– Наверное, у меня получится иногда убегать. – Анжелике хотелось, чтобы ее работа на стройке не заканчивалась. После того как Пьер попросил дежурного офицера давать ей более легкие задания, дни стали для Анжелики почти приятными. Она была свободна от контроля Эбенезера, и у нее появились эти драгоценные полуденные часы, которые можно было провести с Мириам и Пьером.

Пальцы Мириам снова ласково погладили котят.

– Анжелика, будь осторожнее. Я не хочу, чтобы у тебя начались проблемы.

– Кстати о проблемах. Мне, наверное, пора возвращаться в форт Джордж. – Она встала с земли и стряхнула с юбки песок. Даже прогулка от форта и назад на этой неделе была для нее праздником. Короткая прогулка наедине с Пьером бросала ее в жар, хотя они всего лишь шутили и разговаривали.

Пьер тут же выпрямился и бросил в траву молоток, словно все время наблюдал за ней краем глаза.

– Готова?

– А у меня есть выбор?

– Oui. Я могу заплатить, чтобы тебя отпустили на целый день, – с улыбкой предложил он.

– Ну вот, я же говорила тебе, что ты не умеешь удерживать деньги в руках.

– А зачем еще нужны деньги, кроме как тратить их на необходимое? – Он зашагал к ней, стягивая шляпу и вытирая потный лоб.

Мысленно она вернулась в тот день, когда они сидели рядом на краю обрыва и Пьер позволил ей снять с него шляпу и дотронуться до его волос. Сердце замирало всякий раз, стоило ей вспомнить, как он поднес к губам ее локон – словно собирался поцеловать ее, но сдержался и ограничился волосами.

Пьер с того дня ни разу не снимал с нее капор. Он держался на подобающем расстоянии и нарочито вел себя с ней только как с подругой, никак иначе.

Анжелика подошла к Мириам и поцеловала ее в лоб. За те две недели, что Пьер пробыл на острове, Мириам расцвела, как весенний цветок.

Не только его работа на ферме помогала ей, его забота и его улыбки были тем солнцем, что возвращало все вокруг к жизни.

И как они прожили без него целых пять лет?

– Сейчас не мешало бы искупаться в прохладном озере, – сказал Пьер, причесывая пальцами взмокшие волосы и вновь надевая шляпу. – Что скажешь? Зайдем к нашей купальной дыре окунуться, прежде чем возвратимся в форт?

Она смогла лишь рассмеяться от импульсивности его предложения.

С одной стороны, он повзрослел, но с другой – оставался все тем же веселым мальчишкой, обожавшим шалости.

– Уверена, капитан будет крайне шокирован, если я появлюсь там промокшей до нитки.

– Ты можешь снять одежду, как всегда это делала.

Мириам тихо ахнула.

Щеки Анжелики обжег румянец.

– Ну что ты, Пьер, – сказала Мириам. – Вспомни, Анжелика изменилась с тех пор, как вы плавали с ней и Жаном еще в детстве.

Анжелика не могла поднять глаза на Пьера. Неужели он вспомнил тот раз, когда нашел ее в пруду и прыгнул рядом в воду?

Мириам сменила тему:

– Чуть не забыла сказать тебе, Анжелика. Мы сегодня получили письмо от Жана.

– Правда?

Письма с большой земли были редкостью – в особенности письма от тех, кто вынужден был покинуть остров. Раньше она всегда радовалась новостям от Жана. Но теперь мысль о том, что придется читать письмо Жана в присутствии Пьера, отчего-то заставляла ее нервничать.

– Пьер, ты не достанешь письмо из Библии?

Улыбка Пьера поблекла. Он медлил.

– Ты мог бы прочитать его Анжелике, – настаивала Мириам.

Они оба знали, что Анжелика не умеет читать. С тех пор как Мириам ослепла, им всякий раз приходилось ждать, когда отец Фонтейн из церкви Святой Анны навестит их и прочитает письмо.

Пьер нырнул в хижину и несколько минут спустя вернулся с потрепанным листком бумаги. Он развернул листок, прочистил горло и посмотрел на Анжелику поверх письма, словно не решаясь прочитать его вслух.

– Пьер, пожалуйста, – тихо сказала Мириам.

Анжелика кивнула. Если письмо Жана похоже на предыдущие, в конце он обязательно приписал пару строчек, адресованных только ей.

Пьер перевел взгляд и начал читать, медленно и без малейшего энтузиазма. Новости были все теми же. Жан был осторожен и ничего не писал об армии Соединенных Штатов, отлично зная, что это письмо может попасть в чужие руки. Зато немало рассказывал о том, чем занимался в зимние месяцы. В основном изучал книги, которые брал у местных священников. Писал привычные наставления о том, как в его отсутствие нужно ухаживать за животными и самой фермой, а в конце добавлял, что искренне молится за них и надеется вскоре снова быть вместе.

– Передай Анжелике мои наилучшие пожелания, – прочитал Пьер в конце, и его голос явно напрягся. – Скажи, что я жажду нашего воссоединения. Наша разлука лишь укрепила мою уверенность в том, что мы предназначены друг для друга. Я с нетерпением ожидаю того дня, когда мы сможем начать жить вместе как муж и жена.

