Наконец Светорада погрузилась в сон. Однако проспала она недолго. Ее разбудили звуки, какой– то шум, мелькание огней. Щурясь на свет, она приподнялась на постели, а потом резко села, прижимая к груди вышитое покрывало. Она смотрела на зажигавших свечи евнухов, церемонных и важных, смотрела, как один из них внес и установил подле ее кровати складной столик, а другой поставил богатое кресло. В открытой двери появлялись и исчезали взволнованные лица ее женщин, даже Дорофея мелькнула, вращая круглыми, как у совы, глазами. И вдруг все они отпрянули, когда в дверном проеме появился император.

Лев был в длинном ночном балахоне светло– серого цвета, золоченые застежки красиво удерживали на его плечах ниспадающие складки… А еще непривычно было видеть базилевса без короны. Его волнистые волосы, короткие на лбу и у висков, сзади спускались на спину темной волнистой массой, борода была аккуратно расчесана. Лев вошел, шлепая широкими, на восточный манер тапками без задников, и отчего– то в этом отсутствии парадного облачения он выглядел как– то неприлично… Неприличным был и его визит к женщине посреди ночи. Светораду охватило смятение, и, хотя княжна прекрасно понимала, с какой целью оставил ее в Палатии патриарх, она не могла отделаться от смущения, будто девственница. Княжна села, вжавшись спиной в подушки, не смея встретиться взглядом с императором.

– У нас появилось желание переговорить с вами, – услышала она голос Льва.

С невозмутимым видом он сел за столик подле ее ложа, один из евнухов положил перед ним чистые листы бумаги и письменные принадлежности, поставил свечу. Потом по знаку императора все вышли, пятясь и низко кланяясь.

Светорада сидела, не поднимая глаз. Лев шуршал бумагами, затем взял в руки перо, поправил фитиль на свече.

– Вам не стоит удивляться моему визиту, госпожа Ксантия, – заговорил он. – Я правитель этой страны, я неустанно работаю ради ее блага и даже ночи посвящаю трудам. Сейчас одной из моих забот является сочинение для воинов под названием «Тактика». Это руководство к действию стратигов и приграничных акритов. Здесь я собрал все, что мне известно о способах войны, описанных в трудах древних авторов, а также о военных приемах ныне живущих народов. Все это может пригодиться. – Он улыбнулся удивленно взиравшей на него Светораде. – Ну– с, начнем? Вы сказали, что ваши русы – отменные воины. Поведайте, что вам известно о способах ведения ими осады, набега или же обороны.

Он макнул перо в чернильницу, серьезно и выжидательно посмотрел на нее.

«Он что, так ухаживает?» – растерянно соображала княжна. Она понимала, что ее вид – ночная сорочка, длинные распущенные волосы – вряд ли способствует серьезной беседе, однако заставила себя поверить, что Льва привела к ней именно та причина, на которую он ссылается. Может, и впрямь ему не спится по ночам не только из– за плотских мечтаний?

И Светорада начала рассказывать, стараясь, чтобы ее речь была как можно понятнее, а излагаемые ею факты заинтересовали столь ученого мужа, как Лев Мудрый. Итак, она стала припоминать, как вел обучение воинов смоленский князь Эгиль, ее отец. Сколько внимания он уделял рукопашному бою, сколько сил отдавал коннице! Но ее отец был варягом, и княжна невольно заговорила о северных воинах, которые слывут лучшими в мире бойцами.

– Так уж и лучшими, – пренебрежительно скривил губы император ромеев, но, видя, что молодая женщина умолкла, жестом велел ей продолжать.

Светорада по– прежнему была озадачена поведением явившегося к ней среди ночи Льва. Но пока он только слушал ее, временами что– то записывал. «Интересно, – думала княжна, – он и с Зоей так же себя ведет? Да и вообще, известно ли невесте императора, где он сегодня работает над своей „Тактикой“?» В любом случае Светорада, желая удержать Льва на расстоянии, старалась увлечь его своим повествованием, а потому касалась всего: и боя на ладьях, и вооружения русов, и действий их конницы. Когда же Светорада поведала, как князья, дабы уберечься от неожиданных вторжений, устанавливают дозорные башни вдоль водных путей, а затем зажигают на них огонь, предупреждая о приближении неприятеля, Лев даже отложил перо. Выглядел он озабоченным.

– Никогда бы не подумал, что варвары способны додуматься до такого.

Он вдруг рассказал княжне, что у ромеев тоже принято подавать сигналы опасности, но не при помощи огня, а благодаря зеркалам, которые отражают солнечный свет. Один из подобных сигнальных маяков, Фаросский, расположен совсем рядом, на высокой башне над храмом богородицы Фаросской, и Ксантия может увидеть его из окна. Лев увлеченно принялся объяснять, что этот маяк последний в длинной цепи сигнальных огней, устроенных на всем протяжении от столицы ромеев до сарацинской границы. Всякий раз, когда в Азии или в Сирии происходит нечто опасное, маяки подают сигналы, чтобы передать весть о случившемся в столицу. Рассказывая об этом, Лев вдруг воодушевился, стал размахивать руками, в одной из которых сжимал перо, даже брызнул на свою одежду чернилами. И при этом вдруг так смутился, что Светорада не смогла сдержать улыбки.

