— Согласен. Я тоже придумал.

— Скачаем «Гордость предубеждение» и посмотрим!

— Нет.

— Рома, это отличный фильм!

— Нет. И не приставай ко мне, я машину веду.

— Ты не представляешь, от чего отказываешься. Рома…

— Молчи.

Я отвернулась к окну, скрывая от него улыбку.

А утром воскресенья к нам пожаловали гости. Точнее, гостья. Было ещё достаточно рано, половина десятого утра, но этим утром нам с Романом Евгеньевичем отчего-то не спалось. Всё-таки вчерашний день, если не тревожил, то заставлял призадуматься над нашей ситуацией. И, хотя, Рома не уставал меня успокаивать и убеждать, что всё наладится и устроится, когда-нибудь, он тоже пытался найти решение. Я это чувствовала. И своими размышлениями решила его ещё больше не накручивать, поэтому молчала. Готовила омлет с овощами, Рома его любил, решила этим утром без каши обойтись, и молчала. Собиралась встретить мужа на кухне тёплой улыбкой, чтобы начать вместе новый день, а не зацикливаться на вчерашнем. А звонок в дверь спутал мои планы, я в первый момент замерла, посмотрела на часы. Потом почему-то решила, что это, наверняка, Миша пожаловал. По какой-нибудь срочной надобности.

— Рома, это к тебе! — сообщила я любимому, направляясь к входной двери. Да и кто мог пожаловать ко мне? Я в этом городе друзьями ещё не обзавелась.

— Я слышу, открой.

Не глянув в глазок, я дверь открыла, и, к своему огромному удивлению, увидела перед собой не Мишу, а Анну Эдуардовну. Она смотрела на меня деловито, а когда поняла, что я ошарашена её появлением, поинтересовалась:

— Я войду?

Я переполошилась, отступила в сторону, пошире дверь распахнула.

— Да, конечно. Доброе утро, — запоздало проговорила я.

— Доброе, Липа. Я вас разбудила?

— Нет. Мы… Рома сейчас выйдет из душа. А я завтрак готовлю.

— Кашу варишь? — задала она интересный вопрос, я уловила явный намёк.

— Нет, — пробормотала я в лёгком смущении. Далась всем моя каша. — Омлет жарю. Вы позавтракаете с нами, Анна Эдуардовна?

Она остановилась передо мной, и уставилась мне в глаза. Затем смерила долгим взглядом с головы до ног, вздохнула отчего-то. И тогда уже решила:

— Выпью кофе.

— Липа, кто пришёл?

Я рот открыла, но ответить как-то не получалось. Не знала, что сказать. Твоя мама? Анна Эдуардовна? Нежданная гостья?

— Это я, сынок, — со странным энтузиазмом отозвалась моя свекровь. — Не торопись, я не собираюсь уходить.

— Мама? — В Ромкином голосе даже через две комнаты явно слышался намёк на панику. Но Анна Эдуардовна лишь улыбнулась на это, и улыбка была адресована мне. У меня к горлу подкатил нервный комок.

— Липа, чем пахнет?

Я ахнула и кинулась на кухню, спасать омлет. Слава Богу, не подгорел, только зарумянился. Я газ выключила, поняла, что свекровь осталась одна в гостиной, и поспешила к ней, ругая себя за то, что с утра пораньше не приоделась, не сменила шёлковый халат на что-нибудь более приличное. Но кто же знал?

Я в гостиную осторожно вошла, к Анне Эдуардовне присматривалась. А та, уловив движение у двери, тут же обернулась. Окинула рукой гостиную.

— Я смотрю, у вас перемены. Решили поменять интерьер?

Я оглядела стены. Если честно, то перемены были небольшие и нелепые. Ромка поснимал все портреты Лады, собрал все фотографии в рамках и безделушки, купленные ею, и также отнёс в гараж. А на их место я ещё ничего не купила и не повесила, и теперь понимала, что зря медлила.

Пустота сразу бросалась в глаза, это мы с Ромой присмотрелись за прошедшие дни.

— Немного, — постаралась я уклониться от ответа. — Я ещё подумываю шторы поменять.

— Ага, — протянула Анна Эдуардовна бочком продвигаясь к распахнутой двери в спальню.

Ткнула внутрь пальцем. — Кровать новая.

— Та сломалась, — брякнула я, а когда свекровь заинтересованно вздёрнула брови, я покраснела.

— У тебя порядок, пахнет вкусно с утра пораньше. Молодец, я даже не ожидала. Не зря мой сын выглядит довольным и сытым.

Я молчала и раздумывала, воспринять эти слова, как комплимент, или постараться уловить подвох. А он явно был, судя, по взгляду Анны Эдуардовны.

— Мама, что случилось? — Рома из спальни выскочил, в одних шортах, с влажными волосами, футболку второпях натягивал. Посмотрел на мать, потом на меня, вопросительно. Я только плечами пожала, зная, что Анна Эдуардовна меня в этот момент не видит. А та на сына смотрела, и в этот момент выглядела, куда внушительнее него. И рост тут совсем не при чём.

Рома поторопил её с ответом, повторив:

— Что-то случилось?

— Я не спала всю ночь, — порадовала его мать.

— Почему? Что-то с дедом? Опять давление?

— Рома, оставь давление деда врачам. — Анна Эдуардовна прошла к креслу и села. Стала на нас смотреть. Я снова занервничала, решила:

— Пойду, оденусь.

