Евнух привел ее в дворцовые термы. И если ранее Светораду восхищали общественные бани Константинополя, более похожие на дворцы, то купальни Палатия просто ошеломили. Позолоченные, выполненные в форме огромных масок стены, мозаика из полудрагоценных камней, яркие порфировые колонны и потолки в виде фонаря, густой пар и тонкие ароматы – все это казалось чудным видением из снов. А обстановка в термах – ленивая, наполненная журчанием струй и плеском воды, – позволяла разнежиться настолько, что, когда Светорада полулежала в синем бассейне с теплой водой, она не сразу узнала в одной из прибывших сюда знатных женщин супругу проэдра Анимаису. Лишь когда та, вся во всплывающих в воде мокрых тканях и высоком льняном тюрбане на голове опустилась в бассейн подле княжны, Светорада с удивлением посмотрела на нее.

– Вот где удалось свидеться, – почти весело ответила она на церемонное обращение Анимаисы.

Та была непривычно мила, заискивала, давала маленькие рекомендации. Даже посоветовала, к какому из слепых массажистов лучше пойти, чтобы тело ожило и наполнилось новой силой. Однако все это не помешало Анимаисе, едва Светорада заняла место для массажа на топчане за ширмой, тут же покинуть баню и поспешить с донесением к Зое. Анимаиса была истинной придворной – она сразу поняла, что неспроста Светораде оказана такая милость, неспроста Лев оставил ее в Палатии, а его брат даже поднял ее на руки, когда та, словно кукла, осела у стены. Хорошо еще, что Варда так скоро принял эту славянку из рук кесаря, а то базилевс уже начал хмуриться, видя, как его младший брат смотрит на бесчувственную красавицу.

Но уже в покоях Зои Анимаиса делилась сомнениями, вопрошая, что такого находят мужчины в этой Янтарной? И роста она не столь царственного, как мать наследника Зоя, и нос у нее малюсенький по сравнению с истинно римским носом Карбонопсины, а губы… Мужчины сравнивают их со спелым плодом, но в них явно таится нечто греховное. Непривычные губы, одним словом, закончила она, и окружавшие Зою женщины согласно закивали, пока сама Зоя, хмуря густые брови, склонившись к зеркалу, старательно и ярко наводила кармином контур своего маленького упрямого рта. Что до Анимаисы, то она уже отступала к двери и кланялась. Ей еще следовало испросить совета у мужа, узнать, насколько заинтересовала Льва Ксантия, что означает покровительство ей патриарха и как теперь следует вести себя самой Анимаисе, чтобы и со Светорадой остаться в приятельских отношениях, и не потерять расположение матери наследника.

Светорада, еще не ведая, какой вызвала переполох в Палатии, готовилась к пиру. После массажа и купания, после всех обрушившихся на нее впечатлений она пребывала в некой полудреме, позволяя новым служанкам расчесывать свои длинные солнечно– золотые волосы. Ей бы сосредоточиться, еще раз все обмозговать… Но прибытие Дорофеи с горничными княжны, их суета и восхищенные возгласы не дали ей возможности обдумать все происходящее. Дорофея сперва ахала и восторгалась, разглядывая серебряные наличники большого, раздвоенного колоннами окна, затем что– то бормотала, оглаживая полированные темные стены, в которых она отражалась едва ли не как в зеркале, щупала голубое покрывало на широкой, похожей на раскрытую раковину кровати. А потом, заметив, как дворцовые служанки скручивают в тугой узел волосы Светорады, так и наскочила на них, потеснила, говоря, что кудри благородной Ксантии – это чистое золото и их не следует прятать, ибо они сами по себе украшение госпожи. А так как Ксантия незамужняя женщина, то можно их немного показать, добавила она, дивя своим заявлением Светораду, знавшую, насколько привержена Дорофея к соблюдению строгости нравов.

«Тоже готовится меня сторговать», – отметила про себя Светорада, понимая, что, в отличие от влюбленного Ипатия, Дорофея воспринимает внимание базилевса едва ли не как божественную манну.

Личные горничные Светорады уложили волосы княжны в высокую замысловатую прическу и только на висках выпустили пару прядей, завив их красивыми спиралями.

– Диадему с подвесками наденьте, – подала янтарный гарнитур Дорофея. – Вас в ней уже видели, но янтарей такой красоты нет и у самой Карбонопсины. Я это доподлинно знаю, сама у нашего соседа Макриана выведала. К тому же этот золотисто– бордовый наряд очень красиво оттеняет янтарь… а также ваши янтарные глаза и золотые волосы. Готова поклясться былой невинностью, на пиру вы будете прекраснее самой Зои!

Дорофея даже не заметила, как взволнованно переглянулись палатийные служанки, услышав столь непочтительные слова в адрес матери наследника, а Светорада решила, что ее наставница уж чересчур разошлась, раз не понимает, что в Палатии следует дважды подумать, прежде чем давать волю языку.