Лев тоже заулыбался в ответ и умолк, глядя на нее. Светораде не понравился изучающий ее взгляд, не понравилось то, как изменилась его улыбка, – она стала откровенно похотливой. И княжна тут же заговорила, словно опасаясь, что эта пауза отвлечет императора от идей его «Тактики».

Она стала рассказывать, что по обычаям русов бой чаще всего начинается с перестрелки, а уже потом сходятся силы. И очень важно, как покажут себя лучники перед боем. Она поведала, что на Руси лук держат вертикально, натягивая тетиву до уха, а вот степняки, наоборот, располагают лук горизонтально. Степняцкий лук короче русского, мощнее, требует больше усилий, иначе не натянуть тетиву, но именно такой, короткий и мощный, лук принят на вооружение у печенегов – стрела бьет из него дальше, и его легче приторочить у луки седла.

Она рассказывала медленно и как– то отстраненно. Ибо вспомнила, как некогда все это объяснял ее первый муж, Стемка, прозванный Стрелком. И вспомнив его, княжна словно отдалилась от императора и этой спальни. Казалось, она воочию видит своего Стему, его невысокую, но ладную фигуру, широкий разворот плеч… Вот он рывком откидывает со лба длинный русый чуб, щурит синие глаза… Светорада умолкла, опустив длинные ресницы, как будто хотела удержать в памяти этот дорогой образ. Ее руки, показывающие работу с луком, замерли, а затем слабо упали на шуршащий шелк покрывала. И опять воцарилась тишина.

– Неужели вам самой приходилось владеть луком? – вывел ее из оцепенения вопрос Льва.

Он пытливо смотрел на нее, но опять– таки не вопрошающе, а взволнованно, может, только чуть удивленно. И вновь в его глазах светилось нечто, отчего Светораде стало не по себе, и она даже бросила взгляд на иконы за его спиной, словно надеялась, что небесные покровители помогут ей. Зря она согласилась потворствовать замыслам Николая Мистика. Светораде казалось, что она просто не в силах отдаться императору после того, как наконец– то позволила возродить в памяти дорогой образ Стемида.

Лев тоже проследил за ее взглядом, оглянулся на иконы, лицо его посуровело. И он стал что– то зарисовывать на пергаменте, но нажал сильнее, чем обычно, так что сломалось перо и он еще больше испачкал пальцы чернилами.

– Я могу поведать и про печенегов, про их способ воевать, – тут же поспешила сообщить Светорада.

К ее удивлению, Лев оживился, услышав про это племя, не так давно появившееся в степях, но уже отвоевавшее значительные территории.

«Может, все и обойдется», – со слабой надеждой подумала княжна, наблюдая, как Лев задумчиво покусывает кончик пера, как блестят его глаза на отстраненном лице, как скрипит по бумаге перо, когда он низко склоняется над листом и пишет, пишет…

И вдруг за дверью раздались голоса, шум, а потом створки распахнулись и на пороге возник кесарь.

Светорада только сильнее прижала к груди выроненное было во время объяснений покрывало. Ей стало так стыдно… Она видела Александра в его свободном светлом балахоне, видела, как он стоит и смотрит на них, удерживая широко открытые створки. Лев даже не выпрямился, только бросил на брата мрачный взгляд и продолжил писать. Или сделал вид, что пишет. Ибо лицо его стало пунцовым, рука дернулась, черканув пером почти с визгом.

– Что тут угодно нашему брату кесарю? – спросил он через миг и надменно посмотрел на Александра.

Лицо Александра сперва выглядело гневным. Потом на нем появилось некое подобие удивления, а через секунду он громко расхохотался.

– Силы небесные! Что я вижу? Мой августейший брат весь в трудах, аки пчела. Даже ночью. Даже в опочивальне полуодетой красавицы!

Он опять захохотал и, продолжая смеяться, вошел внутрь, предусмотрительно закрыв за собой дверь. После этого его смех стих. Он так и стоял у двери, удерживая руки за спиной и переводя взгляд с сидевшего с пером Льва на сжавшуюся в комочек Светораду. Потом неожиданно подошел и небрежно прилег в изножье ее кровати. Подперев рукой голову, смотрел на них по очереди. Глаза его блестели.

– Так– так. Я– то думал, что ты расположил эту наяду в Кувуклии,[92] у себя под боком, а тебе пришлось пройти к ней половину Палатия. Неужели дражайшую Карбонопсину не желал огорчать мимолетной связью? Или Николаю не хотел давать повод сообщить латинянам, что, кроме женитьбы, ты еще не прочь потешить себя связями на стороне? Как– то все это не вяжется с твоими разглагольствованиями о нравственности, брат.

Александр говорил шутливым тоном, но в его голосе было столько язвительности, что Светорада даже испугалась. Она ожидала, что базилевс разгневается на своевольного кесаря, однако, как ни странно, Лев выглядел скорее смущенным.

– Твои уста всегда готовы произнести скверные речи, Александр. Неужели ты не видишь, что я работаю тут над «Тактикой»?

– Как же, как же, истинный крест. Даже ночью, даже в покоях госпожи Ксантии. Золотистой Ксантии, янтарно– рыжей наяды Ксантии, – добавил он и попытался поймать под покрывалом ножку княжны.