казалась несколько похудевшей, ее округлые щеки слегка запали, что было неудивительно, если учесть, что она в последнее время совсем потеряла аппетит. Однако ее скулы от этого только четче обозначились, бледность щек подчеркивала яркий рот. И глаза… Они казались только больше на чуть осунувшемся личике. Блестящие светло– карие глаза с янтарным отливом. Светораде было уже двадцать шесть лет. В ее возрасте византийские матроны, ведущие замкнутый образ жизни и посвятившие себя череде деторождений, обычно смотрелись этакими важными матронами – бабами, как сказали бы на Руси. Светорада же, миниатюрная и хрупкая, казалась юной девушкой, если бы ее возраст не выдавала явная зрелость во взгляде. Ее прекрасные выразительные глаза словно таили в себе опыт всего пережитого, но в то же время придавали ей своеобразное очарование, делали интересной.

Дорофея, которой Светорада вынуждена была признаться, что беременна, по– своему истолковав вопрос госпожи, сказала:

– Ничего еще незаметно. Но… может, все– таки стоит оповестить двор?

Светорада смолчала, только губы сжала решительно. И Дорофея, вздохнув, добавила:

– Вид несколько утомленный. Но ничего, я приготовлю вам на ночь успокоительный отвар. Выспитесь как следует, отдохнете и вновь будете сиять, как янтарь!

На другой день Светорада принарядилась. Выбрала для облачения не тяжелые парадные одеяния, а специально сшитую для жаркой погоды легкую шелковую далматику цвета слоновой кости, столь тонкую, что она скорее подчеркивала, нежели скрывала ее соблазнительные формы. И пусть севаста похудела, ее бедра остались столь же округлыми и обольстительными, что подчеркивалось тонким шелком, прилегающим к нежному изгибу талии. Княжна накинула на голову шелковистое малиновое покрывало, надела нарядную диадему. Тяжелые колты придавали ей значительный вид. Однако Дорофея все равно сокрушалась: шея открыта, ключицы видны в вырезе. Нескромно… Но Светорада только отмахнулась.

Друнгария Имерия она встретила у входа в молельню святовозвестника Павла возле Маркиановой галереи, где он имел обыкновение отстаивать заутреню. Во время службы княжна то и дело ловила на себе его взгляды, а когда выходила, приветливо улыбнулась. Имерий сразу же подошел к ней.

– Слава Иисусу Христу!

– Во веки веков, – опустив ресницы, скромно отозвалась княжна.

Еще будучи девчонкой, она выучилась кружить головы мужчинам, теперь же, когда ее красота стала выразительнее, когда у нее прибавилось ума, изворотливости и опыта, ей не составило особого труда завоевать еще одного мужчину. И Светорада, задавшись целью покорить Имерия, то смотрела на флотоводца сияющими глазами, жадно ловя каждое его слово и восхищаясь его отвагой, то вдруг смущалась и краснела, когда он говорил ей вычурные комплименты, то вдруг ласково поправляла складки его хламиды, бросая при этом лукаво– игривый взгляд из– под ресниц. А то вдруг, попросив его прогуляться с ней по саду, так неловко оступалась, что поддерживавший ее Имерий не мог не почувствовать, какая она горячая и гибкая под тонким шелком. И тут же, словно смутившись, Светорада уходила, и опять Имерий видел ее только в церкви, где их общение было ограничено несколькими учтивыми поклонами.

Прославленный воин считал севасту едва ли не ангелом милосердия, когда наблюдал, как она раздает милостыню неимущим. Иногда Имерий замечал прекрасную Ксантию на отдаленной галерее, где она прогуливалась среди мраморных колонн с вдовым Агиром, причем оба весело разговаривали и проэдр синклита, казалось, весь лучился от счастья. Имерий стал невольно ревновать, особенно когда узнал, что Агир, едва успев снять траурные одежды, стал намекать, что в его положении необходима жена. Имерий даже осмелился высказать севасте, что она излишне милостива к проэдру, и был почти счастлив, когда Светорада сообщила, что ее веселое общение с Евстафием Агиром связано лишь с сообщением, что тот женится на ее подруге Прокопии. При этом Светорада так радовалась за подругу и Агира, что Имерию стало стыдно за свою ревность. Да Янтарная просто ангел… правда, окруженный сплетнями о том, как ее развратил Александр. Но Имерия интересовало даже это, ибо ему хотелось узнать, чему же научил эту нежную женщину кесарь. Не очень опытный в любви флотоводец ощущал волнение при мысли о подобном. И он постоянно думал о севасте, вспоминал ее взгляды и улыбки, легкость, какую ощущал подле нее, радость от этих встреч. Имерий был вынужден сознаться себе, что Янтарная взволновала его, как ни одна другая матрона, прослывшая образцом смирения и добродетели!