Марина Иванова - Света белого не видно

– Как и я, – закивала головой Катя.

– Слушай, так я не пойму, как так получилось, что мы похоронили капсулу пластмассовую вместо Сереги? – спросила Маша.

– А так и получилось, мы его в морг отвезли, помнишь, а снимали его дружки из петли и скорую помощь вызывали они. А в скорой, и в морге все оплатили видно заранее эти бандиты. А нам сказали, что его сильно забальзамировали в морге. Вот тогда они и привезли гроб вместе с этой восковой куклой, заколотили его у нас с тобой на глазах. И мы его похоронили. Еще бабки причитали, что лежит, как живой. Вот эти бандитские разборки к чему приводят, лишь бы деньги из общака украсть. Уже все между собой разделили, когда его отправляли на другой свет. А потом, он был в бегах. Он знал, что его сразу кончат, чтоб утечки информации не было. Он умный у меня был, ну и долго скрывался. Он даже мне главаря банды сдал, когда его убили в моей квартире в Питере. Он сказал, что это все Араб приказал сделать.

– Ну ладно, давай теперь за упокой души его выпьем, что-ли? – предложила Маша. – Хоть теперь знаем, что его точно нет.

– А я уже ничему не верю, – сказала Катя. – Меня сразу задержали, Араб у меня на глазах убежал по лестнице на чердак. Я кричала полицейским, что он там прячется, они как будто слышать ничего не хотели. Все это бытовуха, так они сразу решили и были уверены, что никакого «глухаря» не будет. А Зуля вообще сказала, что этого убиенного она не знает и сказала, чтобы его похоронили, как собаку в общей могиле. Даже не знаю, где его похоронили?

– Нет, Катя, жизнь у тебя, конечно, для многосерийного телесериала, – это точно. И ведь кому расскажи, никто не поверит, что это на самом деле было! – вздохнула подруга. – Подумают, что это авторский вымысел.

– Да, жизнь у меня такая, что света белого не видно, это точно.

Настя обрадовалась, что приехал ее друг Артем поступать вместе с нею в институт. Она всегда с ним общалась по скайпу, делилась своими секретами. Он был ей, как подружка. Она сама не знала, в какой институт ей поступать. Хотела поступать в университет имени Герцена. Тем более, ей нравилось, что он находится рядом с Казанским собором. Она всем говорила, что эта была усадьба Апраксина. Ей нравился скверик, с красивыми фиолетовыми и белыми кустами сирени. Она с детства привыкла бегать вокруг фонтана за своими младшими сестрами и поэтому, – не раздумывая, подала документы в этот университет на юридический факультет.

– Я вырасту и смогу защитить маму. Я обязательно поймаю этих преступников, – говорила она тете Зуле, когда они вместе с нею готовили «Чалпа». Эти вкусные узбекские слоеные лепешки с сыром. Настя уже постигла все секреты этих вкусностей и шепталась с Зулей, что откроет свою узбекскую харчевню, где будет кормить только узбеков. А так как их в Питере больше, чем русских, то бизнес у них пойдет.

Зуля смеялась, целовала находчивую Настю. Нужно сказать, что Катины дети были Зуле, как родные. Да и Машины тоже. Дети всегда любили собираться шумной интернациональной компанией. Им было о чем поговорить. А Богдан, открыв рот, их слушал и ничего не понимал. Он только изучал мир, который не был для него жестоким. Этот мир был для него очень интересным. Одна Настя знала, как старшая, что на маму кто-то покушается, младших детей от этого отгородили. Защищали их неокрепшую психику. Богдану говорили, что это дедушка Мороз хотел взять его и поехать с ним в магазин выбрать новую машинку. Богдан злился, что его не отпустили с Дедом Морозом.

– Вы плохие! – говорил трехлетний Богдан. – Папа приедет, он вам даст.

Дети говорили ему, что папа еще не скоро приедет, что он зарабатывает деньги, но Богдан на каждого мужчину, который приходил в дом к Кате, всегда смотрел с интересом. Вот и на Рафаэля пристально пялился и ждал, когда тот ему скажет: «Ну что, сынок, иди ко мне!».

А Даша продолжала отбиваться от Полины, которая была более агрессивной и настаивала на том, что их папа Амиран.

– Наш папа грузинский царь! – настойчиво повторяла она. – Я тебе точно говорю, Богдан, – поворачивалась она к брату, когда видела, что Даша не обращает на нее внимания, – Богдан, ты знаешь, что наш папа грузинский царь?

Катя вздыхала, смотрела на детей и понимала, что им нужен отец. Но она не хотела замуж ни за кого. Она была настолько опустошена проблемами, которые выжгли ее изнутри. Казалось, в ней нет больше жизни. Сердце было вывернуто наизнанку и высушено.

– Сердце у меня зеленовато-желтого цвета, изъеденное морщинами. Вот такое сердце я в себе чувствую, – говорила Катя, вздыхая.

– Так нельзя, – кричала на нее Зуля. – Тебе нужен мужчина, он нужен тебе для здоровья, – продолжала настаивать подруга.

– Глупости все это, я не видела ни одну женщину, которой муж продлил бы жизнь. А знаю многих, которым он ее сократил.

– Нет, это в тебе говорит обида от гордыни. Ты считаешь себя выше всех мужчин земли.

