А она потеряла ребенка. Она смогла бы ждать, оставаясь в здравом уме, если бы в отсутствие Брайана могла любить его ребенка…

Сын Гвинет, маленький Перси, рос, как весенний цветок. Этот крепкий, здоровый, пухлощекий малыш радовался всякому, кто бы ни взял его на руки. К сентябрю дом Гвинет был отстроен заново, но она оставалась у Элизы. Она боялась возвращаться домой, и, помня о злодеяниях Лоншана, Элиза не решалась ее отпустить. К тому же она радовалась маленькому Перси, чувствовала себя в долгу перед ним. Элиза подолгу возилась с ним, стараясь не замечать боль, которую ей причинял вид малыша. Как ей хотелось иметь своего ребенка! Красивого, здорового сына, которым Брайан мог бы гордиться! Своего сына, достойное вознаграждение за все невзгоды брака…

Между Элизой и Гвинет понемногу завязалась дружба. Элиза вынуждена была признать, что Гвинет очень добродушна и может быть поистине очаровательной. Одинокими вечерами Элиза радовалась, что Гвинет помогает ей скоротать время в беспечных беседах. Если бы только она могла полностью довериться Гвинет, Элиза поделилась бы с ней своими опасениями и тревогами, и, может, их дружба окрепла бы. Однако Элиза продолжала относиться к Гвинет настороженно и ни за что бы не призналась ей, что неожиданно влюбилась в Брайана, что каждую ночь проводит в тоске, гадая, где и с кем в эту минуту спит ее муж.

Она знала, что Гвинет посылает Брайану письма, но не могла заставить себя спросить, о чем она пишет.

Элиза уверяла себя, что письма Гвинет напоминают ее собственные: в них говорится о тяжелом положении в Англии, содержатся мольбы к Ричарду хоть что-нибудь предпринять. Элиза знала, что ее собственные письма очень сухи и официальны, как и письма Брайана. Он не стал упрекать ее за ребенка, напротив, попытался вежливо утешить… чересчур вежливо. Элиза почувствовала, как он разочарован. Мэдди и Джинни продолжали уверять ее, что она очень молода, что впереди у нее вся жизнь. Эти слова почти не приносили облегчения Элизе, ибо она понимала, что до новой встречи с мужем пройдут годы, постепенно отдаляя их друг от друга. К тому времени как они встретятся, они станут совершенно чужими. Узы нежности, которые так недавно связали их, не выдержат испытания временем.

Однако Элиза мало что могла поделать, кроме как охранять свое поместье от происков канцлера Лоншана.

К зиме Лоншан пообещал наведаться во все владения Уильяма Маршалла и Брайана Стеда. Элиза утроила стражу, и к началу зимних снегопадов в поместье уже было триста обученных вооруженных воинов, готовых защищать Ферс-Мэнор и окружающие его владения.

Но войско Лоншана превосходило войско Элизы вдвое. Только зимние холода и дела в Лондоне удерживали Лоншана от нападения.

В середине зимы в поместье прибыли гости. Кавалькада из десяти всадников не везла с собой никаких знамен, и Элиза, поднявшись на башню, с тревогой вглядывалась в лица нежданных гостей, так и не поняв, кто они такие. К ней спешил не Лоншан, если бы он решился напасть на поместье, он привел бы с собой многочисленный отряд. К тому же, как слышала Элиза, Лоншан еще был в Лондоне.

— Надо ли поднимать тревогу? — спросил Аларих.

Элиза медленно покачала головой:

— Нет, не стоит. К нам едут рыцари, их не более десяти. Кем бы они ни были, они едут к нам с миром.

Только когда кавалькада почти достигла стен дома, Элиза поняла, что ее удостоил визитом принц Джон. Она порадовалась, что не стала поднимать тревоги, но тут же обеспокоилась. Элеонора не доверяла Джону, и если этому человеку не доверяла собственная мать, остальным следовало быть настороже.

Джон поклялся не появляться в Англии до тех пор, пока туда не вернется Ричард; король, по-видимому, был готов простить младшему брату почти любой проступок, но Ричард был неглуп и понимал, что Джон претендует на престол. Однако народ предпочитал видеть правителем Джона, чем коварного норманна. Потому на Корнуолле Джона встречали благожелательно.

Элиза хорошо запомнила предупреждение Элеоноры о том, что когда-нибудь Джон может стать королем. Ричард был одним из самых достойных воинов своего времени и, несомненно, самым храбрым из них. Лишь бы он не допустил ошибки и не дал себя прикончить.

И тем не менее нужно сохранять хорошие отношения с принцем, особенно потому, что он приходился Элизе сводным братом, как и Ричард. Двое братьев совсем не походили друг на друга: Ричард, блестящий король, и Джон, угрюмый принц. С ним можно было подружиться, но доверять не стоило никогда, и потому визит принца Элиза сочла серьезным испытанием. Элиза считала, что Джону неизвестна тайна ее происхождения.

— Леди Элиза!

Джон радостно приветствовал ее, и Элиза заметила, как он переменился. Он по-прежнему носил сапоги с высокими каблуками — Джон досадовал на свой маленький рост, но одежда его стала строже, а поведение сдержаннее.

Только глаза не изменились. Они были такими же темными и настороженными, и Элиза решила, что Джон искусный актер. Он был алчным и злопамятным и привык пользоваться любой возможностью, извлекая пользу для себя.

