Даже преподавала напротив своего дома часовые танцевальные курсы. Она решила это делать вместо зарядки и вместо посещения фитнесклубов. Напротив ее дома находилось пятиэтажное здание с многочисленными секциями и кружками. Художники, музыканты, фотографы арендовали это помещение. Катя увидела объявление, что сдается паркетный танцевальный зал по часовому тарифу за небольшую цену. Она сразу предложила своим студентам делать перерыв между занятиями и заниматься хореографией, общаясь с ними по– английски. Они с удовольствием согласились и на этот эксперимент. И получали двойное удовольствие.

Катя очень много работала. Она постоянно проводила открытые мастер-классы для начинающих литературных переводчиков. Об этом ее просил директор издательства. Она объясняла им, что не нужно причастиями и деепричастиями утяжелять переводы авторов, что нужно уметь передать душу произведения. И ни в коем случае не испортить текст собственной интерпретацией. Заставляла заниматься на тренажерах методом набора текста вслепую, как на русском, так и на английском языках. Она готовила новое поколение переводчиков. И советовала ничего не делать без любви.

– Нужно любить то, чем вы занимаетесь. И не важно, стоите ли вы у станка или за прилавком или за компьютером, вы должны душу вкладывать в то дело, которым вы занимаетесь. И быть всегда вежливыми с коллегами и готовыми всегда придти на помощь друг к другу. Запомните, вы большую часть своего времени проводите на работе в одном коллективе и домашняя атмосфера всегда будет способствовать плодотворному труду больше, чем негатив, который убивает, прежде всего, вас, а потом тех с кем вы работаете. Только добро очень быстро возвращается. Главное, никому не завидовать, и уметь дружить и любить.

Вот и Катя подружилась с Павлом Яковлевичем Бененсоном. Это был ее человек. Он заменил ей папу, которого она очень часто вспоминала. Да, Цыган, смотрящий города Ростов, он же последний романтик, которого она когда-нибудь видела, очень часто ей снился. Он утешал ее и говорил, что она все делает правильно. Что в этой жизни так мало времени, что можно не заметить, как из хорошего человека превратиться в плохого. Он пытался о чем-то ей все время сказать еще. Как будто хотел предупредить об опасности, которая ее преследует, но всегда невидимая сила прерывала этот разговор, и отец исчезал в сумерках, так же как и появлялся. Как ей не хватало отца. Как хотелось прижаться к нему, поплакать, рассказать, что она очень хорошо запомнила его слова: «Все любят разгадывать других, но никто не любит быть разгаданным». И эти норковые шубки, все три до сих пор согревают ее в холодные питерские зимы. «Меня не станет, а шубы у тебя останутся», – так говорил он ей, когда она видела его в последний раз. Она еще смеялась, когда покойный муж, царство ему небесное, привез ей эти шубы из Ленинакана. Оказывается, он успел прихватить их, когда выбегал из дома при землетрясении. Он знал, что это были не просто шубы. Это была память об отце.

«Да, папа, вот что значит человеческая жизнь. Одно мгновение и человека уже нет, а шубы, вещи, домашняя утварь, твой клетчатый американский пиджак, – все продолжает жить. Как это не справедливо. Какой хрупкий все-таки мир и такой короткий», – думала Катя, вспоминая отца.

Но видно отец послал ей доброго доктора Бененсона, который спас ее в ту самую минуту, когда она должна была внезапно уйти. И Павел Яковлевич стал с тех пор ей вместо отца. Он очень переживал за Катю и почти каждый день приезжал к ней в гости. Кате очень нравилось с ним общаться. Почему-то врачи такого уровня были очень просты в общении. Он с удовольствием приходил к Кате на чай с ее фирменным тортом «Наполеон», советовался с нею по любому поводу и был ей очень хорошим другом. Катя была благодарна ему за противоядье, которое он ей вколол, привив к этому яду иммунитет. Павел Яковлевич сказал ей по-секрету, что теперь ничто ее не убьет, даже передозировка наркотиков. Вообще у него был самый настоящий черный медицинский юмор. Это особый юмор, который заставляет смеяться даже человека на смертном одре. Знакомство с этим посланным свыше «Спасителем» было для Кати, как глоток свежего воздуха. Она скучала за хорошими людьми и была рада свободной минутке, когда могла просто так сидеть и чаевничать с близкими по духу людьми. Ей хотелось остановиться, прижаться к сильному плечу и отдохнуть. Она чувствовала, что очень устала от этих черных туч проблем, которые закрывали любимое голубое небо ее жизни.

«Папочка, вот если бы ты был рядом! Как я хочу уткнуться в твой американский пиджак, вдыхать твой любимый одеколон и слушать с тобой голос Америки. Ну почему ты так рано ушел?! – вспоминала Катя снова и снова отца. – Как мне тебя не хватает! – Мама была права, ты поднял очень высоко планку и я не могу встретить достойного мужчину, который бы хоть капельку был похож на тебя».