Вскоре за Светорадой явился китонит, чтобы отвести на пиршество. Пиршество в честь кесаря Александра… Покажет ли он, что они знакомы? И как ей теперь быть, если она по плану патриарха должна соблазнять императора, а появление Тритона совсем спутало ее мысли. Размышляя об этом, Светорада перестала разглядывать великолепные покои, по которым они шли, почти машинально переходила под высокими арками, когда китонит с поклоном отодвигал перед ней алые и багряные занавеси, расшитые золотой нитью и индийскими жемчугами. И все же она была княжной, ее воспитали не выказывать своих чувств при людях, и Светорада заставила себя вслушиваться в пояснения провожатого.

Китонит сообщил ей, что вечернее пиршество проведут в зале Хрисотриклиний, одном из красивейших помещений Палатия. Там еще до прихода базилевса соберутся важные сановники с супругами, прибудут священнослужители и иностранные послы. По церемониалу они должны явиться заранее, дабы препозит Зенон определил места – где их рассадить и в каком порядке. Госпожой Ксантией это время может быть использовано для того, чтобы осмотреться и пообщаться с иными царедворцами до момента выхода сладчайшего императора и его брата.

«Как поведет себя Александр?» – опять и опять взволнованно гадала Светорада. Ах, ей так хотелось, чтобы он вспомнил ее, чтобы те страстно– бредовые любовные отношения, толкнувшие их в объятия друг друга, что– то значили для него. А иначе… Что подумает Александр, если заметит, что его августейший брат Лев тоже проявляет к Светораде интерес? Да и как держаться ей самой?

И все же, оказавшись в Хрисотриклинии, она на какой– то миг замерла, пораженная его великолепием. Воистину императоры ромеев могли чувствовать себя тут хозяевами ойкумены. Этот «золотой зал», как его называли, имел правильную восьмиугольную форму, а за арочными проходами к нему примыкали еще несколько залов, зеркально отражавшие главный, но менее обширные. Хрисотриклиний был высок, его восьмигранный вызолоченный купол опирался на легкие арки окон, каждое из которых было украшено немыслимыми по соцветиям витражами, блестевшими сейчас благодаря закатным лучам солнца и освещению ажурного многосвечного паникадила, подвешенного под самым куполом зала. В интерьере этого парадного помещения использовались редкие отделочные камни, золото и серебро, по стенам вилась тонкая многоцветная мозаика в виде растительного узора, золоченые рамы были украшены кораллами, ляпис– лазурью и жемчугом. Мебель тоже была вызолочена, стоявшие по периметру зала столы были накрыты парчой, а сверху – белоснежными скатертями, чтобы предохранить дорогую материю от жирных пятен и пролитого вина. В Хрисотриклинии уже собралось немало людей: чины синклита, иностранные гости, члены наивысшего духовенства, нарядные женщины. Они стояли группами и поодиночке, слышался негромкий говор, переливы музыки, легкий смех. Избранное общество в центре столицы мира…

Едва Светорада вошла, ей понадобилось все ее самообладание, чтобы не выказать волнения от множества устремленных на нее взглядов. И княжна гордо вскинула голову, напомнив себе, что она красива и что всеобщее внимание никогда ее не смущало.

Вскоре Светораде сообщили, что ее требует к себе патриарх Николай. Он сидел на мягком табурете на выгнутых ножках и манил ее пальцем.

– Ты сегодня прекрасно справилась, девочка, – улыбаясь, произнес Николай, когда она отвесила ему полагающийся поклон. – И в Палатии ты явно не смущаешься – это хорошо. Но эта сцена с обмороком… Должен признать, ты прекрасная актриса, даже я в тот миг растерялся. Однако императора это только умилило, и он уже несколько раз справлялся о тебе. Так что пока все идет, как и задумано. А теперь я укажу тебе, на кого следует обратить внимание.

Он говорил негромко и быстро, княжна стояла рядом, ловя его слова в легком гомоне Хрисотриклиния. Патриарх сообщил, что ей следует держаться в стороне от латинских священнослужителей, быть предупредительной с Зеноном, а еще повнимательнее присмотреться к сирийским послам, с которыми сейчас сблизился мятежный Андроник Дука. Было бы нежелательно, если бы император уделял им много времени, так что ей надо постараться отвлечь его от сирийцев.

«Он что, думает, я всемогущая?» – удивилась про себя Светорада, а потом выслушала, что по наказу Николая ее место будет недалеко от августейших братьев и ей следует вести себя так, чтобы прежде всего привлечь внимание Льва, а никак не Александра.

– А то сегодня Александр всполошился из– за твоего обморока и даже вынес тебя из кафизмы на руках, пока не появился Варда Солунский. Но наш кесарь всегда непредсказуем, так что держись от него подальше. Это тебе же во благо. И помни, твоя цель – Лев. Но чему ты улыбаешься?

Светорада и впрямь просияла. Но вслух ответила, что все еще не может опомниться от осознания, что находится на пиру в Палатии. Патриарх понимающе кивнул, окинув почти скучающим взором окружавшую их роскошь.

И тут внимание присутствующих привлек шум и смех возле арочного прохода к одному из смежных залов.

– Это болгары, – пояснил Николай, увидев, как княжна повернулась в сторону богато одетых мужчин с длинными вислыми усами. Все они были в роскошных меховых папахах. – Посланцы царя Симеона.[87] Надо бы проследить, чтобы наш красавчик Александр не поссорился с ними, – негромко проворчал Николай, но Светорада все же расслышала его слова.