– Да, – кивнула Конни.

– Значит, вы так и будете тем, кем были во Франции: племянницей своей тетки. Рекомендую как можно скорее привыкнуть к новой фамилии. Ну как, устроит вас имя Констанс Шапелль?

– Вполне. Скажите, много ли времени осталось до моего отъезда во Францию?

– Как правило, мы готовим наших агентов в течение восьми по меньшей мере недель, – но положение дел во Франции таково, что внедриться туда необходимо в самое ближайшее время. Так что вряд ли ваше обучение продлится так долго. – Мисс Аткинс выпустила струйку дыма. – Мы все в огромном долгу перед вами и такими же девушками, как вы, за готовность положить свои силы на это опасное дело. Есть еще вопросы, моя дорогая?

– Могу я узнать, в чем именно будут заключаться мои обязанности во Франции?

– Очень уместный вопрос. Многие девушки, что приходят сюда, полагают, что их отправляют в качестве шпионок, – но это не вполне то, чем занимается Сектор «Ф». Наши агенты не столько добывают информацию, сколько переправляют ее, организуют саботаж и диверсии. Главная наша цель – мешать нацистскому режиму во Франции. Управление специальными операциями, УСО, работает в связке с «маки», партизанами, и французским движением Сопротивления, поддерживая их всеми доступными нам способами.

– Я поняла. Но наверняка ведь есть люди лучше, чем я, подготовленные к такой роли? – Конни нахмурилась.

– Я в этом сомневаюсь, Констанс. Безупречный французский, близкое знакомство и с Парижем, и с югом Франции, плюс ваша вполне галльская внешность – нет, вы идеал, лучше вас не найти.

– А разве мужчины не более пригодны для таких дел?

– Как ни удивительно, нет. Любого француза-мужчину в обычном порядке могут схватить на улице и доставить на допрос – как в местную полицию, так и в гестапо. Могут также обыскать, раздев донага. В то время как женщина, путешествующая по Франции по железной дороге, в автобусе или на велосипеде, привлекает гораздо меньше внимания. – Мисс Аткинс невесело улыбнулась. – И уверена, что при вашей привлекательности, Констанс, вы сумеете легко выпутаться из любых передряг… Ну что ж, – она бросила взгляд на часы, – если вопросов больше нет, предлагаю вам вернуться домой, сообщить родителям то, что мы с вами тут обсудили, а потом с толком провести свои последние гражданские выходные. Кто знает, когда вам еще выпадет такой случай… – Она окинула Конни одобрительным взглядом. – Думаю, вы прекрасно справитесь, Констанс. И имейте в виду, вам есть чем гордиться: в Сектор «Ф» мы берем только лучших.

Глава 8

В понедельник утром Конни оказалась на ступеньках Уонборо-Мэнор – большого усадебного дома на окраине Гилфорда, городка в графстве Суррей. Ее поселили на верхнем этаже в комнате, где стояли четыре узкие кровати. Занята была, судя по всему, только одна. Конни распаковала чемоданчик, развесила платья и блузки в просторном красного дерева гардеробе, отметив попутно, что у соседки по комнате, кто бы она ни была, манера одеваться куда богемнее, чем у нее. Между шелковыми малиновыми брюками и длинным цветастым шарфом висело золотистое платье-футляр.

– А вы, надо полагать, Констанс, – с подчеркнутой медлительностью произнес за спиной женский голос. – Очень рада, что вы приехали – мне совсем печально оставаться тут единственной особой женского пола. Я Винишия Берроуз, или скорее Клодетт Десалли.

Констанс обернулась, чтобы поздороваться, и ахнула, так хороша собой и эффектна оказалась новая знакомая. Блестящие иссиня-черные волосы почти до талии, кожа цвета слоновой кости и огромные зеленые глаза, броско подведенные так, чтобы не теряться в соседстве с ярко-красной помадой. Трудно было вообразить более вопиющий контраст между этой экзотической внешностью и уставной формой Корпуса медсестер. Странно, удивилась Конни, что такую яркую девушку сочли пригодной для стоявшей перед ними задачи; она за версту заметна в любой толпе.

– Констанс Карратерс, или скорее Шапелль, – с улыбкой представилась она и, протянув руку, шагнула навстречу соседке. – Не знаете, еще кто-нибудь из женщин приедет?

– Нет. Когда я спросила, мне сказали, что мы с вами будем вдвоем. Нас готовят вместе с мужчинами. – Винишия села на кровать и закурила. – Да, есть кое-какие плюсы и у этой работы… – Она глубоко затянулась. – Вы же знаете, мы с вами обе чокнутые, не иначе!

– Да, это не исключено. – Конни подошла к зеркалу взглянуть на себя и убедилась, что волосы в порядке и аккуратно убраны в пучок.

– Так где же они вас нашли?

– Я служила делопроизводителем в МИ-5. Мне сказали, я подошла потому, что у меня беглый французский и я знаю страну.

– А я единственное, что знаю про Францию, так это что на террасе в Кап-Ферра подают отличные коктейли! – Винишия рассмеялась. – Ну, плюс еще факт, что у меня бабушка – немка, поэтому я прилично владею немецким… Впрочем, французский мой, говорят, тоже неплох. Я работала в Бличли-парке… Вы, конечно, слышали, что там, раз служили в военной разведке.

– Еще бы! Ваши криптоаналитики сумели расшифровать немецкий секретный код!

