– И не следует забывать, – добавила Майра, – что покойная миссис Бейли происходит из семьи Грэфтонов из Хаглесбери. – И ее охватил новый приступ веселья.

– Ах Боже мой, нет-нет! – воскликнул Кеннет. – Я буду безумно оскорблен, если он похвастается этим до того, как упомянет обо мне. – И он расхохотался, закинув голову.

Рядом раздалось деликатное покашливание.

– Не намерены ли вы простоять здесь до вечера, гогоча и привлекая внимание прохожих, Кен? – осведомился виконт Роули.

– Вам следовало бы остановиться рядом с нами и быть представленными тому джентльмену, с которым мы беседовали, – сказал Кеннет. – Сэр Эдвин Бейли потерял бы от удивления дар речи, а это, я вам доложу, стоит увидеть. Сэр Эдвин – дальний родственник Майры, что делает их отношения еще более приятными для нее. Что же до меня, Рекс, то это положительно мой самый любимый свойственник. Разве не так, Майра?

Она со смущенным видом промокнула глаза носовым платком. Но Кеннет усмехнулся и предложил ей руку. Они смеялись и дурачились в обществе друг друга – впервые за многие годы. Как же это замечательно – смеяться и дурачиться с Майрой!

* * *

Лондонский сезон подходил к концу. Многие уже уехали в свои поместья или на курорты.

Большая часть оставшегося бомонда последует за ними на следующей неделе или около того. Майра и Кеннет ничего не говорили об отъезде – по весьма понятным причинам. Она, конечно, вернется в Данбертон. Единственное, что им оставалось обговорить, – это день ее отъезда. Поедет ли она одна? Этот важный вопрос они избегали обсуждать, как и назначение определенной даты. Но ждать оставалось уже недолго.

Решать это они будут после посещения Воксхолла. Посещение было запланировано заранее, и те, кто собирался отправиться вместе с ними, решили, что там-то они и отпразднуют завершение сезона. А на следующее утро лорд и леди Роули уедут в Стреттон-Парк, мистер и миссис Эдамс вернутся в Дербишир. На другой день после этого лорд Пелем отбудет в Брайтон. Майра подозревала, что он берет с собой свою возлюбленную, поскольку после ее вопроса, поедет ли с ним мистер Гаскон, воцарилось глубокое молчание. Мистер Гаскон, кажется, собрался домой, поскольку отец его прихварывает, а большая семья нуждается в руководстве.

Через три-четыре дня после празднества в Воксхолле все ближайшие друзья разъедутся, думала Майра. Хелен, Майкл и ее свекровь уже уехали. Ей тоже придется уехать. Но сначала они должны прийти к какому-то решению. Эта мысль ее обрадовала. Она не знала, чего ей хочется. Но это чуть позже. Пока же празднество в Воксхолле ничто не должно омрачать.

Она с таким нетерпением ждала развлечений лондонского сезона, ждала, что увидит все лучшее, что есть в этом большом городе. Но оказалось, что лучшее припасено напоследок. Она слышала, что Воксхолл – это нечто сказочное, особенно по вечерам, когда павильон освещен множеством ламп и свечей, а разноцветные фонарики висят на деревьях вдоль аллей, по которым прогуливаются посетители. В павильоне есть ложи, где можно посидеть и поесть, слушая музыкальные номера. Можно там и потанцевать. И часто устраиваются фейерверки.

Испортить вечер может только погода. Майра с беспокойством следила за небом все утро: сначала небо было затянуто тяжелыми облаками, затем они начали расходиться, а ближе к вечеру небо прояснилось окончательно, стало теплее – как раз тогда, когда все ожидали, что похолодает.

– Вы сегодня очень красивы, – сказал Майре муж, когда она спустилась к нему в холл.

– Благодарю, – смутилась она.

Единственное купленное в Лондоне вечернее платье, очень дорогое, из бледно-зеленого атласа и кружев, действительно шло ей. Кэтрин и Дафна, сговорившись, убедили Майру купить его, хотя, по правде говоря, долго уговаривать не пришлось.

– Это новое платье? – спросил он, беря у нее из рук теплую шаль и укутывая ей плечи. – Я еще не получал счета.

– Я сама за него заплатила, – ответила она.

– Значит, завтра вы подадите мне счет. – Он помог ей сесть в экипаж. – Ваши карманные деньги предназначены для личных расходов. Одевать вас буду я.

Она ничего не ответила. Спорить бессмысленно. И глупо. Ей следовало бы обрадоваться – платье стоило очень дорого. Но неприятно зависеть от мужчины. «Одевать вас буду я». Есть в этом что-то унизительное. Всю жизнь она зависит от мужчин: сначала – от отца, потом – от сэра Эдвина. Но это – другое дело.

– И так будет всегда, сударыня. – Он словно прочел ее мысли; голос его звучал с холодком, как это бывало часто. – Упрямиться ни к чему. Даже если по прошествии этой недели вы никогда больше меня не увидите, вы все равно останетесь моей женой.

– Моей собственностью, – поправила она спокойно. – Вы могли бы не стесняться.

– Моей собственностью, – сухо повторил он.

Они ссорились из-за его щедрости. Не сошла ли она с ума? «Даже если по прошествии этой недели вы никогда больше меня не увидите». Ее охватил страх.

