– Мадам желает, чтобы бдение у гроба прошло здесь, – предупредил нас Эдгар. – Это месье Бош из похоронного бюро.

Улыбка господина Боша оказалась болезненно мягкой. Его губы обнажили серые зубы, словно их дернули за веревочку, как занавес. Он сложил вместе длинные ладони, потер их друг о друга. У меня создалось впечатление, что ему хочется вытереть их насухо, прежде чем протянуть нам для приветствия.

– Мои глубочайшие соболезнования, барышни, – произнес этот господин. – Я месье Бош, и я прослежу за тем, чтобы все необходимое для вашего дорогого усопшего было сделано. Если вы что-то хотите, просто…

– Где мой папа? – спросила я с большим высокомерием, чем сама хотела. Даже у Жизель округлились глаза.

– Пройдите сюда, мадемуазель, – сказал месье Бош, кланяясь и поворачиваясь одним плавным движением.

– Ух, – заговорила Жизель. – Я не хочу смотреть на него сейчас.

Я повернулась к ней:

– Он был твоим отцом. И скоро ты никогда больше его не увидишь.

– Но папа умер, – заныла Жизель. – Как может тебе хотеться взглянуть на него в гробу?

– Ты не хочешь попрощаться? – спросила я.

– Я уже попрощалась. Эдгар, отвези меня в мою комнату, – потребовала моя сестра.

– Слушаюсь, мадемуазель. – Дворецкий посмотрел на меня, а потом развернул коляску Жизель по направлению к лестнице. Я пошла за месье Бошем в гостиную, где в открытом гробу лежал папа. Умершего и все вокруг него покрывали дюжины и дюжины многоцветных роз. В комнате было душно от их запаха. Рядом с гробом горели толстые свечи. При виде этой картины комок застрял у меня в горле. Все оказалось правдой, мне ничего не приснилось.

Я повернулась, почувствовав, что Дафна смотрит на меня. Она сидела в кресле с высокой спинкой. Вся в черном, на лицо опущена черная вуаль, мачеха напоминала вдовствующую королеву, ожидающую, что я преклоню перед ней колени и поцелую ей руку. Дафна не выглядела чересчур бледной и убитой горем, как я себе представляла. Хотя она воздержалась от того, чтобы подрумяниться, но не забыла накрасить губы любимой помадой и подвести глаза. Волосы были зачесаны назад и удерживались перламутровыми заколками. Мачеха казалась пугающе элегантной.

– Где Жизель? – требовательно спросила она.

– Моя сестра захотела отправиться к себе в комнату, – ответила я.

– Глупости, – произнесла Дафна и встала. – Ей следовало прийти прямо сюда. – Вдова вышла, а я подошла к гробу. До меня доносились крики Дафны, отдающей приказания Эдгару, требующей, чтобы он немедленно помог Жизель спуститься вниз.

Мое сердце сильно билось, ноги дрожали. Я посмотрела вниз, на папу. Его одели в черный фрак, и, несмотря на мучнисто-белый цвет лица, казалось, что он просто задремал. Месье Бош появился рядом со мной так бесшумно, что я чуть не подпрыгнула, когда услышала его шепот у своего уха.

– Правда, он хорошо выглядит? Это одно из моих лучших творений, – похвастался он. Я взглянула на него с такой яростью, что ему оставалось только поклониться и быстренько ретироваться. Месье Бош словно уплыл своим бесшумным шагом. Я наклонилась к гробу и взяла папину правую руку. Это была уже не та рука, но я прогнала от себя ощущение холода и тяжести и заставила себя вспомнить отца улыбающимся, теплым и любящим.

– Прощай, папа, – проговорила я. – Мне жаль, что меня не оказалось здесь, когда ты больше всего во мне нуждался. Мне жаль, что тебя не было рядом со мной, когда я росла. Мне жаль, что мы так мало времени провели вместе. Я знаю, что моя мать очень любила тебя и что ты любил ее. Мне кажется, я унаследовала самое лучшее от этой любви. Мне всегда будет не хватать тебя. Я надеюсь, что ты теперь с мамочкой, что вы помирились и оба счастливо плывете куда-то в пироге по райской протоке.

Я наклонилась и поцеловала отца в щеку, отчаянно борясь с ощущением, что целую холодное лицо. Потом я встала на колени и прочитала короткую молитву о нем. Я отошла от гроба как раз в тот момент, когда в гостиную вкатили кресло Жизель. Сестра громко и отчетливо жаловалась.

– Я устала. Путешествие оказалось долгим и скучным. Почему я должна идти сюда?

– Успокойся, – приказала Дафна. Она кивнула Эдгару, что означало «можешь идти», а затем вернулась к своему креслу с высокой спинкой. Жизель посмотрела на меня, затем на мачеху и надула губы. – Подвези ее ближе, – скомандовала мне Дафна ледяным тоном. Я подошла к коляске и подкатила ее к Дафне. – Садись. – Она кивком указала мне на кресло прямо перед ней. Я быстро послушалась.

– Почему мы не могли сначала отдохнуть? – простонала Жизель.

– Заткнись, – бросила мачеха. Даже моя сестра испугалась. На нее произвела впечатление ее резкость. С открытым ртом Жизель выпрямилась в кресле. Дафна посмотрела на нее таким взглядом, что, казалось, она способна проникнуть в мысли Жизель. – Долгое время мне приходилось мириться с твоим нытьем, слезами и стонами. Что ж, с этим покончено, слышишь? Посмотри туда. – Дафна указала на гроб. – Видишь, к чему приводит беспокойство о проблемах других, о нуждах остальных, о симпатиях и антипатиях всех и каждого? Умрешь молодым, вот и вся награда. Но я этого не хочу. Здесь произойдут очень большие перемены, и вам обеим следует это понять немедленно. Я еще очень молода и не собираюсь позволить этим событиям состарить меня или довести меня до болезни. А так бы и произошло, если бы все продолжалось в прежнем духе.

