Вирджиния Эндрюс - Свет в ночи

Смущенный Шарль ждал. Но когда я скрылась в темноте, он уехал, и блестящий лимузин умчался без меня, огоньки его задних фонарей становились все меньше и меньше, пока не исчезли совсем. Я осталась одна на хайвее.

Год назад я покинула Хуму, полагая, что еду домой.

Истина оказалась в том, что именно сейчас я возвращалась в единственный дом, который у меня был.

Я шла в темноте, и слезы ручьем текли по моим щекам. Легковые машины и грузовики проезжали мимо меня, некоторые сигналили, но я шла все дальше и дальше, пока не добралась до бензоколонки. Она была закрыта, но за ней нашелся телефон-автомат. Я набрала номер Бо и молилась, чтобы ему удалось уговорить родителей позволить ему остаться в Новом Орлеане. Когда прозвучал гудок, я вытерла слезы со щек и затаила дыхание. Трубку снял Гартон, дворецкий в доме Андрисов.

– Я могу поговорить с Бо? Прошу вас, Гартон, – быстро произнесла я.

– Мне очень жаль, мадемуазель, но месье Бо здесь нет, – ответил он.

– А вы не знаете, где он или когда вернется? – спросила я с отчаянием в голосе.

– Месье Бо сейчас направляется в аэропорт, мадемуазель.

– Сегодня вечером? Он улетает сегодня вечером?

– Oui,[14] мадемуазель. Сожалею. Вы оставите сообщение, мадемуазель?

– Нет, – еле слышно ответила я. – Ничего передавать не нужно. Merci beaucoup,[15] Гартон.

Я медленно повесила трубку на рычаг и прислонилась головой к аппарату. Бо уезжает раньше, чем нам удалось попрощаться. Почему он просто не сбежал и не пришел ко мне? Я задала себе этот вопрос, но потом сообразила, насколько неразумным и глупым был бы такой поступок. Что было бы хорошего в том, чтобы предать свою семью и свое будущее?

Я глубоко вздохнула и выпрямилась. Темные облака, скрывавшие луну, разошлись, и бледный свет озарил дорогу, белая разметка превратилась в тропинку из костей, ведущую в еще большую темноту. Я подумала, что уже приняла решение. Теперь ничего не остается, как привести его в исполнение. Я снова отправилась в путь.

Гудок грузовика, раздавшийся за моей спиной, заставил меня оглянуться как раз в тот момент, когда его водитель затормозил и остановился. Он выглянул в окно, перегнувшись через сиденье пассажира, и посмотрел на меня.

– Какого черта ты делаешь здесь, на хайвее, среди ночи? – спросил мужчина. – Ты что, не знаешь, как это опасно?

– Я иду домой, – ответила я.

– И куда это?

– В Хуму. Водитель захохотал.

– Ты что, собираешься добраться до Хумы пешком?

– Да, сэр, – откликнулась я жалобным голосом. Я сообразила, сколько миль мне надо пройти, только тогда, когда он меня высмеял.

– Что ж, тебе повезло. Я еду через Хуму. – Шофер открыл мне дверцу. – Залезай сюда. Давай, – добавил он, так как я колебалась, – а то передумаю.

Я поставила ногу на ступеньку, взобралась на сиденье и закрыла дверцу.

– Ну и почему же девчонка твоего возраста одна бредет по хайвею? – спросил мужчина, не отрывая глаз от дороги. На вид ему было лет пятьдесят, в его темно-каштановых волосах проступила седина.

– Я просто решила вернуться домой, – ответила я. Водитель повернулся и посмотрел на меня, потом понимающе кивнул.

– У меня дочь примерно твоего возраста. Она однажды сбежала. Ушла миль за пять, а потом до нее дошло, что за еду и крышу над головой надо платить и незнакомым людям как правило на тебя плевать. Дочка галопом бросилась назад, как только один мерзавец сделал ей непристойное предложение. Улавливаешь, о чем я?

– Да, сэр.

– То же самое могло случиться с тобой сегодня ночью, пока ты брела одна по пустой дороге. Твои родители небось с ума сходят от беспокойства. Теперь-то ты понимаешь, какого дурака сваляла?

– Да, сэр, понимаю.

– Отлично. Ладно, к счастью, ничего плохого не случилось, но в следующий раз, когда тебе захочется сбежать туда, где, по-твоему, травка позеленее, тебе лучше сесть, посидеть и подумать о том, что у тебя есть, – посоветовал он.

Я улыбнулась.

– Обязательно так и сделаю, – пообещала я.

– Ничего плохого не случилось, – повторил он. – Честно говоря, когда я был приблизительно в твоем возрасте… нет, – продолжил водитель, снова посмотрев на меня, – думаю, даже помоложе… я сам сбежал из дому. – Он рассмеялся, вспомнив об этом, и начал рассказывать мне свою историю. Я поняла, что водить грузовик на дальние расстояния очень одиноко, и этот милый человек подобрал меня, чтобы у него была компания, а заодно и сделал доброе дело.

К тому времени как мы въехали в Хуму, я уже узнала о том, как он и его семья уехали из Техаса, где он ходил в школу, как он женился на женщине, которую любил с детства, как построил собственный дом и как стал водителем грузовика. Шофер даже не сообразил, как долго говорил, пока не остановил машину.

– Черт побери! Мы уже приехали, а я даже не спросил твоего имени, верно?