Элизу охватил озноб. Что будет, если Джон станет королем?

— Ваша милость, как я рада приветствовать вас здесь! — воскликнула она в ответ.

— О, я прибыл сюда не из любопытства, леди Элиза, а чтобы увидеть, как вы переносите зиму и угрозы Лоншана!

— Недурно, благодарю вас. — Элиза придержала язык. Она понимала, что Джон приехал вовсе не затем, чтобы убедиться в ее безопасности: ему просто хотелось приобрести еще одного союзника в борьбе с Лоншаном.

— Не понимаю, почему мой брат до сих пор не замечает злодеяний этого человека! — злобно воскликнул Джон. — Человека, который угрожает разорить вас, пока Брайан Стед сражается бок о бок с королем! Однако я уверен: Ричард в конце концов восстановит справедливость, и потому я приехал в эти края, чтобы узнать, как настроен народ. Знаете, они так радушно приветствовали меня!

Элиза промолчала. Разыгрывая роль милостивого правителя, Джон представил ей своих спутников. Только один из них держался в стороне. Этот человек был закутан в плащ священника, и в душе Элизы проснулось любопытство. Остальных гостей она знала: все они славились пристрастием к спиртному и женщинам, и Элиза с тревогой подумала об их присутствии в своем поместье. Священник явно не принадлежал к числу буйных друзей Джона; хотя похождения духовенства не были тайной, но…

В зале появилась Гвинет, и Элиза порадовалась этому, ибо Гвинет взяла на себя обязанности хозяйки, предлагая гостям еду и питье, устраивая их в зале поудобнее.

Элизе осталось принять последнего из гостей, этого мужчину в плаще, держащегося в стороне. Когда остальные гости расселись у огня, незнакомец поднял голову, и Элиза увидела пару голубовато-серых искрящихся глаз.

— Готфрид! — с неподдельной радостью воскликнула она. — Как я беспокоилась о тебе, но теперь вижу тебя на свободе и в добром здравии!

— Тише! — прошептал он. — Да, я свободен и чувствую себя недурно. — Готфрид задумчиво усмехнулся. — Я даже прославился, но не по своей воле присоединился к нынешним спутникам: мне бы не хотелось, чтобы Ричард узнал, что я объединился с Джоном. — Он вздохнул. — Меня и без того обвиняют в попытках завладеть престолом брата, и хотя я неустанно повторяю, что Англия принадлежит Ричарду, слухи растут как грибы после дождя!

— Готфрид, но ты ведь архиепископ! Разумеется, никому и…

— Никакой уверенности быть не может, когда речь идет об отпрыске королевского рода, не важно, законном или незаконном. — Он нахмурился. — Это и привело меня сюда, Элиза.

— Почему?

— Будь осторожна с Джоном — очень осторожна! Он завидует Брайану, потому что Ричард уважает его и даровал ему такое богатство. Он что-то подозревает, видя заботу Ричарда о тебе. И если у него в руках окажется вся Англия, он пожелает отнять твои земли.

— Но что же мне делать? — тихо ответила Элиза. — Я между двух огней — между Лоншаном и Джоном!

— Тебе ничего не остается, только будь настороже. Если Ричард погибнет от сарацинского меча, королем станет Джон. Если он поверит, что ты примиришься с этим и станешь верно служить ему, он оставит тебя с миром. Несомненно, Лоншан понесет наказание, он слишком далеко зашел. Народ взбесился, когда его сестра осмелилась заточить меня в тюрьму. Ричард должен хоть что-нибудь предпринять. Но Ричард уважает Лоншана, и, возможно, тот вновь обретет власть. Это не важно, Элиза, главное для тебя — не давать волю своим чувствам. Для королевских отпрысков наступают опасные времена.

— Но об этом никто не знает, Готфрид, — растерянно пробормотала Элиза. — Даже… даже Брайан.

Готфрид улыбнулся:

— А, так ваша война еще не закончена! Когда-то я советовал тебе не затевать вражды с этим человеком, сестренка.

— Мы с ним не такие уж заклятые враги. — Элиза вспыхнула.

Готфрид улыбнулся и приподнял бровь.

— Тогда я рад, Элиза, ибо твой муж — правая рука короля. Брайан все умоляет отпустить его домой, но Ричард отказывает ему.

Элиза горько рассмеялась:

— Тогда все остальное не важно, верно? Враги или друзья, вряд ли мы вспомним об этом, когда он вернется домой.

Готфрид пожал ей руку.

— Возможно, этого придется не долго ждать, — ласково заверил он.

Элиза попыталась улыбнуться, но улыбка не получилась. Оба они знали, что он лжет. Элиза начинала опасную игру с канцлером и принцем, и единственным настоящим ее другом остался Готфрид.

— Ты видел… Брайана? — спросила она.

— Несколько месяцев назад, прежде чем решил, несмотря на обещания, вернуться в Англию.

— И что же?

— Брайан был таким, как обычно. Может, немного молчаливее, чем раньше. Он упоминал, что ты потеряла ребенка. Мне очень жаль.

Элиза быстро опустила ресницы, чтобы Готфрид не заметил блеснувшие у нее на глазах слезы. Брайан упомянул о ребенке с разочарованием, она не сомневалась. Вероятно, он считает, что она никогда не сможет родить ему наследника, что она слишком слаба для этого. Может быть, он целыми днями проклинает ее, а по ночам стремится бежать, как из тюрьмы, от брака, связавшего их…