Доехав до дома, я выбралась из машины и вошла в подъезд. Лифт стоял внизу и по мановению моего пальца быстро и почти бесшумно поднял меня на шестой этаж. Квартиру я открывала уже более уверенно, но войти не успела, в квартире напротив открылась дверь, и на пороге возникла молодая женщина лет двадцати пяти с круглым животиком, будущая мама.

— Асенька! Вот здорово, что ты так быстро вернулась! А я жду тебя, скучаю, моего опять нет. Я… — Тут она осеклась, наконец разглядела, что перед ней незнакомая женщина, и открыла в удивлении глаза и рот. — Из… извините, я думала, что это Ася. А вы кто ей будете?

— Я Ася, хозяйка этой квартиры.

Я решительно шагнула в квартиру и захлопнула за собой дверь. Первым делом надо найти документы, соседка может вызвать милицию. Я сняла куртку, повесила ее на вешалку в шкаф, сняла обувь и осталась в колготках, моих тапочек, конечно, не было, а Юлькины мне малы, я их кинула в шкаф, потом выкину вместе со всей ее одеждой. Я помнила, где я хранила документы в этой квартире, и решила посмотреть сначала там. Так и есть, вот они: паспорт на имя Никоновой Александры Николаевны, свидетельство о рождении Бахметьевой Александры Николаевны с прочерком в графе отцовства. Под ними трудовая книжка на фамилию Бахметьева, правильно, Никоновой я поработать не успела, ну-ка, посмотрим, появились ли новые записи в ней, нет конечно. Не могла же Юлька предъявить книжку врача-кардиохирурга, окончив швейное ПТУ. Так, а здесь что? Документы на квартиру, надо посмотреть, как обстоят дела с оплатой коммунальных услуг, н-да! Все, как я и думала, не плачено уже за четыре месяца, как еще ничего не отключили? Телефон не оплачен только за последний месяц. Не смогла Юлька до конца влезть в мою шкуру, по всему заметно: везде пыль, на кухне грязь, так, а здесь что? Раковина засорилась, грязная посуда, две пепельницы с окурками, среди которых есть и Юлькины с ее любимой кроваво-красной помадой. Волосы она перекрасила, была брюнеткой, стала блондинкой, и стрижка такая, как была у меня год назад, в этом она старалась походить на меня, но вот любимую помаду менять не стала. В ванную заглядывать пока не буду, и здесь работы хватит. Я засучила рукава и принялась за уборку, новенький пылесос был сломан, что она им, интересно, делала? В гостиной я просто смахнула пыль, палас вычистить было нечем, да и, скорее всего, придется его выбрасывать, он светлый и безнадежно испорчен. Я скатала его и отодвинула в сторону. Схватив первую попавшуюся Юлькину тряпку, валявшуюся на некогда роскошном велюровом диване, я смочила ее в кухне под краном и протерла пол в гостиной. Комната если и не обрела достойный вид, то хотя бы перестала походить на приют бомжей. Спустила в мусоропровод не меньше двадцати бутылок из-под водки и дешевого псевдоликера типа «Амаретто». Юлька всегда любила сладкие тягучие вина, на дорогие денег у нее никогда не было, вот и пила всякие подделки.

Милиция пришла, когда я протирала полы в прихожей и собиралась вытряхнуть половик за дверью. Заглянув в приоткрытую дверь и узрев мою согнутую спину и оттопыренный зад, стражи порядка пришли в недоумение. Я услышала, как они спрашивают у соседки, вполне ли она уверена?

— Ну конечно! — занервничала та и повысила голос: — Что я, Асю не знаю? Да мы дружим с ней с той поры, как я сюда въехала!

Я стояла на пороге и внимательно на них смотрела, их смущение было понятно: приехав по вызову и ожидая найти если не саму воровку, то следы ее пребывания, они увидели бабу, моющую полы! Кашлянув, один из них, совсем молоденький сержант, обратился ко мне:

— Вы что, убираетесь здесь?

— Да.

— Вас что, просила об этом хозяйка квартиры?

— Я хозяйка квартиры.

— Да, но ваша соседка утверждает… Я перебила его:

— Мне нет дела до того, что говорит моя соседка. Сержант растерялся, но его оттеснил второй милиционер, постарше:

— Документы предъявите, гражданочка!

— Пройдите в квартиру, я же не ношу их с собой, когда мою полы.

Мужики протопали в квартиру, за ними шла соседка. Сначала паспорт изучил тот, что постарше, обратив особое внимание на фото и тщательно сличив его с моей физиономией, потом сунул его напарнику и обратился к соседке:

— Так с кем вы, говорите, дружили? Имя, отчество, фамилия.

— Никонова Александра Николаевна, да что вы, товарищ милиционер, что я, Асю не знаю? Я же говорила вам!

Старший выхватил паспорт у младшего, переводившего глаза с фото на мое лицо и обратно, и подал его соседке, стуча пальцем с обкусанным ногтем по фотографии.

— Смотрите!

Та вгляделась и побледнела, подавленно помолчала, потом повернулась ко мне, видимо, была не робкого десятка.

— А как вы объясните, что здесь жила другая женщина, которая так же называлась и предъявляла тот же паспорт?

— Я ничего не обязана вам объяснять, не понимаю, что вы делаете в моей квартире, вы ведь не из милиции.

Соседка покраснела и собралась разразиться гневной речью, но старший ей посоветовал:

— Идите к себе, мы сами тут разберемся. Идите, идите.

