— Липа, это глупо.

— А ты чувствуешь, она здесь?

Рома кинул на меня растерянный взгляд.

— Что значит «чувствую»?

— Ты же её муж. Ты её любишь. Как сам говоришь…

— Она мерзавка и шлюха, я таких не люблю.

— Правда? — поразилась я. — И твоя любовь просто взяла и прошла? Как только ты решил, что она мерзавка?

Мы остановились в ожидании лифта на первом этаже огромного торгового центра, и вышло так, что Рома, после моих вопросов, уставился мне в лицо, с каким-то непонятным выражением, будто я говорила абсолютные глупости, а он, как человек взрослый и здравомыслящий, никак не мог понять, чего я от него хочу добиться. Даже руками развёл.

— Причём здесь любовь?

— Но ты ведь на ней женился, — старалась добиться я от него ответа. Он молчал, и тут уже я руками развела. — Я тебя не понимаю. Я, вообще, не понимаю мужчин.

Двери лифта перед нами открылись, мы вошли внутрь, и я на несколько секунд, но удостоилась довольно властного прикосновения. Ладони Ромы легли на мою талию, чуть сжали, и вот за нами уже двери закрылись, и я поторопилась отступить на шаг. Роман Евгеньевич спорить не стал, и даже сделал вид, что ничего не понял и не заметил. Очередное маленькое недоразумение.

Правда, после недолгого молчания, Рома сказал, явно выражая своё недоумение:

— Как вы можете быть такими одинаковыми и такими разными одновременно? Липа… то есть, Лада, совсем не романтик. И мне, признаться, это нравилось в ней.

Я шумно выдохнула, изображая облегчение.

— Вот и хорошо. Значит, мы с тобой абсолютно разные. И друг друга не поймём никогда.

Он улыбнулся.

— Я люблю всё новое, Липа. Меня это заводит.

Лифт остановился, двери открылись, и я поторопилась выйти из кабины.

Покупки заняли около часа. Я купила пару купальников, несколько парео, ещё шляпу и кое-что по мелочи. Роман Евгеньевич намекал, что готов к более серьёзным тратам, но я, будучи девушкой воспитанной и скромной, твёрдо заявила, что больше ни в чём не нуждаюсь. Но, произнося эти слова, старательно отводила глаза от витрины, в которой красовалось платье, невероятного бирюзового цвета, со свободного покроя рукавами и ручной вышивкой по лифу и подолу. И Роман Евгеньевич, по всей видимости, мой интерес заметил, потому что улыбался и хитро щурился. Но, когда я отказалась от дальнейших покупок, спорить не стал. Забрал у меня пакеты с обновками, и мы направились к выходу из торгового центра.

Про платье я перестала думать только на пляже. Оказалась у моря, и в первый момент просто замерла, наслаждаясь видом и ощущением мягкой волны, накатывающей на мои ноги. Вокруг люди, но как это бывает на пляже, внимания никто ни на кого не обращал, все были заняты исключительно собой, и поэтому я не одну минуту простояла, чувствуя блаженство, раскинув руки и подставив лицо солнцу. От удовольствия хотелось петь.

— А ты ехать не хотела, — проговорил мне на ухо Роман Евгеньевич, посмеиваясь. Я глаза открыла, обернулась на него через плечо, но он уже отстранился, прошёл мимо меня в воду, и тут же нырнул в глубину. Я наблюдала за ним, нервно подтянула узел парео на груди, затем по сторонам огляделась. Кругом люди на солнце жарятся, а у меня мурашки по всему телу.

Когда Рома вернулся, я уже сама успела поплавать, и теперь сидела на удобном шезлонге и была увлечена тем, что втирала в ноги крем для загара. У меня было несколько тюбиков разной степени защиты, это была целая наука. Мужчинам не понять, насколько трудно добиться ровного, идеального загара, сколько на это требуется времени и трудов. И я была очень увлечена, даже не притворялась, почти, и на Романа Евгеньевича, выходящего из воды, не смотрела. И без того знала, что с его фактурой и ростом, посмотреть было на что. Я же видела его без рубашки, зрелище впечатляющее. И дело не в его спортивной подготовке, просто некоторых природа награждает от всей души. Там на самом деле косая сажень в плечах, а эти руки, при необходимости, согнут шпалу. Я была в этом уверена. И Рома прав: ранее меня судьба с подобными экземплярами не сводила, всё было куда скромнее и интеллигентнее. И надо сказать, что спокойнее. По крайней мере, я себя стеснительной никогда не считала, а тут глаза отвожу и мурашками покрываюсь. Не к добру это. К тому же, в нашей с ним неоднозначной ситуации.

Рома лёг на соседний шезлонг, вытянулся в полный рост и довольно выдохнул:

— Красота. Я летом на море года три не был.

— И я.

— Значит, был смысл поехать, в любом случае. — Он потянулся за тёмными очками, но я успела заметить, что внимательно наблюдает за тем, как двигаются мои руки по моему бедру, втирая крем. И даже спросил:

— Тебе помочь?

Я кинула на него выразительный взгляд.

— Не приставай ко мне.

— Не могу не приставать. Я же живой человек. Даже очень живой.

Я закрыла крем и легла, решив игнорировать его притязания. Подставила подготовленное для загара тело солнцу. А Рома ткнул пальцем в проходящего мимо парня.