– Нет, я помню, что Бог мужчину создал первым, – пыталась обороняться Катя. – Но мой мужчина прошел мимо меня. Не всем же должно везти с мужчинами или наоборот? Главное у меня есть дети. И главное, я не одного аборта не сделала. Хоть здесь не согрешила. Я буду хорошей бабушкой, буду нянчить внуков, и буду надеяться, что моим девочкам повезет больше, чем мне.

– Ой, не смеши меня, ты себя уже в старушки записываешь в тридцать четыре года?! Да сейчас возраст первородящих приходится на сорок четыре года. Такая тенденция нынче в моде, а тебе еще самой рожать и рожать. Тем более ты аборты сказала, никогда делать не будешь.

– Да, я же старомодная, как ты говоришь, аборты делать не хочу. Ты знаешь, моя мама, покойница, меня с сестрой родила очень рано и ушла из жизни вместе с отцом. Затем я сестру потеряла при землетрясении. И так жалела, что у меня больше никого нет. Я сказала сама себе, сколько Бог даст детей, столько и буду рожать.

– Мама погибла в авиакатастрофе, ты говорила? А папа?

– Да, мама разбилась на самолете, а с папой произошла другая история, я не хочу об этом вспоминать, – сказала Катя и вздохнула. – Но осиротела я в тот самый момент, когда папы не стало. Мама меня предупреждала, что он высокую планку поднял и мне трудно будет найти мужа по душе. Я осталась с сестрой без родственников, когда мне было шестнадцать лет. В институте познакомилась с Сергеем и забеременела Настей. В семнадцать родила. Ну а дальше, ты все знаешь, лекции, учеба, Лера возле аудитории Настю таскает в коридоре, а я экзамены сдаю. А ты спрашиваешь, за что я Лерку люблю? Да она со мной все пять лет с Настей по коридорам института проходила. Мы же учились в одной группе с ней, в институт вместе поступали.

– В одном институте вместе учились, дружили, но Лерка так и не стала хорошим человеком, – перебила ее Зуля, которая недолюбливала ее подругу.

Это была женская ревность. Она ничем не отличалась от мужской. Ревность, конечно, не очень хорошее чувство, – сидит в тебе этот червячок, грызет тебя изнутри, накручивает тебя, – иди, проверь, она тебя не любит. Иди, посмотри, на кого он глянул, а почему он задумался, наверное, кого-то вспоминает? Изощреннее фантазерки, чем ревность никогда не бывает, она такое тебе наплетет в твоих мозгах, что извилины сворачиваются в клубок шипящих змей и выползают из тебя в виде искаженного злостью лица, которое шипит, что оно все знает и можно ему ничего не объяснять. И с этой фразы вспыхивает скандал, схожий со «Вселенским потопом» и топит вокруг тебя все чувства, желания, сокращая тебе и всем вокруг тебя жизнь. В лучшем случае все заканчивается мордобоем, а в худшем, – скамьей подсудимых, где аффект, при котором ты совершил убийство тебя же успокаивает и говорит: «Ничего, за меня тебе скостят срок, зато мы задушили эту гадину– ревность».

В дверь позвонили условным звонком. Катя с Зулей и Машей удивленно уставились на дверь. Зуля сразу собрала всех детей и повела их укладывать спать, а Маша на цыпочках подошла к двери и громко спросила: «Кто там?»

– Это я, – раздался жалобный голосок Леры. – Ваша мамка пришла, молочка принесла.

– Лишь бы, Лерка, ты сама не была в волчьей шкуре, – засмеялась Маша, обнимая землячку.

– Машка, ты что у Катьки прописалась? – недовольно спросила Лера. – Сашку еще не выпустили из тюрьмы?

– Почему, выпустили. Он у меня разводит цветы, теплиц настроил, занимается бизнесом пенсионера. У него все получается. К нему теперь местные цветоводы ездят, оптом скупают. И знаешь, кто главный оптовик у него? Твоя мама. Ты хоть бы съездила, проведала ее.

– Ага, чтобы Амиран меня там же и задушил. Ну ладно, принимайте подарки, – крикнула Лера, протянув Маше торт «Кокетка».

Это был любимый торт Кати. И не только ее.

Катя удивилась и сказала, что они только что про нее вспоминали и что Лера будет жить свои положенные сто двадцать лет. Именно столько лет дал нам Господь с первого дня нашего рождения, но каждый грех, забирает у человека год. А у некоторых будущие грехи забирают душу даже еще не родившегося младенца. Все грехи были давно подсчитаны и зафиксированы Создателем. Сам человек не может справиться со свободой, которую подарил ему Бог. Он начинает колобродить по жизни, с усиленной старательностью набирая и увеличивая свои грехи, которые, как пуды держат его на Земле и не пускают туда, где красиво, поют птички и нет никаких проблем и болезней.

– Лера, а что разве еще не поймали Амирана? – спросила Маша удивленно. – Этого гада давно посадить нужно.

– Кого посадить, он подданный Америки. Ты думаешь, откуда у него эти нефтяные скважины по всем Эмиратам? Ты там хоть одного русского видела? Зато в Тюмени он – русский, а в Цалке он, – грузин. У него весь мир принадлежит ему одному. Деньги купят всю правду на Земле, ты разве забыла?

В это время из спальни выбежал босиком Богдан в красивой пижаме. Он подбежал к Лере, протянул ей руки.

Лера взяла Богдана на руки, обняла его, поцеловала.

– Кого мне этот ребенок напоминает? – удивилась Лера. – Зуля, ты случайно не знала грузинского князя Амирана?