Пьер вновь посмотрел на нее испытующе, пытаясь понять, какое впечатление произвело на нее письмо.

Анжелике было стыдно признаться, что слова Жана не тронули ее так же глубоко, как в прошлом, поэтому она опустила ресницы, скрывая от Пьера свою реакцию. Она не хотела дать ему повод для злорадства, подтвердить, что он был прав в своем предположении относительно ее и Жана.

Пускай она не любила Жана так сильно, как он любил ее, но каковы бы ни были ее чувства, Анжелика знала, что выйдет за него замуж. Она дала ему слово и ни за что не нарушит обещания.

Жан предлагал ей нечто размеренное, надежное – то, чего у нее никогда или, по крайней мере, очень давно не было. С тех самых пор, когда мама и папа еще счастливо жили вместе. Ее отец говорил, что любит их, но это не мешало ему каждую осень бросать семью ради торговли мехом.

Что он любил больше – семью или свою торговлю пушниной? Этот вопрос преследовал ее с самого детства.

С Жаном ей никогда не придется гадать, единственная ли она его страсть. Она никогда не окажется на втором месте после работы. Он станет для нее надежной скалой, сильной и непоколебимой, как сам остров. Она расправила плечи. Нечего здесь стыдиться.

– Я тоже с нетерпением жду того дня, когда мы с Жаном сможем начать жить вместе, – сказала она чуть с большей силой, чем намеревалась.

– Конечно же, ангел. – Мириам потянулась к руке девушки и сжала ее. – Вы будете очень счастливы.

– Да. Очень счастливы.

Пьер свернул письмо и, не говоря ни слова, вложил его обратно в Библию.

На пути в форт Джордж он был тише обычного. Больше не заговаривал о купании, а Анжелика пыталась уверить себя, что это неважно, что ей не нужно волноваться о том, что думает Пьер. Он скоро уедет. До нее уже дошли слухи о том, что он ищет помощника, который сможет остаться на ферме до конца лета. Значит, уже готовится их покинуть.

Чем ближе они подходили к форту Мичилимакинак, тем громче слышалась дробь барабанов. И когда шаги Пьера стали шире, а сам он свернул к лесу в направлении Нор-Салли, Анжелика поняла, что ему точно так же любопытно узнать, почему барабанщик решил взяться за инструмент в середине дня.

Часовой в новом красном мундире у северных ворот поприветствовал Пьера кивком, не задав ни единого вопроса и даже не обыскав.

Они миновали ворота, окруженные частоколом, и вошли во внутренний двор, где обычно было шумно и людно. Странно, но сегодня внутри не оказалось солдат, которые практиковались в стрельбе или построениях, что стало привычно с приездом полковника Мак-Дугала. Вместо этого во дворе и бараках было тихо, не считая размеренного стука барабана.

Форт располагался на утесе, с которого открывался прекрасный вид на залив. Вода была спокойна и блестела под ярким июньским солнцем. Вдоль берега лежали каноэ индейцев и вояжеров, стояли на якорях английские корабли, но в остальном озеро пустовало. Не было ни намека на американский флот, появления которого Анжелика уже начала ждать.

И все же она не могла не молиться о том, чтобы сигнал барабана означал прибытие американцев.

Пьер повел ее вниз по холму, мимо солдатских бараков, большого двухэтажного здания. Когда они обогнули дом и оказались в центре форта, Пьер резко остановился и оттолкнул Анжелику себе за спину.

– Анжелика, не смотри. – Его голос охрип.

Рукой он прижимал ее к своей спине, но девушка успела увидеть шеренги английских солдат, которые стояли навытяжку. Сияли под солнцем алые мундиры, гордо венчали головы черные шляпы.

Раздался звук удара, а затем крик, похожий на вопль раненого животного, эхом пронесся по площади. И снова грохнул барабан.

Ей не нужно было смотреть туда, чтобы понять, что происходит. Солдата наказывали.

– Сколько плетей? – тихо спросил Пьер у прачки, стоявшей рядом с деревянным ведром на грубом столе. Рукава ее платья были закатаны, в растрескавшихся покрасневших руках она сжимала мокрую рубашку.

– Сотня ударов, – ответила женщина. Под столом молча сидели двое детей, глазевших на столб для порки.

Анжелика взмолилась, чтобы человек, которого наказывали, не оказался мужем этой женщины или отцом детей. Некоторые солдаты привозили с собой жен, чтобы те могли заработать добавку к рациону стиркой одежды. Женщины и дети жили со своими мужьями в переполненных бараках, деля комнаты с несколькими другими солдатами.

Судьба солдатской жены для Анжелики была вторым из худших зол, после замужества с торговцем пушниной. Невозможность уединиться и отсутствие дома, настоящей семейной жизни пугали ее точно так же, как судьба брошенной жены торговца.

– Что он натворил? – спросил Пьер у прачки.

– Пьяница, – ответила та.

– Жестокое наказание за простое пьянство, – пробормотал он себе под нос.

Все знали, что излишнее пристрастие к рому и виски было среди солдат распространенной проблемой, явно не стоящей сотни плетей. Но полковник Мак-Дугал прибыл на остров с единственной целью – подготовиться к атаке американцев. Поэтому полковник стремился не только закончить форт Джордж как можно скорее, но и положить конец разболтанности и безалаберности солдат.