— Не выдумывай, — остановила меня свекровь. — Довольно милый халатик, совершенно не пошлый.

Я на свой халат взглянула, оценивающе. Поблагодарить её?

— Мама, ты меня пугаешь.

— Ты меня вчера весь день пугал, так что, не жалуйся. Давайте, рассказывайте.

— Что?

Она руками развела.

— Правду. — Анна Эдуардовна на меня посмотрела. — Кто это?

Мне захотелось обречённо вздохнуть и присесть куда-нибудь, а вот Ромка на меня посмотрел.

Затем попытался изобразить удивление, в этот раз у него как-то бездарно вышло.

— Мама, это моя жена.

— Серьёзно? Ты мать-то за дуру не держи.

Вот тут я уже плюнула и присела на диван. Руки на груди сложила. Роман Евгеньевич же в затылке поскрёб.

— Я твою жену дважды видела, — продолжила тем временем Анна Эдуардовна, приглядываясь ко мне без всякого стеснения. — Мне впечатлений хватило на всю жизнь. И это притом, что сия особа очень старалась нам с отцом понравиться. Она очень старалась, ты должен помнить тот кошмар. И я тогда пришла к неутешительному выводу, что мой сын сошёл с ума.

— Окончательно и бесповоротно, — печально пробормотал Рома, усаживаясь на подлокотник дивана рядом со мной.

— Я очень надеялась, что нет. Очень надеялась, что ты наиграешься. Ты у нас мальчик взрослый, прояснение должно было наступить в итоге. Липа, ты же понимаешь, что он многие годы был сосредоточен на работе? Эти ужасные командировки, когда он возвращался со шрамами, ранениями и в бинтах. Ему некогда было жениться, ему нужно было воевать.

— Мама!

— Молчи. Я всю жизнь беспокоюсь о тебе. Дима рос дивным ребёнком. Он читал книжки, играл на скрипке и поступил на физмат. Он тоже делал карьеру. Семью создал вовремя. А этот никак не мог на месте усидеть. Это заводная юла. И даже если он был дома, ему нужно было с кем-то драться, куда-то лезть, кого-то спасать. Он с самого детства такой. И вот тогда, когда я готовилась выдохнуть спокойно, что он, наконец, написал рапорт на увольнение — Рома, я даже выучила эти слова! — так вот, когда он осел дома, начал заниматься бизнесом, и я могла успокоиться, а не ждать его с пулей в голове, он решил нас с отцом осчастливить. Жениться решил.

Я отвернулась от Анны Эдуардовны, прикусила нижнюю губу, и поторопилась прикрыть её рукой. Анна Эдуардовна с таким возмущением говорила, и я её прекрасно понимала, но Ромкино обиженное сопение надо мной, меня смешило. И волновало. И я не знала, как с этим справиться.

— И вместо того, чтобы найти себе приличную девушку, настоящую жену, он влюбился в… — Анна Эдуардовна споткнулась на гневном слове, а Рома её предупредил:

— Мама, не надо. Липа всё слышит.

— Перестань водить меня за нос! — приказала она, и посмотрела на меня. — Он влюбился в манекенщицу, совершенно безголовую девицу, которой нужны были только деньги. И я не знаю, кому я это сейчас говорю, ей или не ей, но я имею право сказать это, я мать. И думая о моём психическом здоровье, сынок, ты обязан хоть раз меня выслушать. Твоя невеста, жена или кто она тебе, совершенно несносная девица. И мне не нравится видеть лицо твоей жены на улице. Я перестала ездить в город!

— Их уберут, мама.

— Когда?

— На днях. Я над этим работаю.

— Знаю я, как ты работаешь. Все знакомые знают. Это только ты любишь притворяться независимым, а все всё видят. Рестораны, салоны красоты, магазины, и эта ужасная реклама, где твоя жена на капоте машины! Это стыдно, Рома! А я переживаю, и бабушка переживает. И Оля тоже.

— О, эта точно себе места не находит.

Я двинула Ромку локтём в бедро, и он примолк.

— Потом ты заявляешь, что она тебя бросила, папа мне признался, что видел тебя пьяным, два раза! — Я голову запрокинула, и на любимого смотрела. Клянусь, но у Романа Евгеньевича на скулах румянец проступил. Не думаю, что от стыда, видимо, от сдерживаемых эмоций. — А вчера вы появляетесь вместе, и что пытаетесь нам всем продемонстрировать? Великую любовь?

Что ты хотел от нас услышать? Что все за вас счастливы? Прости, но я не люблю алчных особ, особенно не радуюсь, когда они оказываются рядом с моими сыновьями. Я не знаю, какие жизненные обстоятельства делают их такими, и мне это не важно…

— Это не обстоятельства, Анна Эдуардовна, — перебила я её, — я склоняюсь к мысли, что это гены.

Лада пошла в отца. — Ромка посмотрел на меня, я же нарочно пожала плечами. — Что? Мне так кажется. Она, явно, не в маму. Хотя…

— Ладно, — Рома меня по волосам погладил, — ты хоть не начинай в прошлом копаться. Иначе мы все погрязнем.

— Вы объясните, что происходит или нет?

— Объясним, мама. Только помни: это семейная тайна. И разглашать её нельзя.

— Выпороть бы тебя. Но больно здоровый вымахал.

— Вы нас извините, — сказала я, — мы вас вчера немножко обманули.