Мэри Бэлоу - Свет первой любви

– Сидеть, Нельсон! – приказал он, прежде чем собака успела броситься на поиски.

Нельсон сел и посмотрел на хозяина своими умными глазами, ожидая дальнейших приказаний. Кеннет даже не заметил, что остановился и что его лошадь опустила голову и принялась пощипывать травку. Какое все знакомое! Как будто и не было этих восьми с лишним лет…

Кеннет спешился, пустил лошадь попастись и, оставив Нельсона у дороги, направился к своему старому убежищу. Он все же надеялся, что там никого нет. Пока что ему еще не хотелось ли с кем общаться.

Первое его побуждение – побыстрее уйти, исчезнуть. Там все-таки кто-то есть – незнакомка, одетая вполне прилично, но скучновато: она была в сером плаще и шляпке. Молодая леди сидела, подтянув к подбородку колени и обхватив их руками. Кеннет стоял, внимательно разглядывая ее. Он не видел лица, но это явно была взрослая женщина. Однако удивляла девичья поза незнакомки. Кеннет вдруг почувствовал, что сердце его учащенно забилось. И тут она резко повернула голову, и солнце осветило ее лицо.

Скромный туалет и прошедшие годы делали ее заметно старше; прическа же лишь усиливала это впечатление – ее темные волосы, видневшиеся из-под шляпки, были разделены прямым пробором и аккуратно зачесаны на уши. Но лицо по-прежнему напоминало лики мадонн эпохи Ренессанса. Не изменились и огромные темные глаза. Увидев такую женщину в толпе, многие оборачиваются и долго провожают ее взглядом.

Возможно, на мгновение Кеннету и показалось, что перед ним мираж, но лишь на мгновение. Если бы его воображение вызвало ее образ в этом месте, то перед ним оказалась бы босоногая девочка в тонком светлом платьице, с волосами, ниспадающими на спину буйными, спутанными прядями. Он не увидел бы перед собой эту аккуратную и благопристойную особу. Но сейчас перед ним была реальная женщина. Ставшая на восемь лет старше.

В какой-то момент Кеннет вдруг сообразил, что они пристально смотрят друг на друга. Но как долго это продолжалось, он не знал.

– Здравствуйте, Майра! – проговорил он наконец.

«Не следовало называть ее по имени!» – подумал Кеннет. Но ведь он знал ее лишь по имени, потому что фамилия ее наверняка изменилась.

– Кеннет?.. – сказала она так тихо, что он, возможно, разобрал свое имя только по движению ее губ. И еще он заметил, что она судорожно сглотнула. – Я не знала, что вы вернулись.

– Я продал свой патент несколько месяцев назад, – пояснил Кеннет.

– Да, я слышала. Об этом говорили в деревне. Вы же понимаете, о таких вещах люди любят посудачить.

Майра встала, но не подошла к нему. Она по-прежнему была очень изящной и гибкой. Он и забыл, какая Майра высокая. Кеннет когда-то с восхищением смотрел на нее, когда она отводила плечи назад и высоко держала голову, не желая сутулиться или казаться ниже, даже когда переросла многих мужчин. Ему нравилось, что она ниже его всего лишь на несколько дюймов. Хотя, казалось бы, приятно стоять рядом с женщиной, которая гораздо ниже тебя ростом – начинаешь чувствовать себя покровителем, – Кеннету все же не нравилось, что приходится смотреть на женщин сверху вниз.

– Надеюсь, у вас вес в порядке? – спросил он.

– Да, – ответила она, – благодарю вас.

«Зачем она здесь?» – подумал он. Или она за эти восемь лет превратила ложбинку в свое личное убежище, так что даже воспоминания о том, что он бывал здесь вместе с ней, не сохранились в ее памяти? Конечно, они встречались здесь не часто. Равно как и в других местах. Но свои свидания им приходилось скрывать, прибегая к множеству уловок. При этом они чувствовали себя такими виноватыми, что казалось, будто этих свиданий было очень много. Почему она одна? Леди не подобает приходить сюда без сопровождающих, одной, даже без горничной!

– А как сэр Бэзил и леди Хейз? – осведомился Кеннет. Он помнил, что их семьи враждовали на протяжении нескольких поколений и что все это время между ними не было никакого общения. Когда-то со всем присущим ему юношеским идеализмом Кеннет мечтал о том, что с приходом его – и ее – поколения произойдет примирение. Но вражда лишь усилилась.

– Уже больше года, как папа умер, – ответила она.

– Ах, прошу прощения! – пробормотал Кеннет.

Он и не знал о смерти ее отца. Впрочем, Кеннет вообще почти ничего не знал о том, что происходило в Данбертоне и по соседству. Мать его больше не жила здесь, а он не поддерживал переписки пи с кем из своих бывших соседей, С управляющим же обменивался исключительно деловыми посланиями.

– Мама вполне благополучна, – сказала Майра.

– А… – Он замялся, губы его плотно сжались. Потом все же спросил:

– А сэр Шон Хейз?

– Мой брат так и не дожил до получения титула, – ответила Майра. – Он умер на несколько месяцев раньше папы. Вернее, погиб в битве при Тулузе.

Кеннет нахмурился. Об этом он тоже ничего не знал. Шон Хейз, его ровесник, ушел на войну немного раньше его. Отец Шона купил ему патент офицера-пехотинца – в основном потому, что у него не нашлось средств на что-либо более достойное. Шон Хейз, один из его самых близких друзей, потом – злейший враг… И он умер?