– Да, это был триумф! – Винишия подошла к окну, где на подоконнике стоял замученный комнатный цветок, и стряхнула пепел в горшок. – Очевидно, им позарез нужен радист во Франции. И благодаря моим навыкам в дешифровке это как раз я. А известно ли вам, – добавила она, вернувшись к кровати и растянувшись на ней во весь рост, – что продолжительность жизни радиста по нынешним временам – приблизительно шесть недель?

– Не может быть!

– А чему удивляться? – протянула Винишия. – В лифчик ведь рацию не спрячешь, верно?

Конни было странно, что можно так легкомысленно рассуждать о собственной смерти.

– Разве вы не боитесь?

– Даже не знаю. Я знаю только одно: нацистов надо остановить. Мой отец перед самой войной сумел вывезти бабушку из Берлина, а вся остальная его родня пропала. Ни слуху ни духу. Понимаете, они евреи, евреев отправляют в лагеря смерти, и мы подозреваем, что их тоже… В общем, – Винишия тяжело вздохнула, – если я могу что-то сделать, чтобы остановить их, то я это сделаю. Никому не будет жизни, если не закопать Гитлера и его компанию. И чем скорее закопаем, тем лучше. Одна беда: говорят, придется отрезать волосы. Вот это, – Винишия села, тряхнув роскошной эбеновой гривой так, что та рассыпалась по плечам, – вот это в самом деле проблема.

– У вас прекрасные волосы, – сказала Конни с мыслью, что если кто-то в состоянии в одиночку перехитрить и заморочить врага, то как раз вот эта необыкновенная женщина.

– Нет, ну как все переменилось! – Винишия снова легла. – Всего четыре года назад я была дебютанткой в Лондоне, меня представили ко двору. Жизнь была сплошным праздником. А теперь… – она повернулась к Конни, ища сочувствия, – вы только взгляните на нас!

– Да уж, – согласилась Конни. – Вы замужем?

– Чего еще не хватало! – отмахнулась Винишия. – Я сразу решила, что надо вначале пожить, а потом уже остепениться. Похоже, я как раз это и делаю. Живу. А вы?

– Нет, я замужем. Мой муж Лоуренс – капитан шотландских гвардейцев. Он сейчас где-то в Африке, пропал во время боевых действий.

– Сочувствую, – сердечно сказала Винишия. – Черт знает что, эта проклятая война. Но ваш муж выберется, я в этом уверена.

– Что еще остается? Верить! – отозвалась Конни, преувеличивая свой стоицизм.

– Скучаете по нему?

– Ужасно… Впрочем, пришлось научиться жить без него. Вокруг столько женщин, чьи мужья воюют.

– И никаких романов? – с ехидной улыбкой осведомилась Винишия.

– Как вам в голову только пришло, что вы! Я никогда… – Конни почувствовала, что краснеет, и резко сказала: – Нет.

– Ну конечно, нет. Вы и по виду – вылитая верная жена. – Сказано это было так, что рассудить, оскорбление это или комплимент, оказалось сложно. – Но что до меня, – продолжала Винишия, – я очень рада, что замуж не выскочила. Как же весело я жила эти четыре года! Да и в наступившие трудные времена мой девиз – «живи одним днем», потому что не дано знать, вдруг он последний. А с учетом того, что предстоит нам с вами, – она поднялась загасить окурок в цветочном горшке, – это как раз наш случай.

Ближе к вечеру женщин пригласили спуститься в просторную гостиную, где был сервирован чай с пирожными, и представили другим учащимся.

– Любопытно, кто тут жил перед тем, как дом реквизировали? – прошептала Винишия.

– Да, дом красивый, – кивнула Конни, оглядывая высокий потолок, массивный мраморный камин и двустворчатую, в георгианском стиле, застекленную дверь, ведущую на террасу.

– И вот он тоже красив.

Проследив за взглядом Винишии, Конни увидела молодого мужчину, который живо беседовал у камина с одним из инструкторов.

– Познакомимся? Пошли!

И они пошли, и Конни, стоя за плечом Винишии, также была представлена.

– Приятно познакомиться, девушки. Меня зовут Анри дю Барри, – ответил он на небезупречном французском.

С изумлением понаблюдав, как ее новая подруга пускает свой шарм в дело, Конни, чувствуя себя лишней, потихоньку ретировалась.

– Да, вот она, наша Мата Хари, – прошептал ей кто-то на ухо. – Меня зовут Джеймс Фробишер, он же Мартин Кост. А вы…

Конни, повернувшись на голос, увидела перед собой высокого, с редеющими волосами джентльмена в очках в роговой оправе.

– Констанс Карратерс… то есть Шапелль.

Они обменялись рукопожатием.

– Как у вас с французским? – по-товарищески спросил он.

– Это родной язык моей матери, так что я с ним выросла.

– К сожалению, я подобным похвастаться не могу, – вздохнул Джеймс. – Сделал некоторый прогресс после интенсивного курса, но так и не помню, в каких случаях говорить vous, а когда tu!

– Думаю, вас бы не послали, если бы не были уверены в том, как вы владеете языком.

– Да, но во Франции такая катавасия, что агенты нужны позарез. Там, говорят, вовсю аресты идут, – поморщился Джеймс. – Впрочем, не важно, мы тут на борту по разным причинам, – я, например, показал себя неплохим подрывником. А с динамитовой шашкой беседовать особенно не о чем. – Он ухмыльнулся. – Должен сказать, что не могу не восхищаться женщинами, которые идут на это по своей воле. Работенка опасная.