Бросив на всех гневный взгляд, та ушла. Тогда он повернулся ко мне:

— От нас вы так легко не избавитесь, мы-то из милиции, слушаем вас.

— Чего вы хотите? Личность мою вы установили, с пропиской у меня все в порядке. Показать документы на владение квартирой? Пожалуйста!

Он бегло просмотрел документы и вернул их мне, продолжая пристально смотреть на меня. Я подумала, что выпроводить их смогу, но останутся подозрения, а мне это не нужно.

— Я не обязана объяснять вам слова моей слегка неуравновешенной соседки, бедняжка плохо переносит беременность, но чисто по-человечески скажу. Я не всегда здесь живу, у меня есть мужчина, иногда живу у него и тогда пускаю сюда свою непутевую троюродную сестрицу Аську. Мы с ней тезки только по уменьшительным именам, я Александра, она Анастасия. Последние три месяца Аська жила здесь, и вы видите, во что она превратила мою квартиру, просто ужас! Больше я сюда ее не пущу, намереваюсь сама здесь жить.

Я проводила стражей порядка на лестничную площадку, и старший вроде бы хотел уходить, но младшему все чего-то недоставало, он топтался и выжидательно смотрел на меня. Тут опять вылезла соседка и демонстративно уставилась на меня. Я мысленно застонала, решив, что сейчас все начнется сначала и мне придется доказывать, что я — это я! Но произошло маленькое чудо. К мусоропроводу поднялась пожилая соседка с пятого этажа, вдруг увидела меня, поставила мешок с мусором и с радостным возгласом устремилась ко мне:

— Асенька, деточка! Ну наконец я тебя вижу! А то тут какая-то лахудра немытая, прости меня Господи, выдает себя за тебя, а твоя соседка напротив утверждает, что я впала в маразм и всех путаю.

В этот момент она увидела эту самую злополучную соседку, а рядом милицию, глаза ее вспыхнули каким-то алчущим светом, и она моментально переключилась на другую тему:

— Как хорошо, что вы здесь! Может быть, хоть вы разберетесь. Беременность вещь хорошая, но нельзя же этим спекулировать! За последний месяц она дважды заливала нас, а кто будет делать ремонт?

Старушка еще не успела договорить, ботинки доблестных стражей порядка грохотали уже внизу, они даже лифт не стали вызывать. Молодая соседка сбежала первой, а я при последних словах тоже закрыла дверь, так что не видела, какое лицо было у старушки, когда, договорив, она обнаружила, что никого нет. Я потом извинюсь перед ней, утешила я себя.

Глава 32

ПРОШЛОЕ

Войдя в квартиру, я достала из сумки мобильный телефон и набрала номер Пестова.

— Алексей Степанович, не хлопочите о документах, у меня уже есть настоящие.

Я отключила телефон, бросила его в сумку и стала одеваться. Мне надо было купить что-нибудь из чистящих средств и продукты. После Юльки остался весьма оригинальный набор съестного: начатый пакетик майонеза, полбуханки черного хлеба, упаковка лапши и две луковицы. Это все, что я нашла в своем большом двухкамерном холодильнике, в кухонных шкафчиках вообще ничего не было: ни круп, ни сахара, ни чая, даже соли и той не было! Как же она жила? Когда я уезжала в Архангельск, в доме оставались деньги и ценности, неужели она нигде не работала с тех пор и жила на них? Все, что они украли в Архангельске, наверно, взял себе Костик и уехал с этим за границу навстречу своей гибели, но Юлька, видимо, не знала, что он умер, ждала его и опускалась все ниже и ниже. Не пошло им впрок украденное, напрасно ради чужого богатства они решились убить меня, напрасно!

В универсаме, работающем допоздна, я купила продукты, в отделе сопутствующих товаров взяла «Комет», средство для мытья посуды, мыло и туалетную бумагу. Как я доживу до ближайшей зарплаты? Эмма вчера выдала мне две с половиной тысячи рублей, когда будет следующая выплата на новой работе, неизвестно. На хлеб, может, хватит, но ведь еще и бензин нужен, ездить мне теперь неблизко, да и марку соблюдать нужно, замдиректора все-таки. Значит, машину продавать нельзя, где же взять денег? Я специально забивала себе голову бытовыми проблемами, чтобы не думать о серьёзном и страшном, — умирающая Юлька то и дело всплывала перед моими глазами. Руки между тем сами делали свое дело: чистили, мыли, драили, — и продолжалось это до двух часов ночи, зато результат был налицо: кухня чистая, даже потолок я обмахнула мокрой тряпкой, всем находящимся в ней можно пользоваться, туалетом тоже можно пользоваться, а разбитый кафель я заменю потом. В гостиной я протерла пыль, вымыла полки в шкафу, испорченный палас вытащила в лоджию, полы еще раз вымыла, но мягкая мебель и тяжелые парчовые портьеры были пыльными, в сальных пятнах и отчаянно провоняли табаком. Разбитую люстру тоже надо менять, если бы не бра с надколотым плафоном, то в комнате была бы полная темнота. Комната Ульяны закрыта на ключ, а ключ, скорее всего, утерян, на двери были видны следы неудачного взлома. Что-то смутно маячило у меня в мозгу по поводу этого ключа, но я так устала, что ничего уже не соображала. Надо отдохнуть, только где? Мне даже страшно представить, что я лягу на этот диван!