– Мне очень жаль, – пробормотал Кеннет.

– А как вы? – поинтересовалась она сдержанно.

В ее темных глазах, смотревших на него в упор, трудно было что-либо прочесть, но Кеннет чувствовал исходящую от нее неприязнь, даже враждебность. Впрочем, ничего удивительного: ведь она потеряла отца и брата! И она, и ее мать…

– А как ваш супруг? – спросил он.

– Я еще не замужем, – ответила она. – Но скоро обручусь с сэром Эдвином Бейли, родственником, который унаследовал отцовский титул и имение.

Так Майра не замужем? Значит, никому так и не удалось приручить ее? Но все же она казалась прирученной. Стала совсем другой – и при этом оставалась прежней. Нет, скорее другой, чем прежней. Но почему она выходит замуж за этого родственника? По расчету? И только ли по расчету? Впрочем, это его не касается. Ее дела его не касаются. Восемь лет – срок долгий. Целая жизнь.

– Кажется, – сказал он, – я приехал домой вовремя. Примите мои поздравления.

– Благодарю вас.

И тут его осенило. Кеннет оглянулся на дорогу и убедился, что догадка его верна.

– Как вы добрались сюда? – спросил он. – Здесь нет ни экипажа, ни лошади, кроме моей.

– Я гуляла, – ответила она.

А ведь Пенвит-Мэнор находится внизу, в долине, в двух милях от моря. Или она все-таки не переменилась, а перемены затронули только ее внешность?

– Позвольте мне проводить вас? – предложил Кеннет. – Вы можете сесть на мою лошадь.

«Хотелось бы мне знать, – подумал он, – что за тип этот сэр Эдвин Бейли, если он разрешает ей бродить в одиночестве по окрестностям? Но может быть, он не знает, что она бродит одна? Может, он совсем не знает ее, бедняга?..»

– Я пойду домой пешком… одна… Благодарю вас, милорд.

Да. Глупо было с его стороны предлагать ей такое. Как посмотрели бы на это люди, если бы он внезапно появился в Тамауте – впервые за восемь лет – с Майрой Хейз, невестой владельца Пенвита? И что подумали бы люди, если бы он проводил ее до самого Пенвита? Ведь с тех пор как его предки в последний раз появлялись в пределах этого имения, прошло столько лет…

Он не должен забывать о том, что между Пенвитом и Данбертоном существует вражда и что пытаться положить ей конец – пустая трата сил. Он больше не желает этим заниматься, хотя, если поразмыслить, конечно же, глупо враждовать лишь из-за того, что когда-то их прадеды поссорились. И все же он не желает иметь ничего общего с Майрой Хсйз. И очевидно, что это нежелание взаимное.

Кеннет коротко кивнул и прикоснулся к шляпе.

– Воля ваша, – проговорил он. – Всего доброго, мисс Хейз.

Она ничего не ответила и осталась стоять там, где стояла. Он же вернулся на дорогу и сел в седло. Нельсон вскочил, тявкнул, вопросительно глядя на хозяина, и получил разрешение следовать за ним. Кеннет свернул на дорогу, поднимавшуюся вверх по утесу, а затем начал спускаться в долину, к Тамауту. Солнце все еще сияет, с удивлением отметил он, взглянув вверх. А ему казалось, что небо заволокло тучами. Он чувствовал себя выбитым из колеи, и в голове у него была полнейшая сумятица. А ведь совсем недавно он радовался, что возвращается домой.

Наверное, это вполне объяснимо. Между ними было что-то… Он испытывал к Майре какое-то чувство, которое по наивности считал любовью. Она была его первой – и единственной – любовью, хотя за время, проведенное в Оксфорде, Кеннет кое-чему научился.

А ведь па самом деле у них почти ничего и не было – одна случайная встреча, несколько назначенных встреч, и от всех у него оставалось чувство вины, потому что он не должен был встречаться пи с кем из Хейзов, тем более с молодой леди. Конечно, они с Шоном встречались, вместе играли, дрались на протяжении многих лет, но это – совсем другое дело. Именно ощущение вины перед Майрой вызывало у него волнение, и поэтому он решил, что любит ее. Теперь Кеннет это понял. Вот почему, увидев ее вновь, он несколько встревожился, рассуждал Кеннет, хотя и не ожидал этого от себя. Теперь он стал совсем другим человеком, и нелепые романтические бредни вызывали у него лишь циничную усмешку.

Он взглянул вниз, на лесистую долину, на реку, бежавшую к морю. Теперь уже совсем скоро он увидит Данбертон. Кеннет не жалел, что вернулся. Напротив, испытывал приятное волнение, едва ли не возбуждение. Если бы Нэт и Идеи узнали об этом, непременно посмеялись бы над ним.

И вдруг Кеннет увидел его. Он всегда возникал неожиданно, даже если ты прожил здесь большую часть, жизни. Только что ехал по обширному однообразному плоскогорью – и вдруг перед тобой открывается поросшая лесом ложбина, изумрудно-зеленая по сравнению со склоном холма. А посреди этой ложбины располагался Данбертон-Холл, огромный, величественный дом из гранита, составляющий как бы три стороны прямоугольника. Четвертой же стороной служила чугунная ограда с воротами.