– Сегодня будут танцы, – сказал он после недолгого, полного взаимной обиды молчания, резко меняя тему разговора. – Всем захочется танцевать с вами – Рексу, его брату, Бэрду, Нэту, Идену. Но вальс танцевать с вами буду я. Первый вальс после ужина. Вы оставите его за мной.

– Это приказание, милорд?

– Ей-богу, это приказание! – Голос его звучал слегка раздраженно, но он взглянул на нее искоса. Она смотрела на него с улыбкой. Это у них случалось нередко – вспышки раздражения, смягченные общим чувством юмора.

– В таком случае моего согласия все равно не требуется, – сказала она. – Выбора у меня нет.

– Вы кое-чему научились.

– Да, милорд, – кротко ответила она.

Он все еще смотрел на нее искоса, не поворачивая головы.

Воксхолл, к которому они подъехали по воде в обществе остальных участников празднества, превзошел все ожидания Майры. В Темзе отражались разноцветные фонари. И когда они вошли в увеселительный сад, казалось, что они входят в волшебную сказку, оставив реальный мир позади.

– Ах, Кеннет, – сказала молодая женщина, озираясь вокруг и поднимая глаза вверх, к деревьям, – видели вы когда-нибудь что-то более красивое?

– Видел. – Он закрыл рукой ее руку, лежащую у него на локте. – Лунную дорожку на море у Тамаута.

Однажды вечером, когда стемнело, она отважилась прийти на свидание юнему в ложбинку на утесе, и они смотрели на лунную дорожку, сидя бок о бок; он обнимал ее за плечи. Он поцеловал ее, но она не чувствовала, чтобы от него исходила какая-то опасность. Ах милая невинность юности!..

Может статься, он никогда больше не увидит Тамаут. Может статься, ей суждено жить там в одиночестве – со своими воспоминаниями.

Вечер был теплый, с легким ветерком. Сад Воксхолла был переполнен гуляющими: ведь это был конец сезона, и всем хотелось завершить его достойно, с наибольшим для себя удовольствием.

Майра и Кеннет со своими друзьями перед ужином прохаживались по тенистым аллеям – надо сказать, что никто здесь не гулял в паре со своим мужем или женой, – слушали оркестр, который играл Генделя, поедали тонкие тостики с ветчиной и клубнику, пили шампанское, которым славился Воксхолл. Все болтали, смеялись, танцевали.

И однако в атмосфере вечера чувствовалась грусть – по крайней мере Кеннет ее ощущал. Не очень-то радостно сознавать, что все их друзья разлетятся по разным уголкам Англии в ближайшие два дня. И неизвестно, когда они встретятся снова. Но эта грусть не шла ни в какое сравнение с ощущением неопределенности в главном. Пойдут ли они с Майрой каждый своей дорогой? Скоро он это узнает. Больше с решением тянуть нельзя. Они должны принять его завтра.

Оба знали это и в этот вечер подчеркнуто беззаботно веселились. В ложе, заказанной сэром Клейтоном Бэрдом, они не сидели рядом. Шли порознь во время прогулки и не танцевали друг с другом. Даже ни разу не взглянули в глаза друг другу. Но вот, наконец, оркестр собрался заиграть вальс. Ужин был окончен. Кеннет встал и впервые устремил взгляд на Майру. Она смеялась какой-то шутке Идена, но мгновенно стала серьезной, взглянув на Кеннета.

– Кажется, это мой вальс, Майра, – сказал он, протягивая ей руку.

– Да. – Она посмотрела на эту руку, потом подала свою. Теперь улыбка исчезла с ее лица. Внезапно наступило молчание. Все в ложе смотрели, как они идут танцевать вальс.

– Ну, что же? – сказал мистер Гаскон – Какой приговор мы вынесем этой чете?

– Я полагаю, – сказал лорд Пелем, – что эту леди нелегко подчинить себе. Нашему Кеннету это не по душе.

– Я вынужден согласиться с тобой, Иден, – сказал виконт Роули. – Совсем не по душе. Но я думаю, что именно это его и привлекло. Привлекло раз и навсегда.

– Я вижу, что ей очень не нравится подчиняться, – проговорила леди Бэрд. – И лорду Хэверфорду, если он человек разумный, надо изменить свою властную манеру обращения.

– Но признайся, Дафна, что эта манера ему так идет! – засмеялась леди Роули. – И я считаю, что Майра очень хорошо управляется с его замашками. Кроме того, ведь они любят друг друга. Это же ясно как день.

– Ах, какой чисто женский ответ! – заметил мистер Эдамс. – Они любят друг друга – и этим все сказано. – И он ласково улыбнулся своей невестке.

– Это будет нелегкое супружество, – сказал мистер Гаскон.

– Честно говоря, Нэт, – сказал лорд Пелем, – я не верю, что Кеннет вынес бы спокойное супружество.

– Во всяком случае, они умеют веселиться вместе, – сказала леди Роули, обменявшись радостной улыбкой с мужем.

– Значит, обязательно будут счастливы, – сказал сэр Клейтон, вставая. – Пойдемте танцевать вальс, Даф.

Глава 22

– Вам весело? – спросил Кеннет у Майры, когда они вышли на танцевальную площадку перед павильоном.

– Необыкновенно, – ответила та. – Я ждала, что вечер будет необычным. И я не разочаровалась. А танцевать на свежем воздухе – это самое восхитительное, что есть в мире. Жаль, что нельзя танцевать всю ночь. Можно ли нам танцевать до рассвета, милорд? – Она легко положила одну руку ему на плечо, а другую вложила в его руку.