Эмили сумела кивнуть.

– Хорошо. Я пойду поищу бумажный пакет, а вы, пока меня тут не будет, все-таки старайтесь дышать. Это будет означать, что вы еще живы.

Эмили не представляла себе, сколько прошло времени, прежде чем ей принесли пакет. Тот же спокойный, уверенный голос велел ей дышать, медленно и размеренно. Это был то ли сон, то ли кошмар, она толком не понимала. Ей было все равно. Обладатель уверенного голоса знал, что следует делать, и она, как послушная девочка, подчинялась.

– Вот умница, вы все правильно делаете. Продолжайте дышать. Вот, пульс уже реже. Скоро все кончится, я обещаю.

И в самом деле, бешеный ритм сердца вскоре стих, пульс вернулся почти к обычному, Эмили снова ощутила, что у нее есть руки и ноги, и отодвинула пакет от лица. Откинувшись на спинку дивана, совершенно без сил, мокрая и озябшая, с наслаждением отмечала она приметы того, что тело приходит в норму.

Лишь несколько минут спустя, успев порадоваться, что все позади и она жива, Эмили задалась вопросом, кто же этот рыцарь, который ее спас, и, с усилием приоткрыв один глаз, увидела Себастьяна – но нет, то был не Себастьян. То была улучшенная фотошопом его версия – в радужке с искрами янтаря яркие карие глаза гипнотической теплоты, шевелюра цвета красного золота, безупречной формы нос, губы полней, чем у Себастьяна, и ярче, и четче очерчены скулы, обтянутые чистой, а не веснушчатой кожей.

– Я – Алекс. Рад знакомству.

Эмили прикрыла глаз и замерла, опасаясь, что зрелище сумасшедшего брата, который сидит в считаных сантиметрах от нее, вызовет еще один приступ. Теплая ладонь накрыла ее руку.

– Я понимаю, что вы бережете силы и потому мне не отвечаете. Отлично знаю, что это такое. У меня этих панических атак было – не сосчитать. Что вам сейчас по-настоящему нужно, так это выпить.

Человек, говоривший с ней так разумно и ласково, разительно не вязался с образом, который живописал ей Себастьян. Прикосновение руки Алекса придавало ей сил и ничуть не пугало. Она собралась с духом и открыла глаза, чтобы рассмотреть его, как полагается.

– Привет, – улыбнулся он, весело глядя на нее.

– Привет, – кое-как выговорила Эмили, еще не вполне овладев речью.

– Какой язык предпочитаете – английский или французский?

– Français, merci, – думать на чужом языке было ей сейчас не под силу.

– D’accord, – согласно кивнул он и по-французски продолжил: – А вы очень хорошенькая. Брат говорил, что так и есть. Но, должен сказать, открытые голубые глаза идут вам больше. Что ж, примите еще вот это лекарство. – Алекс достал бутылку виски. – Старая карга, которая наконец убралась отсюда, думала, что я не знаю, где она прячет выпивку. Я стащил бутылку из ее чемодана, пока она вам тут плакалась, какое я чудовище. Себастьян мне не верит, но она настоящая пьяница, по бутылке в день выпивает. А теперь, – Алекс ловко подъехал к буфету и открыл дверцу, за которой обнаружился эдвардианский хрусталь, – а теперь мы выпьем на пару, верно? Самая губительная затея – пить в одиночку. – Обмахнув стаканы чистым носовым платком, он щедро плеснул в них виски и, со сноровкой зажав их между коленями, развернулся к дивану.

– Не думаю, что мне стоит, – отказалась Эмили, когда он протянул ей стакан.

– Почему? Можете быть уверены, цели у нас самые медицинские. Нет, в самом деле, теперь моя очередь играть сиделку, и я авторитетно вам говорю, это на благо.

– Все-таки нет, благодарю вас, – опасаясь его поощрять, уперлась Эмили.

– Что ж, раз вы не будете, то и я не буду, – Алекс решительно поставил свой стакан на стол. – А холод здесь стоит – просто зверский! Если не в моих силах согреть вас виски, тогда я хотя бы разожгу огонь.

Эмили не шевелясь смотрела, как Алекс управляется с камином, слишком заторможенная, чтобы помочь.

– Так где же наш Себастьян? – вопросил он. – Отправился уламывать бедную миссис Эрскин вернуться в сто двадцать восьмой раз?

– Да, он сказал, что заедет к ней по пути в магазин.

– Сомневаюсь, что он отыщет там что-то съестное. Местные при первых признаках пурги, предвидя осадное положение, сметают все с полок. Это звездный час лавочников, даже древние консервы распродаются. Вам крупно повезет, если достанется хотя бы фасоль в банках. А пурга самая настоящая, – добавил он, глядя в окно. – Я такую погоду люблю, правда. А вы?

Тут его пронизывающий взгляд в полную свою силу обратился на нее, и Эмили поневоле вспомнила, что Себастьян рассказывал про способность Алекса очаровывать и убеждать.

– Не очень. Я, знаете, с тех пор, как здесь, ни разу еще не согрелась.

– Еще бы! Топливный бак уже месяц как пуст. К счастью, у меня имеется тайный арсенал электрообогревателей, – лишь благодаря им моя кровь еще циркулирует. Но только не выдавайте меня мужу! Он немедля все конфискует. Но, в общем, если не брать во внимание то, что мы живем в ледяном доме, мне снег нравится. Впрочем, – Алекс вздохнул, – мне нравится все, что нарушает скучную монотонность нормы. Ведь, согласитесь, сейчас погода сказочная!

– Да, – вяло кивнула Эмили.

Алекс обратил взгляд на стаканы с виски.