Осень стучала в окна косым северным дождем, навевало грустные мысли, усталость навалилась как-то сразу. Катя упала на кровать и заплакала от безысходности. Одной без мужской поддержки было очень тяжело. Она вспомнила, как прогуливалась с коляской в скверике возле Храма «Успения Пресвятой Богородицы», наблюдала за счастливыми папами, которые бегали за своими непоседливыми детьми. Катя смотрела на Богдана и очень переживала, что мальчик будет расти без отца. Катя не видела ни одного мужчину, которого она хотела бы видеть в роли отца Богдана. Но Зуля убеждала ее, что молодой женщине просто необходим мужчина, как она говорила, – «Для здоровья!».

Зуля встречалась с мужчиной, с которым вместе училась в педучилище. В группе было мало мальчиков, но преподаватели говорили, что хорошо, что хоть стали появляться, ведь для некоторых учеников, у которых мамы одни, единственная возможность общаться с мужчиной, – это с учителем мужского пола в начальной школе. Катя после этих слов стала задумываться, что Богдану нужен будет отец.

«И почему многие женщины по собственному желанию оставляют детей без отцов, – думала Катя. – Кто-то не захотел уступить, кто-то кому-то нагрубил, кто-то оступился, изменил, раскаялся. А женщины молодые и глупые не хотят простить, не хотят трудиться над сохранением семьи. Они думают, что лучше все бросить и бежать. А куда? Да к такому же дяде, который будет вести себя точно так же. Только разница будет в том, что он не родной отец дочери или сыну, а отчим. А все остальное будет без изменений: кто-то не захотел уступить, кто-то кому-то нагрубил, кто-то оступился, изменил, раскаялся… И так по кругу», – думала Катя, наблюдая за молодыми мамочками, которые понукали своими строптивыми мужьями, а те в свою очередь спешили выпить пива и посидеть в тишине отдохнуть, – от крикливых жен. Видно было, что они жалели, что рано связали себя путами семьи. «И куда делась эта нежная красавица, за которой я ухаживал?», – думали молодые папаши, прячась от придирчивых криков своей второй половины.

Катя тоже мечтала о полноценной семье.

«Что же Сергей так рано ушел из жизни? Как он мог покинуть этот мир, который был таким красивым, – золотой осенью! А весной мир становился красивым от ярко-фиолетовой цветущей сирени. А каким красивым, пушистым и белоснежным был этот мир зимой! И когда наступало лето, мир становился солнечным, теплым и сладким! Все времена года украшались наличием цвета. Во всех красках присутствовал этот необычный свет жизни. Жизнь – это и есть цветной свет! Только смерть одна в черных тонах», – думала Катя, сидя на скамейке и качая свое драгоценное сокровище.

Она отбрасывала ногой ярко-желтые листья и удивлялась природе, что та умело подбирала такие сочные краски. Богдан причмокивал губами и улыбался во сне. Ему снился этот красивый земной свет.

Солнце выглянуло из-за тучи, сверкнуло золотыми лучами, которые струились сквозь поредевшие листья, оставляя прожектор света на асфальте. Была самая настоящая питерская осень с прохладным дуновением ветра, последними лучами ласкового солнца и первыми надеждами на серебристую зиму, которая принесет под елку очередное счастье.

Глава 24

Новый год принес первые шаги Богдана. Он держался двумя руками за маму и ему нравилось ходить с поднятыми вверх руками. Он уже чувствовал себя полноценным членом семьи, перебирая своими еще не совсем ровными ножками.

– Эй, ты, кавалерист! – смеялась Зуля, шлепая его по попке, – держим спинку ровнее. Вот так! – держала Богдана под руки Зуля.

– Вот так, – вышагивая рядом с ним, командовала Полина.

В комнате пахло хвоей от зеленой красавицы, стоящей в углу.

Настя с Дашей и Зулеными детьми наряжали это новогоднее чудо. Богдан подошел к елке поближе, вернее довел Катю поближе к сестричкам, остановился и внимательно посмотрел на то, что они делают.

– Сыночек, это елка, скоро Новый год, придет самый настоящий дед Мороз! – рассказывала Катя своему богатырю про семейный праздник Новый год.

Богдан повернул голову в Катину сторону, промычал что-то напоминавшее гуд, гуд.

– Да не гуд, гуд, а год, Новый год, – исправляла брата Полина. – А на праздник загадывай желание и придет Дед Мороз с подарками.

– Папа, – сказал громко Богдан.

– Не папа, а дед Мороз! – настаивала Полина.

Катя посмотрела на Богдана, подняла его на руки, а ну скажи еще раз, – папа. Это твое первое слово! – восхищенно сказала Катя. – Зуля, ты слышишь, он зовет на Новый год папу, – удивлялась Катя.

На Новый год вместо папы пришел красивый в бархатной красной шубейке и валенках необычный дед Мороз. У него был такой красивый посох, весь облепленный камнями «Своровски» и огнем играл на всю квартиру. Сам наряд был тоже очень необычным, наряд был дорогим. Бархатный камзол, расшитый парчовым золотом вензелей и красивая шапка Мономаха. Обычно дед Морозы приходят в таких потрепанных красных халатах, а этот был просто сказочный Дед Мороз.

Богдан не мог оторвать взгляд от сверкающего деда Мороза. Он широко открыл глаза и повторял все время одно и то же слово: «Папа, папа, папа».