— Вот, и он не может. — А следующая реплика была уже не в мой адрес: — Шагай, давай. Нечего глаза пялить. Это моё.

Я стукнула этого рыцаря по руке и попросила:

— Рома, отдохни.

Он на шезлонге откинулся, всё-таки надел очки. После чего проворчал:

— Опять же не могу. Мне теперь надобно бдить, чтобы на тебя никто не покушался.

Я глаза закрыла, но не могла не улыбнуться.

— Кажется, ты совсем не против.

— Я не против, — отозвался Роман Евгеньевич. — И всегда готов.

— Буду иметь в виду.

Даже не сразу понимаешь, кто из нас кого поддразнивает. Меня подобная ситуация слегка смущала, а вот Рома, судя по всему, наслаждался, ему всё нравилось.

На ужин нас пригласил знакомый Романа, тот самый Ян Ефимович. Уже знакомый водитель, на этот раз выглядевший более официально, сменивший шорты и майку, в которых мы видели его днём, на светлые брюки и рубашку с коротким рукавом, встретил нас у входа в гостиницу, провёз по городу, заигравшему миллионом ярких разноцветных огней в преддверии сгущающихся сумерек. Я с интересом смотрела в окно, а Рома даже пообещал мне более детальную прогулку и посещение олимпийских объектов. Но не сегодня. И без того день вышел насыщенным.

Ресторан, в котором мы оказались, находился за пределами центральных улиц. Нас привезли, как мне показалось, на окраину города, здесь практически не было туристов, шла обычная повседневная жизнь, но и тут люди гуляли, отдыхали после рабочего дня, сидели в кафе и на парковых скамейках, но шума, развлечений и огней здесь было в разы меньше. И ресторан оказался небольшим, уютным и тихим местом, прямо на берегу моря. Волны мягко бились о сваи, что поддерживали опоры террасы, и если остановиться и прислушаться к ощущениям, можно было решить, что ты на корабле, и под ногами у тебя не пол, а палуба. Зал не забит до отказа, лишь половина столов занята, но, судя по ценам в меню, это вряд ли владельцев беспокоило. Один стол за вечер мог покрыть все расходы ресторана. Это я так, для себя мысленно прикинула. Мужчины же не дрогнули и не проявили никакого интереса к ценам.

Кстати, о мужчинах. Эти двое, Роман и Ян Ефимович, вместе составляли любопытную пару.

Рома высокий, сильный, с военной выправкой и волевым взглядом, и Ян Ефимович, мужчина ближе к пятидесяти годам, лысоватый еврей, ростом даже ниже меня, зато от мускулов казавшийся абсолютно квадратным. Он смешно взмахивал руками и говорил не переставая. Не забывая на меня посматривать, а на Романа кидать многозначительные взгляды, которые тот стойко игнорировал. Представил меня своей женой, и на этом всё. Только время от времени меня за руку брал, изображая любовь и душевность молодого супруга.

— Рад, рад, что ты приехал, — тараторил Ян Ефимович, разливая по рюмкам коньяк. И опять на меня глазами — зырк. — Липа, а вы как? Коньячка с нами не желаете? Коньяк здесь отменный, Ашот лично за этим следит, и никому не сознаётся, у кого заказывает.

Я вежливо улыбнулась.

— Нет, спасибо. Слишком крепко для меня.

Ромина рука легла на спинку компактного кресла, на котором я сидела, кресла заменяли в этом ресторане стулья.

— Она у меня не любительница.

Ян Ефимович головой качнул.

— И где ты только такое сокровище нашёл.

Рома посмотрел на меня, с удовольствием.

— Да вот повезло. Случайно.

— Не бывает таких случайностей. Их заслужить надо.

— Вот я и заслужил. Да, любимая?

Пришлось посмотреть ему в глаза, улыбнуться, но вместо ответа я попросила:

— Закусывай.

Ян Ефимович рассмеялся.

— Вот они, женщины. Сами не пьют, и нас поучают, как этого не делать. — Они с Ромой выпили, закусили, после чего наш хозяин поинтересовался: — А вы, значит, по делу прилетели?

— Решили совместить приятное с необходимым, — ответил Рома. — Медового месяца у нас не было, решили лета дождаться, а тут сестрица Липы проблем подкинула. Надо девку отыскать.

— Рома, она не девка, — не утерпела я.

Он глянул на меня с намёком.

— Липа, я же не в том смысле. Хотя, и в том тоже.

Ян Ефимович выразительно хмыкнул.

— Что, оторва?

— Ещё какая.

— Найти-то найдём, Рома. Ты знаешь, мы можем. Но сам понимаешь, пик сезона, отдыхающих понаехало, как никогда в этом году. Потребуется немного времени. Но мы ищем. А значит, найдём. Но неплохо бы ребятам в лицо знать, кого они ищут.

Рома хмыкнул. Я кинула на него выразительный взгляд. Нашёл время хмыкать. Ест карпаччо и хмыкает. Потом на меня кивнул.

— А ты на неё посмотри. Как капля воды. Они близняшки.

— Серьёзно? — Ян Ефимович уставился на меня во все глаза. — У твоей красавицы копия есть? Мне сразу жить захотелось.

— Поверь, Ян, когда ты её сестру отыщешь, ты перестанешь радоваться. — Роман накрыл ладонью мои пальцы, встретил мой взгляд. — И не смотри на меня так, — попросил он, заглядывая мне в глаза. — Я ведь прав, и ты это знаешь.