– Думаю, мы все-таки должны выпить. Не дело, если выпивка пропадет зря.

– Нет, я не буду, – она опять покачала головой.

– Послушайте! – вскинул бровь Алекс. – А не в том ли все дело, что Себастьян описал меня вам как алкоголика и наркомана?

– Он упомянул некоторую склонность к этому, да, – честно призналась Эмили.

– К наркотикам во дни моей юности я тягу питал, не скрою, – живо откликнулся Алекс, – но алкоголиком никогда не был. Однако это не значит, что я не люблю выпить. Отнюдь! Кто же не любит! Вот вы, например, француженка. Наверняка пьете вино с колыбели, разве не так?

– Так.

– И как же это случилось, что вы вышли за моего брата?

– Ну, – смутилась Эмили, – я влюбилась. Как правило, люди выходят замуж по этой причине.

– Причина веская, это верно, – кивнул Алекс. – Пожалуй, самое время воскликнуть: добро пожаловать в нашу семью!

Дверь гостиной распахнулась. На пороге стоял промокший, засыпанный снегом Себастьян. С волос у него капало. Эмили, почувствовав себя виноватой, вскочила:

– Привет! Как хорошо, что ты вернулся!

– Мы не слышали, как ты подъехал, – вставил Алекс. Себастьян, хмурясь, не спускал глаз с нетронутых стаканов, которые так и остались стоять на столе.

– Вы не слышали потому, что мне пришлось оставить машину на повороте и всю дорогу до дома идти пешком, с тяжелыми сумками, в пургу! А вы, как я вижу, пьете?

– Нет. Хотя, признаюсь, изо всех сил пытался уговорить твою жену выпить. Она очень скверно себя чувствует, – объяснил Алекс.

– Типичное для тебя поведение, – вскинул бровь Себастьян, после чего с гневом, а не с сочувствием обратился к Эмили:

– Тебе что, в самом деле плохо?

– Нет, спасибо, я в порядке, – нервозно ответила она.

– Я же предупреждал тебя, Алекс, в эту часть дома тебе ходу нет! – Себастьян перевел взгляд на брата.

– Как я уже объяснил Эмили, моя сиделка сделала ручкой, о чем я и пришел тебе сообщить.

– Что? Черт побери, что ты опять натворил? – взорвался Себастьян.

– Я отшвырнул чашку мерзкого кофе, который она мне подала. Бросил в стену. Она так надралась, что положила в кофе соль, а не сахар. И решила, что я метил в нее.

– Считай, на сей раз ты своего добился, Алекс! – сверкнул глазами Себастьян. – Миссис Эрскин отказалась вернуться к нам решительно и бесповоротно, и я ее не виню. И то, что эта бедная женщина, твоя сиделка, ушла, меня тоже не удивляет, учитывая твое поведение. Но вот где, черт побери, при этой погоде я найду ей замену, выше моего разумения!

– Послушай, Себастьян, ты знаешь, что я совсем не так уж беспомощен, – возразил ему Алекс. – Я могу себя одеть, вымыть, покормить – и даже вытереть себе задницу. Ночью я вытаскиваю себя из кровати и снова в нее ложусь. Я тысячу раз тебе говорил, что теперь мне нужна не круглосуточная сиделка, а обычная помощница по хозяйству.

– Ты прекрасно знаешь, что это самообман, – поморщился Себастьян.

– Чистая правда, и напрасно ты мне не веришь, – Алекс повернулся к Эмили: – Вы видите, он обращается со мной так, словно мне два года! Ну сами подумайте – он указал на свое инвалидное кресло, – вряд ли мне в этом что-то грозит, верно?

Эмили сидела как зритель перед боксерским рингом, молчала, не зная, что может добавить к этому разговору.

– Да, управляешься с этой штукой ты ловко, ничего не скажешь, – покачал головой Себастьян. – И выхода нет. Придется мне пойти у тебя на поводу, хотя бы эти несколько дней. Потому что сейчас я точно никого не найду.

– Вот и прекрасно. Сто раз тебе говорил, это напрасная трата денег, да ты слушать не хочешь. Что ж, дорогие новобрачные, на этом я вас оставлю, – он развернулся, покатил к двери и оттуда, взявшись за ручку, с улыбкой оглянулся на Эмили. – Рад знакомству, и добро пожаловать в Блэкмур-Холл!

Дверь за ним закрылась. В гостиной повисла тишина. Себастьян протянул руку к стакану с виски и залпом его осушил.

– Мне очень жаль, Эмили. Наверное, ты не понимаешь зачем я тебя сюда притащил. Он сущее наказание, и моего терпения не хватает.

– Я понимаю. И, пожалуйста, не беспокойся обо мне. Я постараюсь тебе помочь.

– Ты очень добра, но если бы я знал, чем… Будешь? – Он показал на второй стакан.

– Нет, спасибо.

Себастьян залпом осушил и его.

– Вот что, Эмили. Думаю, пришла пора поговорить нам с тобой очень откровенно. Понимаешь, у меня возникло мучительное, острое чувство, что я тебя обманул, что женился на тебе под фальшивой личиной. Ты и сама видишь, здесь все просто в ужасающем состоянии. И если решишь, что это не по тебе, и уедешь, я ни в малейшей степени не буду в обиде. – Он рухнул на диван рядом с ней и взял ее за руку. – Мне страшно жаль, правда.

– Да, дорогой, я начинаю понимать, что твоя жизнь совсем не так налажена, как я полагала. Но я вышла за тебя не потому, что ты благополучно устроен, а потому, что люблю тебя. И теперь я твоя жена и буду участвовать в твоих проблемах, что бы там ни было.