– Меня зовут Руби, – ответила я. А потом, чтобы подчеркнуть мое возвращение, добавила: – Руби Ландри, – потому что для жителей Хумы я была из семьи Ландри. – Спасибо, – поблагодарила я водителя.

– Все в порядке. Подумай дважды, прежде чем снова решишь сбежать и стать жительницей большого города, слышишь?

– Обязательно. – Я вышла из машины, посмотрела, как грузовик тронулся с места и скрылся за поворотом, а потом пошла домой. Легкой походкой проходя по знакомым улицам, я вспоминала, как часто мы с бабушкой Катрин приходили вместе в город, навещали ее подруг. В памяти всплыл один такой случай. Тогда понадобились ее знания знахарки. Люди любили и уважали ее. Неожиданно мысль о возвращении в нашу избушку на курьих ножках, когда бабушки там уже нет, показалась мне ужасной, тем более в перспективе была стычка с дедушкой Жаком. Поль рассказал мне о нем много грустных историй.

Я остановилась возле телефона-автомата и набрала еще мелочи в моей сумочке. На этот раз я позвонила Полю. Подошла его сестра Жанна.

– Руби? – сказала она. – Не может быть! Я так давно с тобой не разговаривала. Ты звонишь из Нового Орлеана?

– Нет, – ответила я.

– Где ты?

– Я… здесь.

– Здесь? Это замечательно. Поль! – крикнула девушка. – Подойди к телефону. Это Руби, и она здесь!

Через секунду я услышала его теплый любящий голос, который был мне так отчаянно нужен, чтобы дать мне покой и надежду.

– Руби? Ты здесь?

– Да, Поль. Я вернулась домой. Это слишком длинная история, чтобы рассказывать ее по телефону, но я хочу, чтобы ты все знал.

– Ты возвращаешься в хибару? – недоверчиво спросил мой сводный брат.

– Да. – Я объяснила, где нахожусь, и он велел мне не трогаться с места.

– Ты и моргнуть не успеешь, как я буду там, – пообещал Поль. И действительно, мне показалось, что не прошло и нескольких минут, как его машина остановилась рядом со мной, и возбужденный Поль выскочил из нее. Мы обнялись, крепко вцепившись друг в друга.

– Произошло что-то ужасное, так? Что сделала Дафна на этот раз? Или это была Жизель? Что они обе могли сделать такого, что ты вернулась назад? – спросил Поль, заметив, что у меня нет с собой багажа. – Что ты сделала? Сбежала?

– Да, Поль, – ответила я, разражаясь слезами. Он усадил меня в машину и обнимал меня, пока я не смогла говорить. Ему это все, вероятно, показалось бредом сумасшедшего, потому что я стала рассказывать все подряд, мешая одно с другим, говоря о том, что со мной произошло, включая и то, что Жизель подложила бутылку рома в мою комнату. Но когда я описывала мою беременность и мясника-доктора в грязном кабинете, лицо Поля побелело, а затем залилось краской гнева.

– Она хотела сделать это с тобой? Ты правильно поступила, что сбежала. Я рад, что ты вернулась.

– Не знаю, что я теперь буду делать. – Я вытерла слезы и сделала глубокий вздох. – Я просто хочу сейчас вернуться в нашу хибарку.

– Твой дедушка…

– Что с ним такое?

– Он в последнее время совсем спился. Вчера, когда я проезжал мимо, он делал подкоп под переднюю стену, что-то кричал и махал руками. Мой отец говорит, что Жаку теперь не хватает денег, чтобы заливать в себя виски, и что у него белая горячка. Отец считает, что это почти конец. Все удивляются, что твой дед держится так долго, Руби. Не знаю, должен ли я везти тебя туда.

– Я должна вернуться в лачугу, Поль. Теперь это мой единственный дом, – произнесла я решительно.

– Знаю, но… ты обнаружишь там полный бедлам, я уверен. Это разобьет тебе сердце. Мой отец говорит, что твоя бабушка, должно быть, переворачивается в гробу.

– Отвези меня домой, Поль, пожалуйста, – попросила я.

Он кивнул.

– Ладно, сейчас отвезу, – согласился Поль. – Но я буду за тобой присматривать, Руби. Клянусь, что буду.

– Я знаю об этом, Поль, но не хочу быть обузой тебе или кому-нибудь другому. Я вернусь к той работе, что мы делали вместе с бабушкой Катрин, так что я смогу продержаться.

– Глупости, – заметил мой брат. Он завел мотор. – Я получаю больше, чем мне нужно. Я же говорил тебе, что я теперь управляющий. Я уже утвердил план строительства моего собственного дома. Руби…

– Не говори о будущем, Поль. Прошу тебя. Я больше в него не верю.

– Ладно, – ответил он. – Но у тебя все будет отлично, пока я рядом. Я обещаю, на это ты можешь рассчитывать, – похвастался он.

Я улыбнулась. Поль выглядел очень повзрослевшим. Он всегда был более зрелым и ответственным, чем остальные ребята его возраста, и его отец без колебаний доверил ему важную работу.

– Спасибо, Поль.

Не думаю, что я могла каким-то образом подготовить себя к тому, как выглядела теперь наша лачуга и участок вокруг нее. Мне повезло, что я приехала ночью и кое-чего просто не увидела, но я заметила глубокие ямы, выкопанные перед домом. Когда мой взгляд упал на галерею, то выяснилось, что она накренилась, многие столбики треснули или сломались, пол местами провалился. Сердце у меня упало. Одно из окон фасада было выбито. Бабушка Катрин расплакалась бы, увидев подобное.