– Событиям? – переспросила я.

– Да, событиям. Все, что происходит, – это событие. – Ее губы изогнула кривая усмешка. – Ох, только не начинай лицедействовать, Руби. Я знаю тебя лучше, чем ты думаешь. – Улыбка мачехи увяла, ее сменило выражение твердости и гнева. – Ты явилась сюда из болота и завоевала место в сердце твоего отца, потворствуя ему, напоминая о большой любви на протоке, только затем, чтобы урвать свой кусок наследства. Я уверена, что твоя бабушка подсказала тебе, как это сделать.

Я почувствовала, как к моим щекам прилила кровь, но, прежде чем я смогла ответить, Дафна продолжила:

– Не волнуйся, я тебя за это не виню. Я бы, вероятно, сделала то же самое, если бы оказалась в твоей шкуре. Ладно, что сделано, то сделано. Твой отец включил тебя в завещание, и ты получишь свой куш. Вы обе получите, – добавила она, поворачиваясь к Жизель. – Вы получите деньги, когда вам исполнится двадцать один год. До этого времени всем состоянием по доверенности распоряжаюсь я. Теперь мне решать, что вы получите, а что нет. Я буду говорить вам, куда идти и что делать.

Жизель глупо улыбнулась.

– Ты, мама, всегда хотела быть боссом, – сказала она, кивая.

– Я им всегда была, дурочка. Неужели ты и в самом деле веришь, что делами занимался ваш отец? У него не было настоящего делового чутья. У него к бизнесу не лежала душа. Ваш отец никогда не мог принять резкого решения, если речь шла о том, чтобы отнять что-то у кого-то или выкинуть кого-нибудь вон. Пьер был слишком мягким человеком, чтобы заниматься делами. Если бы не я, у нас не было бы и половины того, что мы имеем. А теперь вы обе унаследуете порядочный кусок из всего этого. По моему мнению, слишком большой, но так записано в завещании.

Я не ожидаю от вас благодарности, но жду, что вы будете слушаться меня и сотрудничать со мной, – продолжала Дафна. – Похороны состоятся через два дня, – сказала мачеха, еще тверже усаживаясь в кресле. – После этого вы вернетесь в «Гринвуд».

– Но, мама! – простонала Жизель.

– Да, все именно так, – отрезала Дафна. – У меня в данный момент нет ни сил, ни терпения ежедневно управляться с вами обеими и вашими проблемами. Я хочу, чтобы вы вернулись, хорошо учились, подчинялись всем правилам. И чтобы никаких неприятностей, слышите? Предупреждаю, малейшее неповиновение, и я пошлю вас обеих в еще более строгое заведение. Если вы выведете меня из себя, я постараюсь лишить вас наследства, понятно? Тогда тебя, Жизель, отправят в заведение для калек, и ты очень об этом пожалеешь. А ты, – мачеха переключила свой гнев на меня, – вернешься обратно на берег протоки, проживать с твоими оставшимися акадийскими родственниками.

Жизель опустила голову и скорчила рожу. Я лишь посмотрела на Дафну. Та превратилась в Снежную Королеву. По ее венам тек фреон. Я была уверена, стоит мне коснуться ее, мачеха окажется еще холоднее, чем папа. Мне следовало сообразить, что она так себя поведет. Жизель оказалась права. Дафна легче мирилась с нашим присутствием, когда еще любила отца.

– А сейчас отвези свою сестру наверх. Приготовьтесь к тому, что вам придется принимать посетителей. Они зайдут ненадолго, чтобы выразить соболезнования. Обязательно оденьтесь, как подобает, и ведите себя должным образом.

– А дяде Жану сказали о папе? – спросила я.

– Конечно нет, – отозвалась Дафна. – С какой целью это делать?

– Он имеет право знать. Ведь папа его брат.

– Брось, этот мужчина не знает, какой сегодня день, где он, и даже не помнит своего имени.

– Но…

Дафна встала, возвышаясь над нами. Ее красота выглядела застывшей, она напоминала статую.

– Просто делайте то, что я вам говорю, и беспокойтесь о себе. Мне кажется, – прибавила она, оглядывая меня и Жизель, – вам есть о чем подумать. – Мачеха одарила нас ледяной улыбкой и ушла.

Жизель помотала головой и тяжело вздохнула.

– Ведь я говорила тебе! Ведь говорила? – простонала она. – Теперь Дафна отошлет нас обратно в «Гринвуд». Мне даже не удалось сказать ей, почему этого не следует делать. Может быть, попозже ты сможешь с ней поговорить. Тебя она выслушает. Я знаю.

– Я не желаю здесь оставаться, – вне себя от ярости сказала я. – Как бы плох ни был «Гринвуд», я лучше буду там, чем останусь с ней.

– Черт тебя подери с твоей глупостью. Через некоторое время Дафна перестанет нам докучать. Она займется своими делами и оставит нас в покое. Мы будем держаться отсюда подальше, и ты сможешь быть с Бо.

– Я не хочу думать об этом сейчас. Я хочу думать только о папе, – ответила я и начала выкатывать кресло сестры из комнаты.